На чтение: ≈ 4 мин.«…много занимаясь мемуарами, убедилась – чем талантливее мемуарист, тем больше он врет» – так написала Лидия Яковлевна Гинзбург однажды в своем дневнике.
Но врет не только мемуарист, все врут, доктор Хаус не ошибся.
…Врет Толстой, когда утверждает, что умеет делать простую крестьянскую работу.
«…Лев Николаевич встал и хотел сам ставить самовар для припарок. Мне всегда смешно, когда он возьмется за какое практическое дело, как он его делает примитивно, наивно и неловко. Вчера испачкал все салфетки сажей, спалил себе бороду свечой, и когда я начала руками ее тушить – на меня же рассердился».
…Врет Александр Сергеевич Пушкин, когда сочиняет свое «Чудное мгновенье»: мы помним, как это же событие в своей жизни он опишет в эпиграмме (про ноги Керн) и в письме к Соболевскому.
Врут (сами того не желая) письма и дневники.
Вот та же Лидия Гинзбург:
«Много жаловалась Цветаева – в стихах, в письмах и разговорах. Поэтому ее жизнь выглядит ужаснее жизни ее сверстников, хотя им было не легче. Когда Цветаева рассказывает о том, что она жарит рыбу или ходит с кошелкой на базар, сердце сжимается от жалости… Но то ли мы еще видели».
И то ли еще увидим.
…Но самое главное – врет наше восприятие и врет история искусств.
Один мой знакомый однажды заметил, что наше впечатление об Античности довольно благостное. Вот, например, Аристофан и Сократ беседуют на вечные темы. Они беседуют не абы где, а средь зеленых кущ, среди прекрасных белоснежных статуй. Они даже вино пьют, разбавляя его водой. И кифары тихо тренькают рядом, а вот зазвучала флейта.
И мы даже не думаем (не можем себе в голову уместить), что беседуют они не среди белоснежных мраморных статуй, а среди ярко раскрашенных кукол. Древнегреческие Пиноккио и Петрушки: зеленый из малахита, синий из азурита, красный из киновари, желтый цвет и охра из разных соединений мышьяка (то есть еще и вредные?), а черный из горелых костей и праха виноградной лозы.
А главное – рабы, рабы кругом. Сведенные к вещи, лишенные звания человека, не могущие иметь достоинство, без надежды вернуться к родным. Сколько неволи, боли, зла!
Жрецы выпускают кишки из животных. Возжигают огонь. Вопрошают бессмысленные небеса. Медицины нет: в семье выживает только один ребенок из десяти.
Но где-то у моря сидит Птолемей, что-то чертит прутиком на песке, потом дома ведет расчеты, и небеса перестают быть бессмысленными. Он додумывается вдруг, что Земля-то круглая. И пусть он уверен, что вокруг Земли движутся планеты – семь штук (одна из них Солнце), а все небо – это сфера из недвижных звезд. Но, если бы я сидел на берегу, я бы до круглой Земли точно никогда не додумался.
Выйди на любой современный праздник города – скоморохи, красные и желтые матрешки, вокруг адский рэп и шум. Но где-то немного поодаль под этот гвалт (кстати, когда была реконструирована древнегреческая музыка, она тоже оказалась не слишком-то благозвучной) какой-то невзрачный дядька делает в блокноте расчеты.
– Что вы делаете, дяденька?
– Пытаюсь доказать, что Вселенная обладает цилиндрической формой, а события в ней периодически повторяются.
Врет, небось.
Дмитрий ВОДЕННИКОВ, поэт, эссеист
Выбор читателей
Комментарии