Возвращение будет нелегким

– Как сказались годы правления режима Дудаева на школе?

– Последние три года мы полностью были оторваны от России, от российского образования. Мы даже не получали российские газеты, не видели “Учительской газеты”, не говоря уже об учебниках для школ.

– А как финансировалась школа в те годы?

– Три года – ни одной копейки. Учителя не получали зарплату. В идеологии господствовал лжепатриотизм: мы, мол, строим свободную республику, поэтому надо трудиться и без зарплаты… Идеология работала на разрушение школы.

– Но это же бессмыслица…

– Вы знаете, если устройство нового государства начинается с разрушения законов, когда все до единого преступники выпускаются на волю, когда царствуют насилие и коррупция, кому и зачем нужно образование? Да и просто физически школа не может устоять под дулом пистолета. Шла деградация всего общества. В государстве был лозунг: “Нам нужны только те, кто умеет стрелять!”

– А проник ли ислам в школы?

– Создавались исламские учебные заведения. Но в обычной школе не хватало тех людей, которые смогли бы нести религию в классы. Поэтому влияние ислама в обычной школе не особенно чувствовалось… Но надо сказать о другом: почти в каждом селе открывались частные школы. Обычно эти школы работали в здании государственной, но во вторую смену. Такое финансовое “содружество” хоть немного помогало государственной школе. Это помогало не умереть…

– Очевидно, вы сейчас столкнетесь с очень трудной проблемой: в школу придут дети, которые пережили войну. Многие из них с психическими травмами, с искаженными понятиями о жизни, дети-сироты, дети-инвалиды. И школа, очевидно, должна быть другой, она не может скопировать ту школу, которая была до войны?

– Я думаю, что прежде всего нам понадобится работа целых бригад психологов, которые будут трудиться, и довольно подолгу, в каждой школе. Эта работа должна быть индивидуальной, с каждым ребенком, получившим моральную травму. Такая же работа нужна и с учителями. Я надеюсь, что Министерство образования России поможет нам в этом. На этот счет есть определенная договоренность… Да, сейчас трудно найти ребенка и учителя, у которых бы не было психической травмы.

– Конечно же, много беженцев…

– Сотни тысяч! Это не просто униженные и несчастные люди. Они страшно испуганы, они растерянны. А представляете, как испуган ребенок, который не может вообще понять, почему он должен куда-то бежать под обстрелом, под бомбами. Кто стреляет, почему? Почему убили брата или отца?.. На таких маленьких детей страшно смотреть. Они бегут и бегут, они голодны, они перестали улыбаться… Раньше остановилась, бывало, в селе машина – и тут же вокруг толпа ребятишек. Теперь, завидев машину, ребята стремглав разбегаются и прячутся. Дети знают, что их могут украсть, взять в заложники, изнасиловать или просто убить. Невероятный разгул преступности!..

– И все же надо надеяться на лучшее.

– Конечно, сердца чеченцев еще не окаменели. Убеждает в этом отношение к беженцам. В некоторых семьях живут иногда и по сорок человек, совершенно до того незнакомые друг с другом люди. А приютившие отдают беженцам последнее, делятся всем, что имеют. Более состоятельные семьи, у которых сохранились дома, берут к себе навсегда одиноких стариков или оставшихся без родителей детей. В моем доме вот уже пять месяцев живут 22 беженца. Трудно, конечно. Но надо выживать. Надо, иначе погибнет народ…

– Вы этих людей раньше не знали?

– Кого-то знала, а кого-то нет, есть просто однофамильцы. Но вы же знаете, на Кавказе люди с одной фамилией считаются родственниками… Недавно мой знакомый поехал в Моздок. Видит, женщина-беженка рыдает. Оказывается, у нее убили девятилетнего сына и вместе с погибшими солдатами труп хотят куда-то увезти. Знакомый вступился за женщину, и матери отдали труп ребенка. Он привез эту женщину в наше село, там мальчика по-людски похоронили, устроили поминки. А женщину мой знакомый нарек своей сестрой и оставил жить в своем доме.

– Скажите, а когда школы прекратили работать?

– Школы в горных районах – с 92-го года, школы Грозного – с начала войны. В нашем Надтеречном районе школы работают все это время, дети беженцев, из тех, кто оседает хотя бы на временное жительство, учатся в школах. Мы никому не отказываем, хотя многие школы невероятно переполнены.

– В редакции много писем от коллективов школ и отдельных читателей в адрес Президента России с требованием остановить боевые действия, искать мирные пути решения чеченского конфликта. Как вы считаете, можно было обойтись без войны?

– Ситуация в республике была крайне сложная, и своими силами народ не смог бы справиться с режимом Дудаева. Откуда у Дудаева такая военная мощь, это тоже вопрос… Но такого варварского разрушения можно было бы избежать, и это, я говорю с ответственностью, мнение большинства жителей республики.

– Сколько школ разрушено?

– Почти все центральные школы в Грозном, их около двадцати, многие школы полуразрушены. Но все школы – разграблены!.. Я думаю, надо уже сегодня восстанавливать всю систему образования, но во главу угла надо поставить проблему социальной защиты учителя. Надо обеспечить учителя регулярной зарплатой. Учитель должен вернуться в школу, почувствовать, что он нужен государству. Ведь учителя у нас всегда были самыми уважаемыми людьми, особенно в селах – это народная традиция. Старик-мудрец и учитель – два непререкаемых авторитета… Сегодняшним учителям надо в Чечне памятники ставить.

– Хоть бы зарплату дали. Ее, кстати, уже выплачивают?

– Пока нет. Но ведь и в других регионах России задерживают зарплату. Так что мы понимаем всю сложность ситуации в государстве.

– Но у вас-то особая ситуация.

– Поэтому мы надеемся, что правительство России не оставит Чеченскую республику в беде.

– Скажите, голода пока нет?

– Нет. Пока люди не голодали, обходятся как-то. В селах живут на то, что сами вырастили, в республику идет гуманитарная помощь…

– И ответьте, пожалуйста, на очень серьезный и деликатный вопрос: чувствуют ли себя сегодня чеченцы – я говорю о нормальных людях, не запятнавших себя преступлениями, – гражданами Российской Федерации?

– Чувствуют. Дудаев не смог сломить этот дух, хотя и очень сильна была пропаганда его идеологии псевдосвободы, псевдонезависимости. Дудаев хотел возвратить народ в средневековье…

Я думаю, наше возвращение в единое российское образовательное пространство будет нелегким. И этому есть много причин – и материальных, и моральных. У меня есть идея: перед началом нового учебного года провести с’езд учителей Чеченской республики. Надо подвести черту под прошлым и, засучив рукава, начать работать для возрождения нашей земли.

– Спасибо вам за беседу. И в заключение: с чем бы вы хотели обратиться через нашу газету к своим коллегам – учителям России?

– Мы знаем, как женщины России переживают страшную ситуацию, в которую попали их сыновья. Мы благодарны всем женщинам, что разделяют с нами горе чеченских матерей, чьи дети погибли в этой жестокой войне. У всех, с кем я встречалась в эти дни в Москве, в глазах я вижу боль и желание помочь. А к коллегам у меня нижайшая просьба: если мы обратимся к вам с призывом приехать добровольно поработать в школах нашей республики, не откажите. Нам очень трудно. И не думайте, что тот образ, который в последние три года создал Дудаев о чеченцах, соответствует действительности. Это не так!

Мы примем помощь от каждого россиянина, кто захочет нам от чистого сердца помочь.

– Спасибо. Всем учителям Чеченской республики от “Учительской газеты” низкий поклон.

Игорь АФАНАСЬЕВ