Выйти из нормы. Еще один дивный, чудный мир

Налог на бездетность. Отказ в реанимации лицам, вышедшим из репродуктивного возраста. Намек на экстракорпоральное оплодотворение как аргумент против сказки «Колобок»… В новом романе «Рамка» Ксения Букша, автор книги «Жизнь господина Хашим Мансурова», сборника рассказов «Мы живем неправильно», биографии Казимира Малевича в серии «ЖЗЛ», а также романа «Завод «Свобода», удостоенного премии «Национальный бестселлер», набрасывает нам программу социального развития государства столь аккуратными, точными, резкими, даже колкими штрихами, что читаешь и то и дело замираешь. То ли дивиться изобретательности и ироничности писательницы, то ли пугаться: а вдруг прочитают в верхах, да и возьмут на заметку?

Ксения Букша. Рамка. М. : АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2017.Действие книги происходит в недалеком будущем России или в альтернативном настоящем (по сюжету, девяностые были совсем недавно, лет двадцать-тридцать назад), накануне коронации царя. За ней, разумеется, должны последовать народные гулянья, пресс-конференция. Царь лишен имени и более-менее определенных черт, он универсален и воплощает собой установленный миропорядок. На Островки съехалось множество самых разных людей. Все будущие счастливые очевидцы миропомазания должны, сойдя с корабликов, пройти через специальную рамку. Кто же те десять человек, что не подошли по биометрическим показателям и оказались на сутки запертыми «до выяснения» в камере-келье Островецкого кремля?Завязка романа обещает камерность и психологизм пьесы. Итак, несколько незнакомцев, волею судьбы оказавшихся в запертом помещении. Кудрявый ироничный Бармалей – журналист Петр Бармалеев, на опыте которого можно узнать, что бьют не только за правду. Интеллигентный Николай Николаевич, жизнью доказавший, что защищать порядок и быть порядочным – две, как говорят в Одессе, большие разницы. Француз Паскаль, работающий с детьми с синдромом Дауна, – человек – расходный материал с сердцем святого. Смелая Вики – организатор «креативных» свадеб. Дядя Федор – вечный хиппи в дырявых кедах, человек без паспорта и немного пророк. Восточный мудрец и по совместительству бизнесмен Боба, прошедший огонь, воду и пластмассовые больничные трубочки в теле своего ребенка. Неунывающая Галина Иосифовна (а по-честному – Галка) с четвероногим другом и городом-садом, который может построить каждый, но лишь для себя. Органайзер – жрец технократии и жертва собственного изобретения. Загадочная Янда и героическая Алексис. Им суждено будет пропитаться потом, страхом и снами друг друга, ждать вестей от своих и не очень, защищать друг друга и самих себя от воздействия системы, которой уже не так нужны пытки и тяжеловесная пропаганда, чтобы в конце концов упразднить человека («упразднить»… Слово будто бы подбирал русскоязычный Оруэлл). Почему же именно этих людей не пустила рамка? У Бармалея просроченный чип («нормализация» посредством вживления чипа – долг каждого гражданина). Николай Николаевич прошел по билету умершего недавно брата. Галка бросилась спасать собаку – на ней-то и запищала рамка, а Галка друзей не бросает. Конкретные причины задержания не так уж важны. Никто из этих людей не является ни террористом, ни грабителем. Они просто ненормальны. Ненормальны в своем стремлении выйти из нормы самыми разными способами.Выйти из нормы здесь не означает устроить бунт. Нет. Кто-то пытается справиться с тяжелейшей утратой, кому-то скучно быть каждый день одним и тем же человеком, кто-то хочет просто наладить отношения с миром. Норма – это далеко не всегда то, что может защитить от опасности или помочь организовать жизнь. Норма ради нормы только мешает человеку быть человеком, не случайно приведена выше параллель «порядок – порядочность».Отдельного разговора заслуживает язык книги – живой, многообразный, запоминающийся. Море – «упругая черная яма… разрытая во всяком месте, слева и справа, впереди и позади». «Масляный дождь», «кислые слезы». Мелкий дождь за окном электрички тоже будет «кислый», а потом покажется «ярким», запахнет «свежим деревом, морем и ветром». Лицо женщины – «страшное, пустое и красивое, как поле». Движения – «лица от жары и безветрия стекают вниз…». Еще Букша хорошо показывает обез­личивание на уровне языка, то есть мышления: все полицейские на одно лицо, все «серые». На причал выливается «пассажиропоток». Через пресловутую рамку осуществляется «человекопродвижение». Многие страницы напоминают белые авангардные стихи. Сохраненная авторская орфография и пунктуация делают повествование ритмичным, помогают автору ярче обозначить отрывистые реплики, меняющиеся впечатления.Роман-лауреат Ксении Букши нельзя втиснуть в рамки (какая ирония) определенного литературного жанра. Это и антиутопия, и научная фантастика, приправленная магическим реализмом, и социальная сатира на самое настоящее российское настоящее с пропагандой деторождения, необходимостью сдачи ЕГЭ, национальными предрассудками и кафкианской бюрократией.