На чтение: ≈ 7 мин.В интеллигентном семействе моего мужа, где главным богатством была библиотека, чудом сохраненная во время войны, приобщение детей к чтению проблемой не считалось. Никаких специальных усилий не требовалось и для обращения к классике, которая как-то естественно вплеталась в жизнь. В ответ на многие вопросы, связанные с недопонятыми шутками и цитатами, которыми обменивались взрослые, детям советовали почитать ту или другую книжку. Дочка и теперь, в эпоху Интернета, несмотря на занятость, довольно много читает, легко находя в пестроте современного книжного рынка интересных авторов.
А вот с внучкой начались проблемы, которых не ожидалось. Те же Барто, Маршак, Чуковский с добавленными к ним Хармсом, Милном быстро становились привычными и особых эмоций не вызывали. С той ранней поры, пожалуй, только ослик Мафин и его веселые друзья остались надолго. До самых старших классов школы на тумбочке у ее кровати среди толстых серьезных книг лежал сборник сказок английских писателей. Однако так называемое серьезное чтение очень долго не шло никак. Не шло даже облегченное, детское. Ни традиционный Гарин с его «Детством Тёмы», ни Катаев, ни Гайдар живого отклика не вызывали. Высоко ценился только юмор. По этой причине хорошо воспринимались, например, повести Николая Носова. Мои отчаянные попытки читать вслух «с выражением» Пушкина, Тургенева, Короленко встречались с веселым интересом. Но интерес объяснялся скорее непривычной игрой бабушки, чем волшебством художественного слова.
Первой запомнившейся книжкой, прочитанной самостоятельно и взахлеб, оказалась повесть нашего ленинградского писателя Бориса Алмазова «Самый красивый конь». Ребенок уже начал тогда заниматься конным спортом, старался найти общий язык с лошадью, и всякая литература о лошадях воспринималась по крайней мере как полезная. Меня такой прагматизм настораживал, а дедушка-филолог считал, что всякое чтение, каждое обращение к книге – хотя бы только по необходимости – полезно. Пусть складывается привычка искать ответы на возникающие потребности в литературе. Усложнятся потребности – проявится интерес к серьезным классическим произведениям. Его самого когда-то отец соблазнял сначала сочинениями Жюля Верна, потом романами Вальтера Скотта, дальше – Дюма. И мальчик легко оказался пленником обширной и разнообразной семейной библиотеки.
А всего-то через несколько десятилетий внучка заявила, что Жюль Верн наивен, Дюма слишком длинен, а уж Гоголь с его подробными описаниями и длиннейшими фразами просто невыносим. Вот Джоан Роулинг, придумавшая Гарри Поттера, – в самый раз. Волшебство и чудо, динамизм в литературе и на экране на какое-то время оттеснили остальные интересы. Начался, так сказать, обратный процесс. Не столько мы, взрослые, предлагали что-то для прочтения и просмотра внучке, сколько она нам. И надо признаться, ребенок заставил нас читать не только сочинения Джоан Роулинг, но и великого мудреца Толкиена. И все родители с пониманием отнеслись к инициативе гимназических учителей, которые занесли трилогию «Властелин колец» в список литературы для прочтения по желанию, а потом устроили в классе обсуждение.
Мир вокруг нас, как известно, меняется стремительно, и духовный путь старшего поколения не может повторяться в точности. Говорят, что умные родители могут использовать любую книжку, любое увлечение ребенка для того, чтобы на этом материале без назиданий, без нажима поговорить с ним о тех ценностях, которые мы, взрослые, считаем важными. Скорее всего, так оно и есть. Но мне всегда хотелось понять, что сам ребенок извлекает из прочитанного, чем отзывается душа и воображение? Как часто мы считаем, что малыш правильно понял все, что ему сказано, а он интерпретирует наши высказывания совсем иначе! Подруга, выросшая в Киргизии, где баран – главный кормилец, приводила забавный пример. «Зарыт он без почестей бранных», – часто напевала беззубая бабушка. Не в силах понять, что такое почести бранные, девочка запомнила по-своему: зарыт он без почек бараньих. Казус, конечно, крайности, но сколько более серьезных вещей проскакивает мимо ушей ребенка или преображается во что-то для нас совершенно немыслимое? Он ведь может и повторить правильно и даже с неподдельным воодушевлением прочитать, например, стихи, смысл которых, как выясняется, напрочь ускользает от него. В памяти остается только прекрасный ритмический рисунок, мелодия. Мальчик, послушно прочитавший в детстве все, что было положено по возрасту, вспоминает как самую интересную книгу толстенный иллюстрированный справочник автомобилиста. Мудрые детские рассказы великих писателей оставались при этом где-то на задворках сознания.
И очень похоже, что никакими беседами этих барьеров не преодолеть. До определенного природой срока. До порога созревания, за которым вдруг открывается человеку новый, глубинный смысл затверженных когда-то без особого понимания поэтических строк. Только тогда, может быть, и стоит браться за чтение «Войны и мира», романов Достоевского, многих стихов и повестей Пушкина.
А внучка пока с увлечением читает статьи по психологии в специальных журналах. Недавно по собственному почину вдруг взялась за сочинения Ивана Шмелева. Надеюсь, все с ней будет в порядке.
Санкт-Петербург
Выбор читателей
Комментарии