На чтение: ≈ 13 мин.Генеральский сынок. Слова эти часто произносятся с пренебрежением: мол, повезло человеку родиться в заслуженной семье, чем он и пользуется всю жизнь. Но настоящие генеральские сыновья – это мужественные солдаты, достойные имени своего отца.
“Вертушка” задерживалась, и мы – группа журналистов – разбрелись кто куда по территории российского миротворческого батальона в Грузии. Телевизионщики доснимали свои картинки, газетчики добирали что-то на диктофоны… Я стоял, прислонившись плечом к стене, и с удовольствием млел на непривычно теплом для зимы южном солнышке. Из открытого окна раздавалось пение под гитару; слова, что называется, брали за душу.
Дождь, со мной поговори
о войне и о любви
Тихо – вдруг они услышат,
маму с дочкой не буди,
Загляни ты к ним в окно,
принеси им сладкий сон,
По стеклу звеня чуть слышно
этой песенкой-письмом.
Я не сомневался, что это была магнитофонная запись: хорошо поставленный голос, профессиональное сопровождение гитары. Но вдруг “бард” закашлялся, пение прекратилось и лишь спустя полминуты продолжилось. Мне захотелось взглянуть на исполнителя. В просторном зале клуба, оказывается, теплая стена принадлежала именно этому батальонному очагу культуры, к входу спиной сидел прапорщик и негромко пел. Услышав шаги, он обернулся. Бросилась в глаза колодка орденских планок у него на груди и отсутствие ярких эмблем миротворца на камуфляжной куртке. Вместо них – на воротнике серые десантные “курицы” и шеврон на рукаве с надписью “Войска специального назначения”. Старший прапорщик неожиданно отстегнул колодку, сунул ее в карман и встал.
– Здравствуйте!
– Извините, что помешал, откуда такой талант?
– Наверное, как и у всех, от Бога.
– И как же вы его здесь эксплуатируете?
– Да уже никак, балуюсь потихоньку для себя. Ушло мое время.
– А ордена и медали, – я кивнул на карман, – случаем не бутафория?
Старший прапорщик выдавил на щеках желваки и с таким презрением глянул на меня, что я пожалел о своем дурацком вопросе.
– Бутафория то, что придумали наши политики в Афгане и Чечне…
…У каждого мальчишки в детстве обязательно должен быть свой город. Свои дворы и улицы, где он гонял мяч, свои речка, лес. У Славки Королева ничего этого не было. Точнее, было, но своим он назвать ничего не мог. Потому что всегда, сколько себя помнит, они куда-то переезжали. И каждый год все было новое. И улицы, и мальчишки соседские… Неизменным оставалось лишь брошенное от зависти: “генеральский сынок”… Папа – генерал, ну что ж с того? Он же не знал, что еще до прихода в очередной класс учитель каждый раз объявлял, что отец у новенького – большой начальник. Нельзя сказать, что это как-то тяготило или, наоборот, облегчало судьбу, но с самого малолетства Славка понял: в этой жизни нужно обязательно что-то представлять собой лично. Поэтому и стал серьезно относиться на тренировках к борьбе; решил во что бы то ни стало научиться играть на гитаре. Не хуже Розенбаума. По нему и стал учиться. Самостоятельно.
Когда в 1980-м поступил в суворовское училище – никто даже за спиной не позволил намекнуть Славке про генеральское родство. Он тогда уже и боролся по I взрослому разряду, и пел под гитару блатные песенки так, как никто во всем училище. А спустя два года, когда 17-летний Вячеслав Королев выиграл чемпионат мира (!) по дзюдо среди юношей, сомнений, что этот парень – что надо, не осталось даже у взрослых. В Рязанское училище ВДВ его приняли без конкурса – таковы условия поступления для всех заслуженных мастеров спорта, и скоро Славка стал одним из самых уважаемых курсантов. Многие его товарищи даже не знали, что командующий авиацией Уральского военного округа – его отец. Думали: однофамилец.
О Славкином родстве с генерал-полковником Сергеем Королевым все узнали лишь в 1984 году, когда в отношении курсанта Королева было возбуждено уголовное дело. За нанесение тяжких телесных повреждений: он сломал челюсть слушателю – военнослужащему из братской Эфиопии. Международный конфликт случился в столовой: африканскому гостю не понравилось, что кисель, поданный на обед, оказался слишком горячий, а поскольку парень воспитывался не по нормам коммунистической морали, он демонстративно выплеснул третье блюдо на официантку. Там, возле обеденного стола, Славка и объяснил своему иностранному коллеге, что тот был не прав. А поскольку язык знал плохо, обошелся без слов. Отца вызвали в училище, и он, уволенный к тому времени в запас, приехал в Рязань в военной форме. Сына в тюрьму не посадили. Славку отчислили из училища. Больше туда восстановиться он не смог, хотя дважды пытался.
Дослуживать срочную рядового Королева отправили в одно из спецподразделений Главного разведывательного управления. Люди с таким уровнем физической подготовки – за два курса в училище он очень прилично овладел навыками рукопашного боя – это товар штучный. Затем была школа прапорщиков ВДВ в Литве, распределение в десантную дивизию в Каунасе. Там Вячеслав женился, там у него родился сын, оттуда он начал измерять свою жизнь промежутками между командировками в горячие точки: Кировабад, Степанакерт, Тбилиси. Свой первый орден Красной Звезды он получил в Нагорном Карабахе, где один народ выяснял свои отношения с другим, а российские десантники выступали в качестве миротворцев. Две свои другие “звездочки” и два ордена Мужества он получил в Афганистане.
– Только не спрашивайте, за что. Меня всю жизнь учили воевать, а делать плохо свое дело я не привык. Точно так же, как не привык много говорить. Мы выполняли спецзадания в составе группы, которая долгое время была засекречена. Уровень секретности настолько высок, что в наших личных делах нет отметок ни о прохождении службы в Афгане, ни о полученных там наградах. Говорят, что все это отражено в каких-то секретных архивах, и только когда будем оформлять документы на пенсию…
Был однажды в жизни прапорщика Королева случай, который навсегда отбил у него желание “светиться” со своими наградами. Он несколько раз выступал на фестивале “Солдатская песня”, был трижды лауреатом, но только один раз вышел на сцену при всех регалиях. Генерал один упросил. С ним они встречались в Афганистане, и он знал всю правду о Вячеславе. Естественно, что телевизионный оператор взял крупным планом грудь героя – не так уж часто сегодня можно встретить кавалера 5 орденов… Командир войсковой части в Краснодаре, где служил Королев (туда вывели десантную дивизию из Каунаса после распада Союза), вызвал его к себе “на ковер” после фестиваля и попытался было даже выдрать, подумал: маскарад. Командира осадили, но Вячеслав понял, в каком двойном измерении приходится жить. Только не понял – почему ему тогда было всего 27.
В Чечне он был дважды. Причем первый раз в декабре 1994-го, когда все только началось. Из той командировки он привез две медали – “За боевые заслуги” и “За отвагу”, но о тогдашней поездке вспоминает лишь несколькими словами: “Сначала мужиков подставили, а потом сдали…” После расформирования десантной дивизии Королев уволился из Вооруженных Сил. Ему предложили службу в местном ОМОНе. Пообещали квартиру (по каким только углам в Краснодаре он с семьей после Прибалтики не скитался), как тут было не соблазниться? Второй раз в Чечню Вячеслав поехал уже в составе ОМОНа. Это была совершенно другая служба: без спецзаданий, с рутинным “сидением” на блокпостах.
Душа заболела, когда узнал о существовании в Краснодаре роты спецназа ГРУ, – это было его родное. И Вячеслав спустя 2,5 года восстановился на армейской службе. И так бы, наверное, служил до сих пор, но словно какой-то недобрый рок стал преследовать его. Начались реформы по реорганизации Вооруженных Сил, роту стали сокращать, переводить куда-то в другой город. А тут как раз подоспел разлад в семье, который зрел уже не один год.
– Такая тоска охватила меня, словно уперся в стену. Впереди ничего, только то, что было. Как у той старухи из сказки Пушкина: ни кола, ни двора, ни специальности путной, одно лишь разбитое корыто.
Неожиданно из далекого генеральского детства вспомнился дядя Вова Молтенской. В 1998-м он уже служил командиром Краснодарского корпуса (для справки: генерал-лейтенант Владимир Молтенской командует в настоящее время группировкой российских войск в Чечне), и старший прапорщик Королев обратился к нему по личному вопросу. Так Вячеслав оказался в мотострелковой Майкопской бригаде, а с мая этого года – в Грузии на должности командира комендантского взвода в одном из батальонов контингента российских миротворческих сил…
– Неужели в России тебя сейчас никто не ждет?
– Ну почему же? Перед отъездом сюда я женился. Светик там мой остался, она – майор налоговой службы, и дочурка у нас маленькая; я жутко скучаю по своим девчонкам. Сын от первого брака уже в 3-м классе учится, совсем большой, 12 раз на перекладине подтягивается. Мама с папой в Челябинске за меня переживают, брат младший. Семья у меня большая и добрая. Вот дождусь конца командировки…
– И что потом?
– Пока не знаю, но самое время всерьез поразмышлять на эту тему. Мне уже 36, не всю ведь жизнь по командировкам мотаться да в общаге жить. Я уже одну семью промотал… Вернусь в мае, подумаем с женой вместе.
– А есть то, о чем жалеешь? Может, эфиопу зря тогда в челюсть заехал, по-другому сейчас все было бы?
– Может, и было бы, но он тогда получил за дело. Повторись ситуация, все было бы один к одному. Да что старое ворошить… Если действительно будешь что-то писать в газете, не пиши про страсти и ужасы. А то недавно один чудак приезжал, написал, что стреляют каждый день, вертолеты сбивают. Страху лишнего на людей нагнал. По сравнению с Чечней и Афганом здесь – детский сад…
Виктор СИРЫК
Выбор читателей
Комментарии