На чтение: ≈ 18 мин.Что может быть событием в культуре? Спектакль, книга, фильм, историческая дата всенародного значения, юбилей тоже чего-то или кого-то всеобще признанного… А я – всего лишь о журнале. Причем даже без тени того общественного резонанса, что был у “Колокола” Герцена, “Нового мира” Твардовского… Совсем другой у него “резонанс”, куда более камерный. Но не менее значительный с точки зрения культуры. И потому позволяет поставить ряд общекультурных проблем, выйдя за рамки обычной рецензии.
Название – вроде бы специальное, прикладное: “Педология/Новый век”. Но для сути журнала – неточное, ибо суть его куда шире, чем возрождение запрещенной в СССР в 30-е годы педологии, науки о ребенке. Подзаголовок уже точнее: “научно-популярный журнал о психологии человека”. Да ведь и психологических изданий нынче пруд пруди, но все они, как правило, для специалистов. А этот – для “человеков”. О человеке внутри каждого из нас: и ребенка, и молодого человека, и взрослого, даже пожилого. Но и не в самой проблематике его исключительность.
Читательница из Барнаула свидетельствует о “рождении журнала нового типа – журнала-клуба, места встречи и живых размышлений людей о жизни, о детях, о профессии…”
А вот мнение профессионала СМИ, секретаря Союза журналистов России Павла Гутионова:
“Когда читаешь новые издания, выходящие сегодня в России, охватывает грусть, а порой и отчаяние: неужели время интеллигентных журналов прошло? В такой ситуации с удивлением, радостью и надеждой я встретился с журналом “Педология/Новый век”.
Что же это такое сегодня – интеллигентное, культурное издание? Давайте разберемся, пока вообще еще не забыли. Полистаем страницы журнала.
Журнал, безусловно, серьезен и по-хорошему научен. И в то же время популярен – тоже по-хорошему. То есть, не снижая научной точности и глубины, не впадая в “модную” развлекательность, он понятен любому мыслящему читателю. Кстати, именно “понимание”, способность к пониманию и лежит, оказывается, в самом изначалье значения слова intelligentia, принадлежащего еще классической, цицероновской латыни. Писать понятно, ясно о сложном, но жизненно важном для читателя, не снижая планки, но и не впадая в вульгарность, примитивизм, – это и значит, стало быть, писать интеллигентно.
В чем тут секрет? Конечно, хорошо, что главный редактор журнала Александр Асмолов – не только признанный специалист в психологии, но и человек, сам много пишущий в массовых изданиях. А его заместитель Ирина Умнова (по сути, главный “делатель” журнала) – журналист по профессии, к тому же еще и поступила уже в зрелом возрасте на психологический факультет. Но притягательность научных статей в этом журнале только профессионализмом не объяснишь. Главный “магнитик” тоньше и глубже: личная, разговорная, а то и исповедальная интонация самих авторов. Что, согласитесь, неслыханная редкость для маститых ученых в изложении предмета их сугубо научных исследований – будь то защитные механизмы личности или теория “когнитивного диссонанса”.
“…Рассказать в целом о защитных механизмах… – это все равно что коротенько пересказать сущность всей психотерапии, личностного роста и процесса поиска смысла жизни”, – объясняет Светлана Кривцова в начале своей статьи. А в самом конце, уже мелким шрифтом, вроде бы совсем необязательное, избыточное для темы признание: “Я писала этот текст, опираясь в основном на опыт самопознания. Обнаружив у себя большинство описанных защитных механизмов, успокоилась, но вопрос о том, почему все-таки предложение решить эту почти невыполнимую задачу было так соблазнительно для меня, по-прежнему озадачивает. Поговорю об этом со своим психотерапевтом…”.
Вот это и пленяет: интонация собственной человеческой открытости, простодушного доверия автора к читателю, которая сообщает самому тексту, изложенным в нем теориям, концепциям некую волшебную ауру теплоты и даже – косвенно – утешения, ободрения. Ведь те же “защитные механизмы” осознавать в себе, читая статью, больно, трудно, а то и стыдно, как и прочую “тьму низких истин” о себе, изученных бесстрастной наукой психологией. Тут-то открытость самих авторов и становится для читателя спасительной. Такая вот непроизвольная психотерапия.
…У кого-то из читателей журнала мелькнула мысль: “Чем больше “коллективного” в человеке, тем труднее ему понять себя”. В нас же, постсоветских взрослых, столько впихнуто этого “коллективного”, что сквозь эти завалы пробиться к себе – реальному, истинному, настоящему – порой не то что мужества, а просто никаких ни сил ни желания нет. А главное – умений. Вот этим еще журнал ценен: он подсказывает эти ключи к себе, к человеческой природе вообще.
А ведь “стать самим собой – это, может быть, самая грандиозная и заманчивая задача нашего времени”, считает Маргарита Жамкочьян, психотерапевт, научный редактор журнала. Психолог же Юрий Фролов утверждает: “Все четыре семестра свой жизни (имеются в виду детство, молодость, зрелость, старость. – О.М.) человек пытается понять, кто он такой и как ему жить, чтобы соответствовать наиболее точному образу себя. Психологи и философы говорят о бесконечных поисках самоидентификации (подчеркнуто мною. – О.М.)”.
Журнал человечен. И потому, что стоит на позициях мировой гуманистической психологии, и потому, что обращен в большей части своей к тем взрослым – родителям, учителям, психологам, которые “обречены на воспитание” (цитата из письма в журнал). А значит, через них – к детям.
Да просто потому, что делают его люди доброжелательные и уважительные – к детству, к миру, к человеку, к читателю. Причем среди авторов не меньше, чем психологи, представлены и философы, и художники, и писатели, а в “родительских” рубриках (в каждом номере – своя: “Чего они боятся?”, “Как расставаться с детьми?”, “Когда дети впервые влюбляются…”) так и вовсе люди самых разных профессий.
Кстати, уже в самой “перемешке” статей и о взрослых, а не только о детях, сказывается новизна педагогической позиции журнала: мягкое, не обличительное, но все же весьма трезвое дистанцирование от “детоцентризма”, сложившегося со второй половины XX века.
“…Экскурсия для детей 5-6 лет в Московском музее деревенского быта была построена так, – описывает психолог Елена Соловьева, – как будто мы пришли в гости в деревенский дом конца прошлого века. Рассказывая о том, что такое красный угол, хозяйка спросила у детей: “Как вы думаете, кто у меня в доме главный, кого я посажу сейчас в красный угол?” И все дети закричали: “Я!” На вопрос: “Кто будет сидеть ближе всего к отцу за столом?” – она снова услышала однозначный ответ: “Дети!”
Это и есть отражение сложившейся в интеллигентных семьях культуры “детоцентризма”. Ребенок становится главным в семье, именно его потребностям, желаниям, даже настроению подчиняют взрослые свою жизнь. А хорошо ли для ребенка становиться центром мира взрослых?”
В итоге, как выяснилось, очень многим детям, подросткам расти не хочется. Ведь теперь, именно в детстве, он пользуется всей полнотой свободы и уважения личности, а по мере роста их объем сворачивается. (Раньше было прямо наоборот: по мере взросления у ребенка увеличивалась степень свободы, что и становилось стимулом роста). Иерархия заботы и помощи от старших к младшим сохранилась, но идея привилегий старшего исчезла. Как и безусловное главенство старших – родителей, бабушек и дедушек. Все мнения оспариваются, старшим и дома, и в школе просто грубят.
Итак, борясь за демократизм в отношениях с детьми, попадаем в детскую монархию? Куда продуктивнее и человечнее, я считаю, идея журнала о самоценности каждого периода жизни со своими преимуществами в каждом из них, с новыми “ощущениями жизни”. Кстати, ничего более светлого я вообще на читала о… собственной старости, чем эссе Эллы Корсунской с необычным для этой темы названием “Начало…”
“…И внезапно, сжав мое чернильное запястье, мама сказала: “Посмотри, вот сидят старухи на солнце, у воды. Посмотри, какая у них серебряная седина, посмотри, какие у них синие глаза, как у гимназисток! Посмотри, как гордо они держат головы, посмотри, какие у них ветхие фетровые боты! Смотри, смотри во все глаза – таких, как они, больше не будет…”.
Такие вот характерные для этого журнала эссе с их чутким, тонким любованием “домашним, обиходным”, будь то воспоминания о новогодних елках или ода собственному книжному шкафу.
Тут само чувство жизни бьется наряду с научной мыслью, что и делает журнал живым, каким, в общем-то, и должно быть журналу о психологии, о душе человека.
Сотрудники Психологического института опубликовали данные своего исследования среди современных шестилеток на тему, что они любят больше всего на свете. И вот сенсация: “Обобщив их ответы, можно сказать, что дети любят саму жизнь”. (Ученые явно удивились, даже выделили эту невозможную, по мнению взрослых, любовь жирным шрифтом).
По-моему, нынче эта детская радость просто жить, мудро и талантливо поддерживаемая журналом, – очень важный, просто спасительный фактор для самосохранения российской интеллигенции, и так-то извечно страдающей “по определению”, а уж тем более при нынешнем ее плачевном материальном, социальном положении.
Такая вот жизнесберегающая “технология”.
Более того: в итоге без всяких манифестов и деклараций складывается, осмелюсь сказать, некая особая философия жизни, ориентирующая не на обличение, не на выживание, а на достойное переживание-преодоление вязкого, часто просто чуждого времени этой самой интеллигенцией.
“Я думаю, нет ничего хорошего в том, что незаурядный человек (Григорий Бакланов в данном случае пишет о типе детей, обзываемых “ботаниками”, не признающих, как все вокруг, всевластие материального. – О.М.) вынужден напряжением всех сил одолевать социальное давление. Но это так и никак иначе, следовательно, надо обратить преодоление себе на пользу. Как там у Хемингуэя – пережить слом и становиться крепче на сломе”.
Елена Дьякова, пожалуй, спонтанно нащупала самый нерв этой “философии”: “…Взгляд на историю вопроса позволяет сделать вывод: семьи, наделенные “волей к культуре”, образовательным цензом и страстным (а то и слезным) стремлением его сохранить, оказались самыми стойкими, самыми противоударными во всех русских потрясениях XX века.
Выживали и прорывались. Выживем и прорвемся”.
Воля к культуре… Вот она, почти не оцененная, не осознанная нами самими, но по силе порой превосходящая даже волю к самой жизни, тем ее, жизнь эту, и вытягивающая. Сила ее не в агрессии, а в предельной собранности, собирании человека, удержании его ядра.
Именно эта воля и собирает сам журнал. “Как не стать человеком толпы, остаться просто человеком”. “Наличие смысла помогает выдержать не просто неприятные вещи, но и большие страдания”. “Психология зависти”. “Переживание горя. Как страдание переплавляется в мудрость?” – в этих заголовках, цитатах, темах, взятых наугад из разных номеров, постановка остро насущных проблем, требующих сильного, напряженного, волевого внимания, мысли-действия.
“Оздоровительный” эффект дают и неожиданные взгляды, переворачивающие представления о том, что принято считать очевидным психологическим злом, недугом, тягостью.
Стресс, оказывается, может быть не только злом, но и благом – если сохраняется т.н. поисковая активность человека. В этом случае он не разрушает, а, наоборот, укрепляет даже физическое здоровье.
“Человеку как воздух нужны трудности, поражения, неудачи. Только на таком фоне возможны успехи, которые и создают душевный комфорт”.
“Страх может стать мотором развития личности. Он заставляет человека противостоять причине страха и доказывать: “Я чего-то стою”.
“Чувство неполноценности – источник всех усовершенствований, внутренний стимул для роста”.
(Юрий Фролов).
Современные дети недоигрывают. Об этом – серьезное исследование психолога Елены Смирновой. Ведь это социальная проблема, игра – не только самоценность, свобода и творчество, но и свободное, добровольное принятие на себя жесткого требования выполнять совершенно определенные правила игры. Подчинение правилам доставляет ребенку главное наслаждение в игре. Малейшие отклонения от правил вызывают бурный протест.
Причины – исчезнувшие напрочь вместе с дворами детские сообщества, разновозрастные детские компании, где образцы и сюжеты переходили от старших к младшим. Игра – форма вхождения во взрослое общество. Но взрослая жизнь от детей закрыта, им неоткуда черпать прежние сюжеты. Остаются лишь телевизор, мексиканские сериалы…
Итак, игры надо восстанавливать, как порушенные храмы. Игре надо теперь учить. И взрослых тоже – ее значению.
Пока же известный детский психолог Александр Венгер свидетельствует: “Мамаши приводят своих пяти-шестилетних детей и жалуются, что те никак не научатся читать или считать; хотя бы одна пожаловалась, что ее ребенок не умеет играть, – а ведь это намного, намного серьезнее…”
Разделяю его тревогу и потому прошу простить за длинный пересказ этой проблемы.
…Напоследок не могу отказать себе в удовольствии просто порадовать читателя россыпью “вкусных” умностей – кратких цитат:
“Придерживаться двух противоречащих друг другу идей одновременно – значит флиртовать с абсурдом”.
Маргарита Жамкочьян
“Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое и правое дело”.
Григорий Померанц
Благодарю создателей журнала за это редкое удовольствие, предлагаю его разделить и нашим читателям. Волей к культуре выживем – и прорвемся.
Ольга МАРИНИЧЕВА
Выбор читателей
Комментарии