Все начинается с учителя словесности. Наши студенты – будущие учителя

В этом году в Большом жюри конкурса «Учитель года Москвы-2006» работала доцент кафедры практической филологии и методики преподавания русского языка и литературы филологического факультета Московского городского педагогического университета Нина АНТОНОВА.

– Нина Леонидовна, что вас порадовало, что удивило, что не понравилось?

– Я работала в таком жюри впервые, конкурс произвел на меня столь сильное впечатление, что хочется говорить только о хорошем, о том, что порадовало. Во-первых, мы увидели высокий профессионализм, было видно, что учителя не просто работают, но и любят свой предмет. Это очень важно. Во-вторых, понравилась та взаимопомощь, взаимовыручка, хотя я понимаю, что заранее было оговорено участие конкурсантов в уроках друг друга. Все они конкурсанты, все хотят стать победителями, но каждый раз, участвуя в уроках коллег в качестве учеников, они старались не просто сидеть на сцене, а помочь. Это просто потрясающе. Мне понравилась эмоциональность учителей, то, что мы увидели в действии новые технологии: и личностно-ориентированный подход, и использование компьютерных технологий, и многое другое. То есть каждый постарался показать то новое, чем он занимается. Могу сказать, что все конкурсанты – учителя столичного уровня.

– Наверное, вам известно, что в таких испытаниях, даже на российском уровне, всегда педагогов русского языка и литературы больше, чем других предметников. На московском – семеро из 20. Вас не удивило, что все семь конкурсных уроков были уроками по литературе и ни одного – по русскому языку?

– Откровенно говоря, удивило. Но я понимаю конкурсантов – они учителя не только русского языка, но и литературы. Давать урок литературы на конкурсе гораздо выигрышнее, чем урок русского языка. Его можно дать более эмоционально, даже немного срежиссировать, показать свою культуру речи, эрудицию. Хотя это можно сделать и на уроке русского языка, но такой урок поставлен в определенные рамки, а на уроке литературы их можно немного сдвинуть.

– В вашем вузе есть очень хорошие подготовительные курсы, но многие будущие студенты все же занимаются с репетиторами. Те используют самые различные интенсивы, экспресс-методы обучения, повышения грамотности, скорочтения. Почему школьные учителя не используют все эти технологии в своей работе?

– Учителям хорошо известны все эти современные методы и технологии, но они их не используют потому, что у них на это нет часов. Когда ученики доходят до такого уровня, когда их можно было бы использовать, уроков русского языка уже нет. А когда уроки русского языка есть, дети еще малы для этого, не готовы, не осознают, что они должны быть грамотными и получить максимум знаний, которые могут им дать учителя. Когда ребенок идет к репетитору и платит деньги, он берет от репетитора все в том варианте, в котором ему это предлагают.

– Кто платит, тому все и достается?

– Получается, так. Хотя в школе ребенку бесплатно могут дать знания по русскому языку на гораздо более высоком уровне, чем дает репетитор. Конечно, при репетиторстве сказывается индивидуальный характер занятий. Мы ходим со студентами на практику в гимназию №1503, где русский язык изучается при разделении класса на подгруппы в 12-15 человек. Благодаря этому достигаются совсем другие результаты, потому что в такой небольшой группе ученик знает: его обязательно спросят на каждом уроке. Когда в классе 30 человек, этого не происходит и каждый надеется, что его не будут спрашивать часто.

– До сих пор так делили классы при изучении иностранных языков. Выходит, об изучении иностранных языков мы заботимся, а об изучении русского языка – нет?

– К сожалению, режим благоприятствования при изучении русского языка мы не создаем, хотя иностранный язык при поступлении в вузы сдают выборочно, а русский язык – массово. Нет вузов, где бы в том или ином варианте не сдавали экзамен по русскому языку. Когда будет введен обязательный единый госэкзамен, не знаю, как бедные учителя будут выходить из положения, ведь нужно будет поднять огромный пласт знаний по русскому языку за все годы обучения ребенка в школе. С 5-го по 9-й класс в школе идет систематический курс русского языка, а в 10-11-х классах в лучшем случае есть один академический час русского языка в неделю, в худшем случае и этого нет – учителя не успевают дать нужный объем по литературе, и во многих школах заменяют урок русского языка уроком литературы.

– На подготовительных курсах вы имеете дело с «продуктом», который выдают школьные учителя, – с выпускниками учебных заведений. Обнаруживаете ли вы у тех, кто обучается на курсах, провалы в знаниях по русскому языку?

– Не провалы, а пробелы в знаниях, конечно, есть. У тех, кто идет на филологический факультет, пробелов меньше, потому что ребята готовятся целенаправленно, а вот у тех, кто поступает на другие факультеты (даже на такие сильные факультеты, как экономический или юридический, не говоря уже о биофаке или географическом факультете), пробелов в знаниях по русскому языку, безусловно, больше. Причем интересная психология у слушателей подготовительных курсов: они считают, что пришли, отсидели на занятиях три часа и этого достаточно, исключение – те, кто занимается русским языком еще и дома. В итоге далеко не всегда на вступительных экзаменах получается радостная картина.

– Студенты, которые учатся на филфаке, будут после получения диплома учителями русского языка и литературы. Насколько они усердны в занятиях, понимают ли свою миссию, то, что придут в класс и будут учить детей?

– Они все это понимают очень хорошо за счет того, что со второго курса у нас начинается педагогическая практика в московских школах. Когда я работаю со студентами, то заставляю их объяснять буквально каждое правило. Говорю им так: «Ребята, вы можете на меня обижаться, но я не хочу краснеть, когда вы придете в школу на практику, когда вас будут спрашивать, у кого вы учились в вузе!» После прохождения практики мои студенты начинают понимать, почему я была так требовательна и зачем им самим нужно все это.

– Вы – руководитель практики и знаете, как студенты проходят ее в школах. Какого рода трудности у них возникают и как они их преодолевают?

– Трудности, конечно, возникают, а преодолевают они их с нашей помощью, с помощью учителей. Но скажу сразу: практика идет со второго курса, а курс методики преподавания русского языка и литературы начинается на третьем, то есть, познав азы, но не подойдя вплотную к уроку как таковому, не научившись толком писать конспекты урока, анализировать данный урок, наши ребята приходят в школу. Им не хватает методической подготовки, чтобы правильно спланировать урок, хотя они знают в целом, что такое урок, какие есть этапы, но им самим спланировать урок трудно. Однако такая практика все равно нужна. Будущие учителя понимают, что для каждого 45-минутного урока нужно готовиться четыре часа. Вторая трудность для них – неуверенность в себе. Они привыкли к тому, что сидят перед нами и слушают, а в школе сами уже стоят перед сидящим классом, и здесь их охватывает определенный страх: от того, как они дадут ту или иную тему, как усвоят ее дети, зависит следующий урок. Если дети не поняли одну тему, то и следующую они изучить не смогут. Но то, что 90% наших студентов относятся к первой практике очень ответственно, начинают понимать, что должны учиться в вузе, может быть, по-другому, чем до практики, это однозначно. После практики мы всегда проводим итоговую конференцию, где студенты очень откровенно говорят не только о трудностях, с которыми столкнулись, но и о тех, кто не справился с практикой. Я всегда настраиваю старост на то, что на конференции есть только коллеги по практике, что мы должны установить истинную картину.

– Мы с вами говорим о первой практике, а как проходит годичная преддипломная?

– Можно сказать, что это даже не практика, а уже настоящая работа, которая дает ребятам возможность проверить свои силы в настоящем деле. Поступая в наш вуз, будущие учителя понимают, что они должны пройти практику, более того, если они не принесут подтверждение, что поработали в школе, что школа берет их на работу, мы не сможем выдать им диплом об окончании университета. На годичной практике они становятся полноправными членами коллектива, им платят зарплату (полставки), при этом им приходится, конечно, тяжело, потому что занятий на пятом курсе у них никто не отменяет, они по-прежнему три дня в неделю учатся, пишут диплом, готовятся и сдают государственные экзамены. После такой работы уже дипломированным учителям дают 11-12-й разряд, а это не такая маленькая зарплата, которую обычно получают выпускники педвузов, имеющие 8-й разряд. Могу сказать, что это замечательная идея Любови Петровны Кезиной и нашего ректора Виктора Васильевича Рябова, которая способствует тому, что наши выпускники идут работать в столичные школы. Раньше наиболее талантливые ребята сразу после получения диплома шли в аспирантуру, теперь мы не принимаем в аспирантуру (и в очную, и в заочную) тех, кто не работает в школе.

– Начиная работу в школе, выпускники к вам приходят, просят помочь в решении каких-то проблем?

– Нет, потому что, как правило, никаких проблем у них не возникает. Все проблемы решены во время практик, никаких новых проблем у наших питомцев не может быть, ведь мы подробно разбираем в ходе практик все возможные проблемные ситуации. Конечно, они встречаются с трудностями, но тут мы им уже помочь не можем. Например, с дисциплиной на уроке в классе или в работе с родителями. Особый вопрос – воспитательная работа, многие практические вещи в школе – например, проведение внеклассных мероприятий – им приходится осваивать в конкретных ученических коллективах.

– Когда ваши выпускники приходят в школы, возникают ли у них проблемы во взаимоотношениях с учительскими коллективами? Ведь молодые учителя, подготовленные в вашем вузе, по уровню обучения опережают нынешних педагогических работников – владеют новыми технологиями, инновационными формами и методами обучения и пытаются их применить уже в своей работе. Не пытаются ли их «выжать» из коллектива те, кто работает по-старому и ничего не хочет менять в своей деятельности?

– Такого рода проблем не возникает, наоборот, школы как раз оказываются заинтересованными в новых методах, формах и технологиях. Студенты МГПУ могут принести то, чем данный коллектив не занимается. Например, в университете много спецкурсов по применению компьютерных технологий в процессе преподавания различных предметов, студенты выполняют множество проектов на компьютерах, школе такое и не снилось. Поэтому, конечно, школы готовы все это воспринимать и применять. Разумеется, не все, но большинство. А и не надо, чтобы все словесники владели всем тем, чем владеют студенты, всех в одно мгновение перестроить невозможно. Наши выпускники дают школам точки роста, а дальше процесс должен идти спокойно, ровно, вдумчиво.

– Дают ли школы какой-то заказ вузу на подготовку тех или иных кадров?

– Обязательно. Уже после первой практики школы начинают приглашать наших студентов на работу (чем ребята очень гордятся) и дают нам пожелания относительно того, что должны знать и уметь их будущие учителя. Например, школа №110, которую в Центральном округе считают очень престижной, очень довольна нашими ребятами, которые проходят там практику, мы дружим с центром образования №293, который возглавляет Александр Евгеньевич Глозман (кстати, он был председателем Большого жюри конкурса «Учитель года Москвы»), где уже много принимают наших студентов-практикантов, всегда радостно нас встречает школа №1565.

– На конкурсе многие словесники говорили о том, что дети мало читают. Сейчас даже стало модным не читать, а слушать литературные произведения, чем увлекается даже Президент России Владимир Владимирович Путин. Каким образом все это влияет на уровень преподавания литературы в школе?

– Проблема действительно очень серьезная. Учителя литературы переживают по этому поводу и стараются приобщить детей к чтению. От чего тут зависит успех в работе? Если один учитель ведет детей с пятого класса и учит их читать, тогда они будут читать. Если учитель берет класс на седьмом или восьмом году обучения, то сделать все это крайне проблематично. Тогда один из выходов – учителя читают с детьми литературные произведения на уроке, причем не целиком, а отрывочно, и тут же анализируют прочитанное.

– Нина Леонидовна, а как вы отнеслись к тому, что на уроках некоторых конкурсантов были представлены некие научные изыски? Видимо, планка уроков нынче повышается, но всегда ли дети в состоянии следовать за пристрастиями и увлечениями педагога? Не кажется ли вам, что научные изыски, внедряемые в процесс урока, могут вообще отвратить ребенка от русского языка и литературы?

– Во-первых, если учитель не будет заниматься научной работой, повышать свой уровень и апробировать наработанное в классе, считайте, что у него уже не будет никакой диссертации – все должно быть подтверждено практическим путем. Во-вторых, я не думаю, что на уроках в своих школах конкурсанты постоянно дают трудные темы. Они могут делать это только в том случае, если в классе сидят дети, воспринимающие такие уроки, и если они заинтересовали этой проблематикой детей. Если у них нет интереса, учитель не сможет так работать.

– Насколько широко распространенная ныне проектная деятельность уместна в процессе преподавания литературы и русского языка?

– Она обязательно нужна, это деятельность, которая имеет настолько творческий характер, что в любом варианте применима в школе. Я считаю, что при этом наиболее оптимальна групповая работа, когда воспитывается чувство коллективизма, когда все дети участвуют в этой работе. Но может быть и индивидуальная работа, когда ученик в течение года готовит проект, а потом знакомит с результатами своего труда. На конкурсе мы видели результаты коллективной исследовательской деятельности, когда учитель вывозит своих учеников в деревню и они собирают там фольклор, сказки, песни. Это очень увлекательное дело, которое помогает детям изучать русский язык.