Взываю к активности…

Никто не поможет народу, если он не поможет себе

Федора Александровича АБРАМОВА, столетие со дня рождения которого мы отмечаем 29 февраля, называют одним из родоначальников деревенской прозы. Это справедливо: «Братья и сестры» – честную, горькую книгу о людях, работающих на земле, – он начал в 1950 году, когда в советской литературе царила «бесконфликтность». Инженеры человеческих душ жаловались тогдашнему первому человеку в государстве: «Трудно писать: конфликтов нет». Абрамов нашел если не конфликт, то проблему: жизнь советских крестьян в годы войны почти не отображена в литературе.

Он родился в старинном селе Веркола в трехстах километрах от Архангельска. Отца Абрамов не помнил – тот умер, когда ему был всего год… После начальной школы мать отправила Федора в село Кушкопала, где была семилетка, оттуда в Карпогоры – там находилась единственная в районе десятилетка.

Школу Абрамов окончил с отличием, и его без экзаменов зачислили на филфак Ленинградского университета. После третьего курса, на третий день войны, вступил в ополчение. В ноябре 1941‑го был тяжело ранен и весной следующего года вывезен из Ленинграда на Большую землю.

Летом, получив отпуск, Абрамов приехал в родной район и увидел, как его земляки – женщины, старики, дети – бьются за урожай. По его словам, эта картина не давала ему покоя несколько лет и стала толчком для написания первой книги.

На фронт Абрамов больше не вернулся, но в армии оставался до осени 1945‑го. Потом окончил университет, затем аспирантуру, стал кандидатом наук, заведующим кафедрой советской литературы ЛГУ… Ему, казалось, была уготована относительно спокойная жизнь научного работника.

Но в самом начале «оттепели» журнал «Новый мир» опубликовал статью Абрамова «Люди колхозной деревни в послевоенной литературе». Статья очень смелая, резкая. Абрамов доказывал, что честных произведений о тогдашней деревне попросту нет… И в статье слышнее не филолог-литературовед, а автор пусть недописанной еще, но уже существующей честной книги.

На Абрамова обрушилась лавина критики, ему грозили увольнением из университета. Он был вынужден признать ошибочность своих высказываний, а через два года предъявил роман «Братья и сестры», который в редакциях журналов вызывал смятение и страх.

Публикация состоялась только через два года в ленинградской «Неве», и, как оказалось, роман пришелся ко времени. Десятки положительных рецензий и статей; роман издали отдельной книгой, выпустили в «Роман-газете», что было тогда очень почетно. Вскоре Абрамов сам ушел из университета и сделался, как принято говорить, профессиональным писателем.

«Братья и сестры» стали первой частью эпопеи, которую он писал практически всю свою творческую жизнь. Четвертая книга, «Дом», вышла за пять лет до смерти автора, в 1978 году.

«Дом» очень печальное произведение. С одной стороны, деревня окультурилась городской цивилизацией, стала богаче, а с другой – она гибнет. И физически, и нравственно. И финал страшный: родовой дом в буквальном смысле разрывают на две части – одна остается на месте, а вторую увозят…

Сегодняшнему молодому человеку читать романы Абрамова непросто. И слог часто непривычно обстоятельный, описания слишком подробны, и много примет канувшего в прошлое времени. Секретари райкомов, совхозы, сельсоветы… От многих слышал, что разобраться в этих приметах они не могут и бросают чтение.

И украшают, и в то же время утяжеляют произведения Абрамова местные, диалектные слова. Их необыкновенно много, и не только в диалогах персонажей, но и в авторской речи. По сути, он писал на северном русском наречии. На восприятие этого наречия нужно настроиться, как на чтение стихов.
Вот, например, из романа «Три зимы и два лета»:

«Когда Михаил очень спешил, он обычно ходил задворками либо подгорьем. Потому что стоило ему показаться на улице, как бабы со всех сторон наваливались на него: этой поправь крышу, той подними дверь – каждый раз с боем и она сама, и ребята попадают в избу, а у третьей и того срочнее дело – потолок «заходил» над столом.

И он ладил крыши, поднимал двери, подводил всякие подпоры под прогнившие потолочины, отбивал и наставлял косы, рушил постройки на дрова. Да, оказывается, и эта работенка – наводить разруху на деревне – кое-какой сноровки требует. Крепко старики строили – пока бревно от сруба оторвешь, семь потов с тебя сойдет. В общем, его мужские руки нарасхват рвали безмужние бабы».

Кстати, в то время в литературе шла беспощадная борьба с диалектизмами, которые тогда презрительно именовали провинциализмами. Авторов заставляли заменять их общепонятными синонимами. Абрамов был в числе тех немногих, кто отстаивал право существования местных слов в русской художественной литературе…
Успех романа «Братья и сестры» не избавил писателя от нападок. Разносу в 1963 году подвергся большой очерк «Вокруг да около», якобы искажавший колхозную жизнь, да и многие другие его произведения вызывали неудовольствие власти, а порой и земляков.

Да, на романы Абрамова неподготовленному человеку сегодня замахиваться не стоит. Лучше начать с небольших вещей – «Пелагея», «Бабилей», «Алька». А лучше всего с рассказа «Сказание о великом коммунаре». Пусть не смущает название – это почти притча о человеке, который сорок лет осушал болото рядом с родным селом. Рыл в одиночку канавы, считался чудаком (и слово «коммунар» тут звучит с некоторой иронией – одиноких коммунаров ведь не может быть, а он был – старался для общества).

Болото ушло, теперь в селе осенние заморозки наступают позже, чем по остальному району.

А как написан рассказ! Вкусно написан:

«Наверху опять было лето, такое же голубое и сияющее, как вчера и позавчера, а на земле была осень, поздняя, безрадостная осень. Все почернело, все сникло, набухло водой: картофельная трава, ячмень, овсы. И дороги развезло – легковуху качало, как пьяную. Так всегда бывает после большого утренника. Но вот мы поднялись в гору, перевалили за холм, и что за чудо, куда девалась осень? Ячмень стоит колос к колосу, как гвардия на параде, картофельные гряды сочно зеленеют под солнцем, а за картофельными грядами и вообще летняя сказка – рожь волнами».

Федор Абрамов умер в 1983‑м, незадолго до начала перестройки. Отношение к ее результатам у него наверняка было бы, мягко говоря, отрицательным. Но необходимость менять тогдашнюю жизнь он чувствовал остро: «Я считаю, что в наших мерзостях немалая заслуга и нашего великого народа. И потому я всю жизнь кричу: встань на ноги! Оглянись кругом. Не давай всякой сволочи ездить на себе. А еще я взываю – к активности, к активности! Никто не поможет народу, если он не поможет себе. Всякие реформы (а в них, как в воздухе, нуждается страна) возможны только при одном условии – при условии решительного преодоления в низах заскорузлой, застарелой русской болезни – пассивности».

В прошлом году в Архангельской области была учреждена литературная премия имени Федора Абрамова «Чистая книга». Есть надежда, что она откроет нам новых авторов, честно пишущих о народе.

Роман СЕНЧИН, писатель, лауреат литературной премии «Большая книга»