Вторжение в личную жизнь

Несколько лет назад мне рассказали об очередном случае в одной из школ США. Учительница на уроке пошутила над учеником, посоветовав ему спросить родителей, откуда у них появилась совсем не похожая на него старшая сестра и почему он сам не похож на своих близких. Наутро мать пришла в школу с жалобой – усыновленный ими мальчик всю ночь плакал, отказался идти в школу. Учительницу после разбирательства уволили и лишили лицензии на преподавание в начальной школе. Когда я рассказала об этом на курсах повышения квалификации, пожилая слушательница удивленно воскликнула: «Но как же можно так ломать карьеру педагогу!» А чем измерить детские слезы? Какой след произошедшее оставило в детской душе? К тому же известно, что травма, полученная одним, влияет на весь класс. Ругают опоздавшего или не выучившего домашнее задание, переживают все.

Мне кажется, такого понятия, как «вторжение в личную жизнь», у нас просто не существует. Сначала знакомая старшеклассница в гневе рассказала дома о потрясшем ее и других соклассников случае. На уроке учительница вызвала к доске мальчика и внезапно прилюдно спросила его, правда ли, что его родители развелись. Ребенок растерялся, промолчал… а довольная собой женщина начала гонять его по всей теме и с торжеством поставила невысокую оценку.

В учительской, услышав ее разглагольствования, я спросила, почему она так сделала, и она не поняла вопроса: «А что такого?!» Классная руководительница поддакнула: «Это же естественное любопытство, его отец – человек известный!» Пришлось возразить: «Нет, это совсем не естественное любопытство». Привела в пример законы и инструкции. Наконец, пояснила, что есть единственная ситуация, когда такие вопросы допустимы, – если ваш ученик сам попросил о помощи приватно, а не при большом скоплении людей. Естественно, ни в коем случае нельзя это делать при всем классе, да еще и вызвав к доске. Школьник ждет обычных вопросов по учебной теме, а ему фактически внезапно наносят удар прямо в душу. Известно, что при разводе дети срываются, их оценки становятся хуже, они начинают прогуливать уроки или вести себя неподобающе. Зачем наносить душевную травму уже травмированному ребенку?

От сложных ситуаций не избавлен ни один педагог. Если ученики доверяют, вы можете столкнуться с чем угодно. Тут важно, как неэлегантно выражаются подростки, «держать морду чайником». Бывают очень тяжелые случаи, сохранять спокойствие нелегко. Кто-то замыкается, не зная, как повести себя, что делать, к кому обратиться. Узнав, что в семье произошла трагедия и две девочки остались одни, я не стала ничего спрашивать у своей десятилетней ученицы, а позвонила вечером ее восемнадцатилетней сестре. Выяснила, что случилось, предложила помощь юной опекунше, помогла разобраться с законами, получить полагающиеся им пособия, социальную стипендию. Таких случаев было несколько, никому в учительской я о них не рассказывала.

Другой пример из жизни. Старшеклассница просто осталась сидеть в классе после окончания уроков, я спросила, что случилось. Мать сообщила ей, что больше не может ее содержать. Есть ли отец? Да, но в другом городе, с новой семьей. Девочка считала, что ей ничего не положено, раз он давно уехал. Позвонили ему вместе: сразу откликнулся, предложил помощь. Так бывает далеко не всегда. Что мы можем сделать, чем помочь? Для начала осторожно разговаривала в школе, организовывали питание в столовой. Тем, кому уже исполнилось 14 лет, помогали найти почасовую работу. Следили, чтобы не пострадала учеба.

Подростки, как и мы в свое время, считают себя взрослыми. Но, когда дело доходит до реалий жизни, выясняется, что они пока мало знают. Попав в трудное положение, теряются. Когда-то давно я прочитала в одной из книг Агаты Кристи мысли ее героини мисс Марпл: «Нет ничего плохого в том, чтобы помогать тем, у кого все в порядке, но сложились неблагоприятные обстоятельства». Иногда требуются единичная помощь, моральная поддержка, просто доброе слово.

Знакомые бабушка и дедушка подошли ко мне на улице, спросили, что случилось. Растят внучку, оба работают. Все было нормально, и вдруг она всю ночь проплакала, а наутро отказалась идти в школу. Знакомо. Мимоходом спросила классную руководительницу, как дела у моей соседки, та засмеялась: «Да я ей сказала не шуметь, а то вызову родителей или кто там у нее вместо них, знаю же, что родители бросили!» Да, именно так и выразилась прямо на уроке. А на перемене соклассники полезли к девочке с вопросами. Я ничего не сказала женщине, чтобы не усугублять положение. Бабушке и дедушке сообщила. Как ни странно, они успокоились. Попросили совета. По-моему, надо учить детей дома, объяснять им, как справляться с такими неожиданностями. Мы же не знаем, что могут сказать или сделать люди бездушные, глупые, злые.

Не берусь определить, что именно вдохновляло одного учителя на составление всякого рода анкет, опросов. Дети показывали дома, например, такой пункт: «Сколько раз в неделю твои родители ссорятся?» Зачем это нужно? В разведенных семьях воспитываются более половины всех детей. Они уже травмированы, а любая подобная «анкета» только усугубляет травму. Мои дети честно ответили на вопрос: 0 (ноль). Потом принесли домой проверенные анкеты. Ответ был обведен красной ручкой, на полях написано: «Так не бывает!» И поставлена четверка. Я подошла к женщине, но быстро выяснила, что понимания нет. Господи, какая же у нее самой семейная жизнь?!

Конечно, таких горе-учителей немного, но они всегда есть в любой школе. Своих детей я научила давать простой ответ: «Моя мама тут работает, спросите у нее». И вот та самая учительница русского языка и литературы, десятилетиями беззастенчиво влезавшая в чужие личные дела, смеясь, спросила меня прилюдно в учительской, что же я отвечу, если мой ребенок отказался «раскрывать семейные тайны». Я собрала свои вещи, подошла к двери и ответила, глядя ей в глаза: «Не ваше свинячье дело». Посмотрела на ошеломленные лица присутствовавших и добавила для несведущих: «Это цитата из Евгения Шварца. Из замечательного фильма «Каин XVIII». Многие коллеги потом в кулуарах меня благодарили.

Часто встречаю на улице взрослых людей, которые приветствуют меня радостной улыбкой. Останавливаются, делятся новостями. Не всех узнаю, между подростками 17 лет и взрослыми 35 лет дистанция огромного размера. Но по разговору понимаю, что они сумели выйти из неблагополучных ситуаций и живут полноценной жизнью.

Нина КОПТЮГ, кандидат филологических наук, Новосибирск