Всплытие покажет…

Наши военнослужащие воевали в Корее, Вьетнаме, Египте – и на суше, и в воздухе. Но за что получил два ордена Красной Звезды капитан 1 ранга запаса Юрий Иванович ПЛЯЧЕНКО, служивший на Черноморском флоте в отряде борьбы с подводными диверсионными силами и средствами?
Вот что рассказывает он сам:
– С ножом и АПСом (автоматом подводной стрельбы) мне воевать под водой не приходилось. Это все – в кино. Хотя наших боевых пловцов учат всему. В том числе и реальному противоборству с противником. Но лично у меня такого за службу не было.

Досье “ВО”
Первые боевые пловцы появились в армии Александра Македонского. Античные историки упоминают об их удачных диверсиях в персидских портах. Затем о подводной борьбе людей против кораблей надолго забыли. Когда появились подводные лодки, использование на море диверсантов стало казаться анахронизмом. Но это представление было опровергнуто в годы второй мировой войны. Итальянские боевые пловцы адмирала Боргезе дерзкими подводными атаками британских крейсеров практически парализовали коммуникации союзников в Средиземном море. Воевали итальянские диверсанты и на Черном море. В 1942 г. они организовали базу в Крыму, в Форосе, потопили советский теплоход “Ленин”. Есть версия, что взорванный в 1956 г. в Севастополе линкор “Новороссийск” также на боевом счету диверсантов-подводников, правда, неизвестно чьих.

Никогда не думал, что буду боевым пловцом. В 1967 г. окончил обычное высшее военно-морское училище, служил на тральщике, затем дивизионным минером. Приходилось заниматься обезвреживанием боеприпасов, оставшихся со времен Великой Отечественной. Наверное, поэтому, да еще узнав, что увлекаюсь подводным спортом, командование и перевело меня в отряд борьбы с ПДСС. Был главным инженером, затем вырос до командира.
С 1984-го стал “выездным”. Мне “везет” на субботы. 20 марта на подходе к никарагуанскому порту Сандино подорвался на мине наш танкер “Луганск”. Затем еще несколько судов. Позвонили мне в субботу из штаба флота домой. “Слышал?” – спрашивают. Я ответил, что, мол, только и делаю, что политически самообразовываюсь, слушая радио. Тогда, говорят, готовься, завтра полетишь в Никарагуа.
Тогда собираться за границу офицеру было весело: 12 фотографий в гражданской одежде, 6 собственноручно написанных автобиографий и разрешение Военного совета флота на выезд. Это, разумеется, помимо того, чтобы собрать и проверить спецснаряжение. Но меньше чем за сутки все успел, а командующий флотом ради меня одного созвал Военный совет в 9.00 в воскресенье.
Под воду в Никарагуа спускаться не пришлось. Группа наших экспертов занималась чисто аналитической работой. От нас ждали рекомендаций: возможно ли судоходство в этом районе? Подрывы на минах вызвали большой резонанс в мире, наш тогдашний союзник оказался фактически в блокаде. Довольно быстро мы разобрались, что мины кустарного производства и ставились с лодок типа “Пиранья” – это как наши плоскодонки. Никарагуанцам дали рекомендации, как бороться с постановкой и как переоборудовать обычные буксиры в тральщики. После нашего отъезда подрывов судов больше не было.
Вообще заграница для нашего офицера – дело страшное. Столько неведомых прежде соблазнов и возможностей, что только работой от зари до зари себя и успокаивали. Мы потом этой же командой в 1984-м еще дважды за рубеж летали: были подрывы в Персидском заливе и в Красном море. Под водой я почти не работал, вновь сплошная аналитика. Так вот, в Ираке нас пригласили в кабаре. Непривычно, красиво, музыка и все прочее. Выпили чуть-чуть. Но как только объявили выступление стриптизерки, мы, не сговариваясь, встали и ушли. Пришли в гостиницу, собрались на чаек перед сном, а наш старший, адмирал, и говорит, грустно так: “Ну что, мужики, единственный раз можно было стриптиз посмотреть без вызова потом на парткомиссию, а мы…”

Досье “ВО”
Подразделения боевых пловцов после второй мировой появились почти во всех странах НАТО. У нас их пытался организовать в 1957 г. маршал Жуков, но, смещенный с поста министра обороны Хрущевым, не успел довести начатое дело до конца. Впрочем, наши моряки боролись с подводным противником и без спецсредств, “подручными методами”. У нас практически неизвестен случай, наделавший в свое время столько шума на Западе. На коронацию королевы Великобритании пришел с визитом новый советский крейсер “Орджоникидзе”, удививший адмиралов “владычицы морей” блестящей швартовкой. Уникальная винторулевая группа крейсера вызвала жгучий интерес британских спецслужб. Но… Во время второго погружения в воды Темзы боевого пловца королевских ВМС капитана 2 ранга Кребса непроизвольно провернулся корабельный винт. Советская сторона выразила сожаление по случаю гибели Кребса и приступила к созданию собственных отрядов борьбы с подводными диверсионными силами и средствами. Первый из них появился на Черноморском флоте в 1967 г.

Последняя загранкомандировка случилась в 1986-м, в Анголу. В ночь с 5 на 6 июня под водой были заминированы и подорваны в порту Намиб кубинский транспорт “Гавана” и два наших судна – “Капитан Вислобоков” и “Капитан Чирков”. ТАСС, со ссылкой на ангольские источники, сообщил, что это дело рук южноафриканских диверсантов. Правительство ЮАР сразу заявило протест. Разгорался международный скандал. На наших судах по одной мине не взорвалось, надо было разминировать их и разобраться, чьи мины.
Опять же была суббота. Меня вызвал на связь начштаба Черноморского флота. Сколько времени надо на сбор группы, спросил. У нас в отряде вообще-то готовность – 20 минут. Но здесь дело было особое. Сошлись с начштаба на 4 часах. Я построил матросов: добровольцы есть? Шагнули вперед все. Взял двоих, недавно вернувшихся с боевой службы в Эфиопии, у них и с акклиматизацией не было проблем, и акул они не только на картинках видели. Назначил в группу еще двух мичманов и офицера. Ровно через 4 часа мы уже летели в Москву.
В столице тоже не задержались. Инструктаж у начальника Главного штаба флота был короток: “Береги людей”. Спешка была страшная. Нас медики не пускали без прививок, так при мне в Главный штаб ВМФ звонил Николай Иванович Рыжков: “Что вы там тянете? Я уже с 17 государствами договорился о пролете спецрейса, а вы одну женщину-врача уговорить не можете!” На двух “волгах”, на красный свет, съездили куда надо, “привились”. И сразу в аэропорт.
Через 20 часов мы были на месте. Ранним утром пошли под воду. Настроение было мерзкое. Прилетели без оружия, а вдруг неизвестный противник решит еще раз наведаться? А как поведут себя мины? Ластой взмахнешь неосторожно, и… Да и акулы у берегов Анголы здоровущие. Но все обошлось. Осмотрел целые мины, приказал своим ребятам собрать на грунте все осколки от взорвавшихся. Несколько дней они дно обшаривали, а я на берегу железочки складывал. Интересные оказались штуковины. Такого типа мин никто в мире еще не применял.
Работать больше приходилось на берегу – головой. Определили, что мины поставлены на неизвлекаемость. Поняли, почему две из них не взорвались: “чужие” пловцы не сделали поправку на ангольскую зиму (относительную, конечно, по нашим понятиям). Загустела смазка, и электронные взрыватели не сработали. Разработали план обезвреживания.
Первую мину я нейтрализовал маленьким контрвзрывом. Она отделилась от корпуса и взорвалась на грунте.
А вторую надо было снять целой и невредимой во что бы то ни стало.
Выбирать было не из чего. Был единственный шанс на успех, да и то слабый. На 36-е сутки я дождался. Шток прибора неизвлекаемости оброс водорослями. Еще раз все просчитал и рискнул. Мину обвязали капроновым тросиком, дернули. Повезло, не взорвалась. Отбуксировали ее на берег, на пустынный пляж. Там я ее и разобрал до винтика…
На этом мои вояжи за рубеж закончились. Награды – за них. Среди офицеров и мичманов подразделений борьбы с ПДСС процент награжденных, наверное, выше, чем у воевавших в Афганистане. У нас были свои боевые задачи. И не только вдали от Родины. Но об этом говорить еще рано…