“Время настоящее есть плод прошедшего” История – наставница жизни

Еще в середине ХIХ века Александр Герцен писал: “Есть один закон, по коему образуется человечество, – но в каждом народе ход сего образования изменяется вследствие разных внешних обстоятельств, и дело историка показать, каким образом и по каким причинам происходит изменение, как отражается в частных явлениях общий закон”.
Николай Николаевич Лисовой, старший научный сотрудник Института российской истории РАН, автор книг “Награды Русской православной церкви”, “Приди и виждь” именно с такой позиции смотрит на нашу историю. Вместе с тем, и это естественно, он высказывает свое собственное видение нашего прошлого и свое представление о нашем будущем.

– Николай Николаевич, как вы знаете, еще в ХIХ веке общественные деятели, писатели спорили о том, какая форма правления более всего подходит России. Спорили западники и славянофилы. Известный мыслитель Петр Чаадаев в своих “Философических письмах” писал о том, что Россия сильно отстает в своем политическом развитии, что для того, чтобы двигаться вперед, в сторону прогресса, ей необходимо сбросить “восточные оковы” и принять западные либеральные ценности. Спорят и сегодняшние политики и историки: возможна ли демократия в нашей стране?
– В России демократическая форма правления в западном ее варианте невозможна. Либо у нас будет демократия в виде некоей народной власти, либо будет правитель, то есть в большей или меньшей степени диктатор, независимо от того, царь ли это или вождь, или республиканский диктатор. Разумеется, по свойству русского менталитета и исторического опыта России нужен правитель. Тут два важнейших фактора. Во-первых, у нас огромная территория. Никакая другая страна в сравнение с нами не идет, так как у нас очень активная периферия. По территории – это империя. У нас огромная граница. Держать границу – это тоже очень важный момент. Демократические структуры на это неспособны.
Почему Рим пришел в свое время к диктатуре и империи? Что такое вообще империя? Император – это верховный главнокомандующий в военных условиях, а военные условия в империи всегда именно потому, что нужно держать границу и управлять огромной территорией. Поэтому в Древнем Риме император стал правителем постоянным, а не только на время объявления войны. В демократических Соединенных Штатах есть верховный главнокомандующий в лице президента, который решает вопросы войны и мира, иногда даже не считаясь с конгрессом. Конгресс только оформляет решения, предпринятые президентом.
Холодный климат тоже играет роль. Здесь необходимы постоянное финансирование и контроль. Это объективный фактор. Есть и субъективные причины.
Нашему народу грозит разброд. Как только ослабевала центральная власть (это было, когда Ярослав Мудрый поделил между сыновьями державу Рюриковичей в ХII веке), начиналась феодальная раздробленность, она продолжалась до Ивана Грозного. И тогда была борьба с местными сепаратистами.
Получается, что история ничему не учит, и потому многое в ней повторяется. Человек, его отношение к другим людям, к власти по существу не меняется в продолжении многих веков. Поэтому всегда примерно одно и то же соотношение подлецов, мошенников и порядочных людей. Церковь утверждает, что во все времена было примерно одинаковое число верующих и активно не верующих (10 процентов одних, 10 процентов других). Остальные поступают так, как прикажет правительство.
Ментально русский человек, предоставленный самому себе, жить не может. Это сложный вопрос, и, отвечая на него, можно уйти в психоисторические дебри.
– Нынешние политики, журналисты тем не менее находят много общего между русскими и американцами, русскими и французами и даже немцами.
– Древние германцы в борьбе с Римской империей выходили из своего Тевтобургского леса. Они считают, что вышли из него. На самом деле так и остались в нем. Именно у них находится штаб-квартира НАТО. И это не случайно.
Византийские историки в свое время отмечали, что в России личность приходит к свободе только благодаря сильной власти. Это парадокс. Нам нужна внешняя дисциплина. Немцу не так нужен полицейский, у него внутри полицейский, ему не так нужен юрист, в нем самом сидит юрист, и редактор, и купец… Это отметили социологи еще в прошлом веке. У русского человека все не так. У Достоевского мы читаем: “А я не подлец, а игрок…” Так говорил Федор Карамазов. В другом месте у Достоевского: “Широк русский человек, я бы его сузил”. Это уже Дмитрий Карамазов. Широта эта имеет свои две стороны: с одной стороны, это очень здорово, это соответствует и нашему национальному темпераменту, и нашей территории огромной, и нашей привольности под высоким небом. Россия не имеет границ ни на запад, ни на восток. Она граничит только с небом. Так сказал один поэт.
Но это имеет и свою обратную сторону – разлет. Постоянное разлетание в разные стороны. Каждый стремится уйти от своих близких, семьи, соседей, взаимотрения очень сильные. Нет национальной консолидации, как у евреев. Они тоже разошлись по всему миру, но везде тянутся друг к другу. Мы разлетаемся, потому что не выдерживаем единства между собой. Отцы уходят от детей, внуки от дедов. Значит, единство можно держать только в результате внешних обручей. Хорошее вино в бочках должно быть обязательно скреплено обручами. Иначе оно прольется. Бочка вина у нас выливается тут же, если рассохнется бочка, причем очень быстро.
В смутное время было достаточно смерти Бориса Годунова, чтобы через полгода наступил хаос по всей стране. Поляки – в Костроме, запорожские казаки штурмовали Рязань и Калугу. То же самое случилось в 1917 году. Буквально не хватило три дня, чтобы привезти хлеба. В Петербурге его не было (подстроили большевики). Не успел отречься царь, на другой день издается указ, отменяющий командиров в армии. В результате солдаты побежали с фронта. Они не бросили винтовки, бежали вместе с ними. Началась неразбериха по всей стране. Началась гражданская война еще до гражданской войны. “Закрывайте этажи, нынче будут грабежи”, – писал Блок. Большевикам это удалось сдержать только благодаря установлению диктатуры, еще более жестокой, чем мог осуществить царь-батюшка. Порядок навели, беспризорников устроили в колонии. Сейчас их больше. Страну в 30-40-е годы начали выравнивать, но только ценой жестокого подавления недовольных.
– Но вот в начале девяностых годов на смену тоталитаризму пришли демократические отношения. Пока не все у нас получается. Но народ получил демократические свободы…
– Стоило только Горбачеву объявить полную свободу, как страна начала разваливаться кусками. В Беловежской пуще разделили ее окончательно. Потом стали давать свободу регионам: “Берите суверенитета столько, сколько можете”. Все начали освобождаться от влияния центральной власти. Стали приватизировать предприятия. По сути началась прихватизация, растаскивали государственную собственность – кто больше захватит.
Демократы современные утверждают, что это совсем не демократия. Хоть 300 лет в России подстригай газоны, ментальность русского народа не изменится. Каждый народ живет по-своему, нельзя всем жить одинаково, по одним правилам. Никто, скажем, не ожидает, что на липе смогут расти яблоки, а народы пытаются мерить по одной мерке.
Есть на биологии основанные психофизические и психоисторические условия существования. Великие полководцы шли с походами далеко, и Александр Македонский, и персидский царь Дарий. Но им ни с чем приходилось возвращаться назад. Еще Геродот установил, что вся история человечества – это история войны Запада с Востоком. Итак, у Востока и Запада взаимонепроницаемость. Это еще началось с Троянской войны. 12 греческих царей пошли на Трою. 10 лет сражались, пожалуй, за многополярность мира. Никто не хотел уступить права на многополярность. У царя Дария была древняя имперская идея (а потом ее у него заимствовали римляне). Он назывался не просто царь, а царь царей. Дарий как бы ощущал свой долг и ответственность перед миром взять на себя управление этими несчастными дикими греками. Греки этого не хотели. Вот и длилась война 200 лет.
Точно такая же ситуация на сегодняшний день. Невозможно все свести к одному знаменателю, невозможен монополярный мир. Невозможна поэтому единая для всех демократическая история. Для кого-то она возможна. Европа тоже очень непросто пришла к ней. Не дай Бог приходить к этому такой же ценой. Сюда нужно включить и первую мировую войну с переделом территории, колоний, и все ее жертвы. Сюда нужно включить и вторую мировую.
– Но ведь в Западной Германии после фашизма постепенно установилась демократия. А разве у нас не может быть демократии после сталинизма и авторитаризма?
– В Германии после этого было последнее мощное национальное восстание против многополярного устройства. Вдруг немцы восстали и сказали: “Мы наследники Тевтобургского леса. Мы воюем с западными демократиями”.
Итальянцы по главе с дуче Муссолини решили, что они наследники великой Римской империи, их поставили на колени. Мы сейчас с высоты 2001 года говорим, что в Италии сменилось за 30 лет 300 правительств и ничего со страной не случилось. Они же могут так жить, почему мы не можем? Потому что они заплатили за это слишком дорогую цену когда-то. У нас короткая память. Мы никогда, хотя и было смутное время, репрессии, Великая Отечественная война, сталинский террор, не испытали того, что испытала Германия в 1945-1955 годах, когда она была подавлена целиком и полностью. Тогда ни один немец не мог получить работу без рекомендации от узников концлагеря или от евреев, подтверждавших, что он не фашист.
У нас не принято об этом говорить, но тем не менее сейчас уже и документы опубликованы об этом, и книги написаны.
– Надо ли нам испытывать подобное унижение?
– Точно такой же дорогой ценой обошлась человечеству демократия американская. В Америке в тридцатых годах была Великая депрессия, была диктатура гангстеров. Был Алькопоне. Это уже стало национальным мифом. Сладенькой демократии никогда не будет. Поэтому нельзя говорить, что она всем удобна и всем подходит. Каково происхождение демократии в Австралии? Приезжали галеры с каторжанами. Сброд из Европы. Храбрые, отважные, предприимчивые люди. Ни свою, ни чужую жизнь в копейку не ставящие. Авантюристы в плохом, но и в хорошем смысле и создают государство. Эта государственность будет совсем другая, чем приходили русские крестьяне в Сибирь и начинали обустраивать эвенков и якутов. Это совсем другой тип. Даже в самые тяжелые для Сибири времена, будь то завоевание Сибири Ермаком, тунгусы челом били царю, чтобы он ослабил им поборы.
– При каком правителе русскому народу жилось лучше всего?
– Ситуация такая: лучше всего большей части населения живется в самые развальные времена. Например, сейчас. Все воруют, все прихватизируют, и очень большая часть населения, включая водителей и слесарей, которые грабят клиентов непомерными ценами. Всем живется хорошо. Плохо только большей части интеллигенции, которой всегда было плохо. Белинский умирал с голода, и в серебряном веке жили кое-как и зависели от издателей и завидовали Ивану Бунину, которому платили 50 копеек за строчку. Сейчас также, если не помирают с голоду, то влачат самое жалкое существование. Про учителей и медиков и говорить нечего. Тем не менее спроси сейчас среднестатистического россиянина: хорошо ли ему живется? Скажет – да, хорошо, сегодня лучше. За счет чего? Можно хапать. Это немного не то, что входит в понятие нормального человеческого существования. В человечестве, помимо своего частного благополучия (равные возможности для каждого – это должно быть), должна быть государственная защищенность и уважение к стране.
С этой точки зрения для Российского государства лучшим временем было время Ивана Грозного, Петра Великого и время сталинское.
– Войны обычно вели деспотические правители, но ведь военные действия начинают и руководители демократических стран…
– История жестокая штука. Она требует кровавого мяса. Так было в римские времена, так было при Наполеоне, при Гитлере, так и сейчас. Только сейчас мы лицемерно не хотим этого замечать. Все эти наши разборки в Чечне, все пограничные конфликты в Средней Азии. Пока мы находимся в ослеплении квазидемократическом, как страусы голову под крылышко прячем и не видим ничего этого.
Соединенные Штаты, чтобы обеспечить свою так называемую демократию, постоянно должны где-то воевать. Все почему-то в истерике бились, когда наши войска ввели в Афганистан и Чечню, а США постоянно воюют.
Вьетнамская война унесла 50 тысяч жизней и полмиллиона людей духовно искалечила. Это входит в плату за демократию? Более лицемерный, более эгоистический подход западных стран состоит в том: чтобы воевать – нужно приносить страдания чужому народу на чужой территории. Если не устраивает, что при Иване Грозном и Петре Великом жилось хорошо, начинать надо с того – а когда жилось хорошо?
При Александре III жилось в мире 13 лет из 300 лет правления династии Романовых, между русско-турецкой войной и русско-японской. Время между войнами всегда кажется золотым веком. Многим сейчас кажется, что золотой век был при Брежневе. Тем самым шоферам и слесарям жилось неплохо и при Брежневе. Многие не работали, только числились, деньги получали. Интеллигенцию уважали. Была социальная защищенность. Медицина и образование были бесплатные. Но это был застой: духовный и творческий. Войны не было. Правда, была война в Афганистане. Мы об этом лишь изредка слышали по радио, и то по зарубежному. Случались и народные волнения. Хрущев в 1962 году расстрелял рабочих в Новочеркасске, а мы об этом вообще узнали сорок лет спустя. Была тишь да гладь. Обывателю было легко жить. Он имел примерно то же самое, что имеет сейчас, но при этом без особого труда. На самом деле все гораздо сложнее, и все надо разбирать системно. Если смотреть системно, для страны и народа это не самые лучшие времена. Когда просто набито брюхо, создается иллюзия, что все прекрасно. На самом деле хорошо всем не бывает никогда. Кто-то приносится обязательно в жертву. Смертность сегодня по стране устойчиво превосходит рождаемость. При Советской власти мы гордились, что нас 250 миллионов. Еще при Николае I наш русский ученый Дмитрий Менделеев рассчитал, что в 1940 году нас должно было быть 400 миллионов, если бы не первая мировая война, революция, гражданская война, сталинские репрессии. Голод. Снижение рождаемости. И мы могли бы вполне себя накормить, если бы эти прогнозы сбылись. Россия сегодня и ее народ приносит жертву не меньшую, чем при Иване Грозном. Просто эти жертвы иного типа.
– Что изменилось в менталитете нашего народа после революции? Он стал менее религиозен?
– Этот вопрос очень серьезный. Главное, что в 1917 г. пришел человек в кожаной тужурке и сказал: “Бога нет!” И народ ему поверил. Тысячу лет назад пришел Владимир Красное Солнышко и сказал: “Бог есть!” И народ принял это мирно и быстро.
– Нам что, все равно?
– Это как раз тот самый случай, когда нужна внешняя скрепа, если вернуться к началу нашего разговора. Русский человек по природе своей более религиозен, чем всякий другой. Что сделали большевики? Они отменили Бога, но они не отменили религиозного отношения к действительности, к истории. Бывали даже курьезные случаи, когда в Боженицу вместо иконы вставляли портрет Ленина, а вместо Божьей Матери повесили Маркса. Этнографы в 20-х годах записали заклинанья Лениным и Троцким, которыми бабки-ворожеи лечили болезни. Придумывали новые имена: Владлен, Стален, Наркомпита, Красарм. Еврейско-большевистская верхушка очень четко рассчитала религиозно-моральный потенциал народа. Они сразу ему дали высокую идею. Они завели разговор о социальной справедливости, о том, что не должно быть бедных и богатых, что богатство – это воровство, эксплуатация, что надо с этим покончить. Коллективная власть укладывалась в традиционную русскую соборность, традиционную славянскую общинность.
Оценивая наше историческое прошлое, надо всегда помнить: “Время настоящее есть плод прошедшего и семя будущего”.

Елена ВАЛЬКОВА