Война на два фронта. Ян Амос Коменский: цитаты из жизни

При том, что школой в нашем веке пользуются миллионы, сама педагогика остается скромнейшей из наук. Действительно: кто, например, слышал название города Шарош-Патак? Именно здесь, в Венгрии (поскольку в Чехии тогда была война), великий Ян Амос Коменский по настоянию общины «Чешские братья», к которой он принадлежал, впервые выстроил свою классно-урочную высотку – первые три этажа. Запомните, пожалуйста: Шарош-Патак – мировая столица образовательных, а значит, и остальных социальных реформ, это их колыбель. Свою «идеальную машину» автор строил с 1650 по 1654 год: каждый год «сдавал» по одному этажу, не считая, впрочем, длительного и очень непростого оргпериода. Прошло почти четыре века. Прилетев в 2004 году в Будапешт, я без конца рассказывал венграм об этой истории. У местных педагогов были круглые глаза. Вы будете смеяться, но даже они не знали этого эпизода из биографии Коменского и где расположен этот самый Патак: «И что ты там потерял?» Незнаменитая наука. Но, повторимся, именно малоизвестному Шарош-Патаку (в переводе – болотный поток) следует без промедления присвоить титул столицы – не только нового общественного уклада жизни, но и, возможно, самой технической цивилизации. Тогда же, весной 2004 года, я обещал Петру Положевцу привезти заметки из первой на свете «коменианской» гимназии. Не удалось по уважительным причинам. Выполняю давнее обещание сейчас. По случаю очередной годовщины отца педагогических реформ на полях биографии великого ученого.

1592, 28 марта. «Будто бы сделанный из камня» Ян, будущий гений педагогики, родился в местечке Нивница (Южная Моравия) в доме зажиточного мельника, четвертым ребенком. К слову сказать, мельница – первый простейший автомат, фактически родоначальник НТП – будет затем часто мелькать, поскрипывая лопастями, в его сочинениях. Мало того, послужит в некоторой степени прототипом новой модели образования. Вспомним хотя бы крылатое: «Школа без дисциплины – мельница без воды». Так что, видимо, и дети, помещенные со временем в нутро этой прожорливой машины, станут для нее лишь новым «материалом для перемалывания». Что, собственно, и постулирует сам автор «Великой Дидактики» в главе VI, пункте 7 своей «книги книг».

1602. Не стало отца, Мартина Коменского. Напомним, что самому Яну нет еще и десяти годов.

1603. Умирают мать и две из трех его сестер – в стране лютует страшная чума. Мальчика определяют в протестантскую общину «Чешские братья», к которой принадлежал Коменский-старший. Целых пять лет влиятельная секта опекает и воспитывает осиротевшего подростка. Кстати, отец Коменского был идеологом этой общины, неустанно защищал ее позиции в судах и деловых переговорах.

1608-10. Первые регулярные занятия в латинской школе города Пшерова. Затем община «Чешских братьев» делегирует необычайно способного 18-летнего юношу в недавно созданный Герборнский университет: «Будешь учиться там на проповедника!»

Грех пропустить занятную подробность. Будущий пропагандист «всеобщего и обязательного права на образование»*, сам-то, оказывается, знакомится со школой лишь в свои 16 лет – в том возрасте, в котором мы сегодня покидаем классы. Получается, что школа не задела своим равнодушным жерновом его врожденных творческих потенций, прежде позволив им вполне развиться на свободе.

1613-14. Германия. Меньше чем за 12 месяцев освоен курс Герборна. Странствуя по Европе кочевым студентом (и вновь – полная свобода выбора себе занятий: никаких классно-урочных рамок и пунктов досмотра нет и в помине), «вольный турист» записывается слушателем на богословский факультет следующего, Гейдельбергского университета. И опять уточним: вступительных экзаменов не видно, денег за учение не требуют, оценок не ставят, дипломов не дают, так что и слово «записался» тут неточное. Скорее так: зашел, послушал и остался. Вольный все-таки стрелок!

Пешком, через Прагу, «молодой специалист» возвращается в чешский Пшеров, получает сан священника и обзаводится вторым, библейским именем – Амос. Пасторская служба не мешает Яну Амосу преподавать. В той самой школе, где еще вчера сидел за партой.

1618-22. Фульнек. Нарушая все каноны старой педагогики, учитель, ректор школы и глава общины протестантов водит учеников гулять в столетнюю буковую рощу. В память об окаянствах замечательного земляка ее назовут «ученической».

1618. Первый и, увы, не-

долгий брак с Магдаленой Выжовской. Начало 30-летней оборонительной войны чешского народа против немецких католических феодалов. Фульнек сожжен дотла. В пожаре и болезнях гибнут двое сыновей Коменского – двухлетний и двухмесячный, а вспыхнувшая с новой силой эпидемия чумы в опустошенном, разоренном городе уносит жизнь любимой Магдалены. Коменского охватывает, по его словам, «невыразимая тоска», или, по-нашему, – жестокая депрессия. Она лишает его сна на целые недели.

1621. Австрийские католические власти выдали ордер на арест «неугомонного священника», пригрозив повесить на центральной площади Праги. Скрываясь от преследований, он уходит в горы с мешком рукописей за спиной. Впрочем, согласно другой версии, хранимый Богом для великих дел будущий классик в течение нескольких месяцев прячется в дупле большого дерева в старинном парке своего товарища, барона Карла Жеротинского (ему Коменский посвятит свой первый опыт в жанре беллетристики) – не только покровителя гонимых соотечественников, но и наместника австрийского трона в Моравии. Меж тем литературная работа продолжается – над переводами из Библии, географической картой Моравии, критическими опытами в качестве литературоведа.

1624. Лешно (Польша). Готовы первые главы «Великой Дидактики». Меж тем преподавание в местной гимназии идет своим порядком. Выдержав трехлетний траур, Коменский обручается с Доротеей Кролловой (Кирилловой), дочерью видного деятеля «Чешских братьев». Так и осталось для историков загадкой, был ли этот союз браком по расчету или настоящим, сильным и искренним чувством. Но точно известно: протестантский священник такого ранга не мог быть холостым, это не допускалось уставом религиозной общины, к которой он принадлежал.

1633-38. Завершение «Великой Дидактики»; начало работы над главным трудом жизни – 1000-страничной «Пансофией», учением о всемудрии.

1647. Сразу два лестных приглашения – из Англии и Швеции. Английский парламент предлагает Коменскому возглавить международную научную комиссию, весьма напоминающую современную ООН. Шведы в свою очередь почли бы за честь, если бы школьные реформы «по Коменскому» начались именно с их страны. Коменский едет вначале в Лондон, а затем в Стокгольм – увы, упомянутым планам не суждено было сбыться.

1648. В семье Коменских новая утрата – умирает вторая жена, Доротея. Траур, однако, по всей видимости, был недолгим, ведь уже 17 апреля 1649 года 57-летний Коменский женится в третий раз – на Яне Гаюсовой из Нидерландов, дочери ректора гимназии. Яна и Ян будут жить вместе 20 лет, вплоть до последнего вздоха гениального философа и реформатора.

1649, вновь г. Лешно (Польша). Знаменательная веха в его многострадальной биографии: Коменский удостаивается высшего духовного звания – епископа общины «Чешские братья».

1650-54. Князь Сигизмунд Ракоци, правитель Венгрии, приветливо приглашает первого учителя Европы ехать в Шарош-Патак спасать венгерское образование от варварства. На этом же настаивает и руководство «Чешских братьев». Нечего делать. Бросая философские труды, Коменский собирается в дорогу один, без семьи (это еще одно условие его высокопоставленных соотечественников и единоверцев), ибо сам себе он не хозяин, но, как пишет, «член той церкви, в которой никто свободно не распоряжается сам собой». Вскоре к князю Ракоци из Венгрии приходит полная отчаяния записка от Коменского: «К чему мое присутствие здесь? Дело не двигается, а я терплю насмешки над своими дидактическими идеями. Прошу покорнейше отпустить меня…»

Что же случилось в будущей столице всех педагогических реформ? В славной гимназии, которая в итоге все же воплотит его любимые надежды и мечты?

Сам Коменский в «Автобиографии» скажет об этом так: «Первым моим противником и противником лучших начинаний стал Ян Толнай». Вот ведь, читатель, что получается. Именно ректор (!) «мятежной гимназии» (вместе с князем Ракоци он пригласил Коменского в Шарош-Патак) первым обрушился на классика с недоуменными вопросами.

Наш соотечественник, известный педагог Петр Каптерев столетия спустя прокомментирует этот конфликт двух педагогов и педагогических систем. Но вначале вкратце обрисует нравы, царящие в гимназии, на момент появления Яна Коменского.

«Ученики допускались в школу безотносительно к своему происхождению, но непременно умеющие читать. [ Значит, были уже грамотными – важная деталь для тех, кто думает иначе.] Школа имела и приходящих учеников… [Кто захотел – пришел (или ушел). Вполне демократично, в духе нашего столетия.] Коменский предполагал устроить ее в составе семи классов, но был вынужден ограничиться тремя низшими классами. Вообще ему не удалось осуществить те планы, с которыми он прибыл в Венгрию. Сначала дело у него пошло хорошо, к нему относились очень внимательно и почтительно; но затем учителя, очень много о себе думавшие, высказались против новшеств Коменского и стали относиться к нему очень дурно. Ученики в свою очередь оказались мало расположенными к ученью и ленивыми – то вступали в школу, то выходили из нее, то начинали занятия, то бросали, так что Коменскому пришлось вести борьбу и с учителями, и с учениками. Но все это мало помогало».

Очевидно, чтобы дети не прогуливали занятия, их надо было чем-нибудь привлечь. Коменский поставил с детьми несколько театральных представлений, которые ввиду их необычайной популярности среди селян приходилось даже проводить под открытым небом. В то же время реформатор ломает голову над главной проблемой: надобно «заварить» все выходы и входы в саму школу. Сделать уроки обязательными. «Чтобы те, из кого нужно сделать людей, – обращается он к преподавателям Шарош-Патака, – не выпускались из мастерской до полного оформления». И далее: «Никому, ни под каким предлогом не следует позволять пропускать занятия или уклоняться от уроков».

Итак: до сих пор считалось, что классно-урочная система покоряла мир без боя, чуть ли не под овации целых народов. Но на самом деле, вероятно, насаждение новых порядков началось с войны Коменского на два фронта – с учениками и с учителями. Те и другие отвергали герметичный класс, встали стеной против закручивания «входных» гаек.

Но на сторону новатора встала княгиня Ракоци, наделившая Коменского (не забудьте: выдающегося дипломата, яркого гуманиста своего времени) всеми полномочиями и правом последнего слова. «Приказываю, – провозглашает княгиня, – пусть никто не смеет противодействовать! Да будет так, пусть никто этих планов не нарушает!» Власть силы административной (или аппаратной, современно выражаясь), подкрепленная несокрушимой волей, блеском, убежденностью речей и дидактическими принципами основателя новых порядков, одержала верх. Классно-урочная машина, понемногу расправляя мельничные крылья, триумфально (вот теперь уже действительно победоносно) зашагала по планете.

1654. Бедам семейным нет конца! Умирает взрослая дочь епископа. Огнем уничтожена домашняя библиотека, личные дневники и все рукописные труды. Город Лешно (вторая, «приемная» родина ученого) полностью разорен и уничтожен. «Мы потеряли все, кроме жизни», – пишет он другу.

1657-1670. Тринадцать лет покоя и почета в тихом и любимом Амстердаме вместе с Яной и детьми. Дружба с Рембрандтом, интереснейшие, порой резкие религиозные споры с Декартом. 15 ноября 1670 года Коменский переходит в лучший мир, в который свято верил и к которому всегда готовился, на 78-м году земной жизни. Похоронен близ Амстердама.

________________________

* «Школам нужно вверять всю молодежь обоего пола». Нет, это не цитата из постановления ЦК ВКП (б), а наименование одной из глав «Великой Дидактики» Яна Коменского. Причем «подрезать небесное растение необходимо, когда оно еще молодое – в весну жизни и как можно раньше».