Временный компромисс

О сложностях выживания в условиях полной свободы

Скоро граждане России придут на участки голосования по поправкам в Конституцию. Вслед за ними грядут выборы парламента (2021 г.), потом и президента (2024 г.). Со всех сторон гремит слоган: «Чем выше явка, тем убедительнее волеизъявление народа». Но существует еще один важный критерий убедительности – готовность избирателей оценить субъект своего политического выбора. Это особенно трудно для молодых избирателей в силу их небогатого жизненного опыта и довольно низкой политической активности, которую фиксируют исследования.

По замерам социологов Татарстана – одного из самых динамичных регионов, об участии в политической жизни заявляют лишь 5% опрошенных. Наиболее активны школьники – 10%, студенты ссузов – 8%, студенты вузов – 5%, работающая молодежь – 3%. Ниже некуда, дальше нуль, апатия, безразличие. А ведь за этим и явка на выборы, и осознанное голосование. Скажем сильнее – судьба страны!

Почему же система образования, которая к 2024 году войдет в десятку лучших в мире, при том что в Законе «Об образовании в РФ» записана обязанность формировать у обучающихся гражданскую позицию (ст. 48, п. 4), будет снова вынуждена включать административный ресурс, чтобы принудить студентов выполнить свой гражданский долг? Ответ прост, и он записан в той же статье и даже в том же пункте упомянутого закона: образование должно «развивать у обучающихся познавательную активность, самостоятельность, инициативу». Действительно, кто пойдет на выборы, если они не возбуждают интереса, если тебя отстраняют от политики?
Отношение системы образования России к обозначенной законом обязанности сегодня может быть выражено новым лозунгом Высшей школы экономики: «Университет вне политики», который стал ответом профессуры на студенческую реакцию по поводу так называемого московского дела и суда над студентом Егором Жуковым. Возможно, кто-то еще и постучал «сверху». Обычно стучит учредитель.

Вместо ожидаемого умиротворения лозунг и последовавшие за ним дисциплинирующие поправки во внутренние правила университета вновь нарушили политический нейтралитет, стали детонатором очередного возмущения студентов. Ими была создана инициативная группа #ВШЭПРОТИВЦЕНЗУРЫ, которая направила руководству письмо с подписями более 5 тысяч студентов и сотрудников. От такого числа подписантов можно вздрогнуть, как вздрогнул Кунцевский суд Москвы, когда к его зданию в поддержку Егора Жукова пришли более 500 студентов и сотрудников университета. А если учесть, что организаторы и подписанты были поставлены в условия мягкого террора, включая угрозу вызова полиции, как это было в петербургском кампусе Вышки, то масштабы протестной консолидации студенчества можно оценить как близкие к критическим.

К чести администрации университета, ее реакция на письмо не была административной, она согласилась на отсрочку принятия подготовленных без участия студенческих организаций поправок и консультации с ними. В результате 24 января ученый совет Вышки обсуждал уже согласованную со студенческим советом версию поправок. Обсуждение длилось 10 (!) часов горячо, но толерантно. Это еще один комплимент руководству Вышки, которое легко могло объявить о том, что ученый совет не место для дискуссии, и жестко прервать ее. Многие поправки удалось смягчить, некоторые и вовсе исключить.

Сказать, что все закончилось примирением, тем более дружным корпоративным банкетом, было бы большим преувеличением. Отметив, что новые правила «не полностью защищают деятельность студорганизаций от произвола администрации», инициативная группа #ВШЭПРОТИВЦЕНЗУРЫ признала их как «шаг в правильном направлении». Похвала студентов университета в адрес своей администрации, даже такая скупая, явление редкое в современной образовательной практике.

Нельзя не оценить того вклада, который внесла в разрешение конфликта первичная профсоюзная организация работников НИУ ВШЭ Межрегионального профсоюза работников высшего образования «Университетская солидарность». Она дала свои юридические оценки правомерности вносимых во внутренние правила поправок, настаивая на их противоречии с Конституцией РФ, Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, Международным пактом о гражданских и политических правах и другими действующими в России правовыми нормами.

Есть еще одна особенность происходящего в Вышке процесса, тоже уникальная и поучительная. Здесь полоса отчуждения идет не по привычной границе «преподаватели – студенты», тут нет двух классово непримиримых полюсов. Некоторые преподаватели активно поддерживали позицию студентов, были катализатором диалога.

С небольшой натяжкой можно утверждать, что Вышка пришла к компромиссу, пусть и временному. Компромисс – это древний способ разрешения конфликтной ситуации путем взаимных уступок. Ситуация, когда результатом заключенного договора остаются недовольны обе стороны и обе не скрывают этого. Инициативная группа #ВШЭПРОТИВЦЕНЗУРЫ по итогам заявила: «Мы будем дальше бороться за академические, гражданские и политические права студентов и сотрудников университета, формировать позитивные предложения по либерализации внутреннего устройства жизни университета».

В ходе дискуссии обозначились узлы несогласия, которые надо развязать на основе последующего взаимодействия и привести в безусловное соответствие с законодательством. Прежде всего не злоупотреблять термином «запрет», не использовать его в случаях, когда он не установлен действующей правовой нормой. Корпоративные акты не могут регулировать гражданские права, это миссия закона. Профсоюзы насчитали в предлагаемых поправках пять новых запретов.

Участники дискуссии справедливо напоминали о статье 29 Конституции РФ, гарантирующей свободу мысли и слова каждому человеку на территории Российской Федерации. Вводить иные нормы «на территории университета, территории, где проходят мероприятия, организованные университетом, в информационных системах и сетях университета», как это сделано сейчас, – значит войти в противоречие с Основным законом страны. Нельзя же локальным актом вывести территорию университета за границы территории страны, как и приостанавливать действие Конституции внутри университета.

Далеким от взаимного понимания остался вопрос об «исключении аффилиации при участии в политической деятельности», требование оповещать о частном высказывании сотрудника как о не имеющем отношения к университету. Приводились примеры, когда представители администрации университета сами в политических кампаниях использовали бренд «НИУ ВШЭ», в частности проректор ВШЭ Валерия Касамара на выборах в Мосгордуму. Почему же рядовые работники и студенты должны быть лишены такого права, если участвуют в разрешенной законом избирательной кампании или политической деятельности? В заключении профсоюза Вышки резонно замечено: «Регламентация жизни работников НИУ ВШЭ вне пределов университета в ситуациях, когда они не исполняют свои должностные обязанности, не относится к компетенции образовательной организации».

Добавить к этому, пожалуй, можно и понимание того, что идеи, в том числе и политические, которые сотрудник или студент оглашает в публичном пространстве, нередко являются продуктом коллективного творчества, и без ссылки на коллектив он попадает под обвинение в плагиате. Требование указывать свою должность содержится сегодня во многих нормативных актах, например касающихся публикации научных статей, что не позволяет избежать аффилиации с местом работы. И, наконец, умное высказывание аффилированного с Вышкой оратора только добавит репутации университету.

Оппоненты поправок постоянно обращались к нормам Закона «Об образовании в РФ», где не существует запрета на политическую деятельность. Единственное ограничение – запрет на «использование образовательной деятельности для политической агитации, принуждения обучающихся к принятию политических, религиозных или иных убеждений либо отказу от них» (ст. 48, ч. 3). Отсюда возможен вывод: если начавшийся в университете диалог будет принудительно остановлен, подобный корпоративный конфликт имеет большие шансы плавно перерасти в судебное разбирательство.

Но дело не только в юридических нестыковках. Ограничивает политическую деятельность и свободу слова всегда тот, кто этого боится. Трудно поверить, что они страшат блистательную по своему составу профессуру Вышки, где собраны корифеи мысли и Цицероны слова, способные к научным дискуссиям и ментальным войнам. Запретные корпоративные нормы унижают Вышку, дают ложный посыл системе образования, закладывают опасный вектор развития всего общества.

Время корпоративных актов, «уточняющих» законодательство, по мере обогащения правового сознания общества постепенно подходит к финалу. То прокуратура Кораблинского района Рязанской области отменяет локальные акты школ в части избыточных требований к внешнему виду учеников. То прокуратура Приморского края возбуждает дело против директора одной из школ города Артема за установленные в ней поборы с родителей учеников. То прокуратура Дзержинского района Перми вступается за учащуюся, чьи розовые волосы не понравились директору. Авторам таких актов приходится спорить уже не с оппонентами, а с судом, от которого лучше никому не зарекаться.

За корпоративным нормотворчеством стали строже следить и образовательные ведомства. Минобрнауки поправило руководство РЭУ имени Плеханова, чьи студенты лишались места в общежитии за низкий социальный рейтинг. Комитет по образованию Санкт-Петербурга защитил ученика гимназии №622 Выборгского района, которого за идею создания профсоюза учащихся причислили к экстремистам и грозили исключением. Здесь снова нарушено положение закона (ст. 5) о праве на образование независимо от «убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств».

Опасность корпоративных актов и диктуемого ими поведения в том, что тебе запрещают вредить репутации сначала университета, потом своего города, а потом и всей страны. Так рождается запрет на критику, именуемый цензурой и недопустимый по Конституции (ст. 29). Осознание этого происходит слишком медленно, и не только в России.

Известный американский футуролог Элвин Тоффлер, автор книги «Шок будущего», предсказывал, что проблемой человечества «будет не проблема выживания в условиях жестокого режима и стандартизации, а проблема выживания в условиях полной свободы».

В России такой процесс тоже идет с торможением. Новый художественный руководитель театра «Современник» Виктор Рыжаков явно сгоряча в январском интервью радиостанции «Дождь» заявляет: «Театр – это не место обсуждения политических и революционных идей».

Есть и другое мнение, его афористично выразил лауреат Нобелевской премии по литературе Томас Манн: «В театре толпа превращается в народ». Развивая мысль классика, можно добавить: в университете студент превращается в гражданина. По крайней мере, должен.

В любом обществе университеты традиционно считаются эталонами и хранителями академических свобод, их слову и поведению стараются следовать. Тем более когда пример подает Вышка, воспринимаемая чуть ли не как сакральный образец демократии в российском образовании. Происходящий сегодня в ней процесс движения от компромисса к истине позитивен и по своей сути, и по перспективе. В Вышке выстраивается модель будущего образования и даже более – выживания общества в условиях полной свободы. Хочется, чтобы это понимали все участники дискуссии.

Игорь СМИРНОВ, доктор философских наук, профессор, член-корреспондент РАО