Вне времени

Часто на лодке я выбираюсь в плавневую часть острова Хортицы, этого живительного природного оазиса посреди городского конгломерата. Озерная система острова представляет собой довольно обширную и запутанную сеть водоемов разной величины и глубины.

Однажды мы с товарищем заплыли в одну из проток, соединяющую озеро Осокоровое с Прогноем. Я оставил своего спутника в лодке, а сам пошел бродить по острову. Не было меня часа два. Вернулся и спросил: «Ну, как ты тут?» Приятель поднял голову – такое впечатление, что он даже не узнал меня, – и пробормотал: «Что? Как?..» Потом вроде пришел в себя и признался: «Все время думал, что надо поспеть домой к обеду, ну в крайнем случае не позже трех, сидел, ждал тебя и на часы поглядывал. А потом как-то забыл про них. Потом вообще задремал. Что снилось, не помню. Было такое ощущение, что я здесь, в плавнях, и одновременно где-то далеко за земными пределами. Может быть, даже в раю. Такое блаженство всего меня охватывало… Никогда такого не испытывал. И самое главное – у меня не то что из памяти выпало, однако я даже и помыслить не мог, что куда-то опаздываю, что нужно спешить, кого-то догонять, за кем-то или чем-то гнаться. Глупо. Тут какое-то свое время…» «А может, его вообще нет?» – спросил я, растягиваясь в лодке рядом с другом. «Может, и так», – пожал он плечами. «А может, его вообще выдумали люди?» – «Наверное… Слушай, давай еще немного подремлем».
Со временем у нас всегда нелады. То его не хватает, чтобы все и повсюду поспеть, спешим, торопимся, суетимся, как за соломинку, хватаясь за секунды, чтобы уложиться в заданный (кем?) временной промежуток, чтобы не опоздать, догнать, а то и опередить время. А часто сетуем, что все, время упущено, безвозвратно потеряно – не вернуть, ушло, кануло в Лету. Для одних время стремительно летит, как осенний лист в ненастье, для других мучительно тянется, как чумацкий обоз по знойной степи, одни жаждут остановить мгновения, другие стремятся их вообще вычеркнуть из памяти, одни мечтают изобрести машину времени, чтобы свободно перемещаться по временной шкале истории, другие жаждут лишь одного – однажды оказаться в нужном месте и нужное время. Все мы лишены свободы выбора времени, все мы его бессрочные узники. А между тем существует весьма действенный способ ослабить удушающую мертвую хватку времени. Нужно однажды решиться, выбрать свою дорогу и сделать шаг за порог, вырвавшись из временной клетки.
«Время – это расстояние движения», – утверждал грек Зенон Китийский. Парадокс? Отнюдь. Со мной это случается с первых шагов. По мере удаления от дома все крепче ощущение того, что ты попал в счастливую страну безвременья и числа месяца, красные и бесцветные его даты, дни недели и даже часы и минуты к тебе не имеют никакого отношения. Пора со двора, пора во двор – это когда есть двор, ограниченный забором (в том числе и временным), есть дом посреди двора и есть надежная крыша, где всему свое время. Лежит Гася простяглася, а если б встала, до неба достала. Дивная эта великанша Гася – степной шлях. В чистом бескрайнем поле, пронзая горизонт и время, устремляясь в бесконечность и не имея ни начала, ни конца, дорога живет по своим законам вне временного контекста. По этим законам живешь и ты. Часто вынужден жить-выживать. Садится солнце, кончается день, но ты не думаешь об этом, просто знаешь, что пришла пора искать место для ночлега. Утром, когда луч солнца скользнет через верхнюю щелку в палатке и сверкнет на велосипедной спице, не спеша встанешь, упакуешь багаж и продолжишь путь. В дороге живу мгновениями. Понятно, и отмечаешь их, и любопытствуешь ими, и даже дорожишь, но не требуешь, чтоб они останавливались, не сожалеешь об их утрате, возможно (скорее всего!), безвозвратной. Если б они замерли, застыли во времени, исчезло бы очарование дороги. Это как искра от костра, мерцание звезды, падающий лист, тающая снежинка. Сложить из этих мгновений (бликов, искр, отдельных деталей, лиц) пейзаж, законченную картину, общий портрет бывает непросто. Однако я снова и снова пытаюсь это сделать.
Свое путешествие по Южной Америке я завершил в Буэнос-Айресе. Несколько дней пришлось провести в аргентинской столице. Но о времени не думалось. В городе дорога как бы пропадает, исчезает, растекается по площадям, скверам и улицам, растворяется на перекрестках, обрывается в тупичках и дворовых закоулках. И все же я пытаюсь соблюсти свой дорожный статус, продлить его хотя бы до отлета самолета. В общественном бесплатном туалете на набережной реки Дарсена Сур (собственно, это не река, а канал в прибрежной части города, перерезанный мостами) привел себя в порядок, в ресторанчике на набережной попросил кипятка и вот сижу на чугунной тумбе, грызу сухарь, обрезаю заплесневелый кусочек сыра, жую чеснок и потягиваю ароматный бразильский кофеек. На улице не жарко и не холодно. Сентябрь, послевкусие лета, это, правда, у нас, здесь же, вблизи экватора, – весна, предвкусие лета. Впрочем, пальмы и цветы на улицах, соседствующие с озябшими голыми и покрытыми нежной молодой листвой деревьями, говорят не о цикле, очередности времен года, а об их смеси. Вспомнился и мой отлет на американский континент три месяца назад, в начале лета. Туда я и направлялся. А обратно? Такой мне многие задавали вопрос. «Ведь если сразу брать билет «туда-обратно», это будет намного дешевле». Я кивал головой, молча соглашался, но ничего не отвечал. Теперь я знаю ответ: у нас у всех билет только «туда». А чтоб «туда» и «обратно», это еще никому не удавалось. Может, удастся мне? В связи с этим (и не только) такая мысль. Человек оседлый точно знает конечный остановочный пункт жизненного маршрута. Кочевник же переносит-передвигает его в некую неизвестную точку пространства и этим как бы отдаляет его во времени.
Человек вообще-то весьма и весьма самонадеянное существо, он почему-то (почему?!) уверен, что может вся и все. Даже влиять на время. Может, скажем, пообещать что-то сделать со временем, может опоздать или прийти вовремя, может упустить свое время, даже потерять его, может попасть в полосу безвременья, а может идти в ногу со временем, может (во гордыня до чего доводит!) поспорить со временем и даже опередить его. Так ли это на самом деле? Нет, конечно. Все в образах, метафорах, мечтах и сказках, которым не суждено стать былью. Однако есть на планете уголки, где это все-таки возможно. В мифах это загадочные острова за морями-океанами. А в действительности? В афонском Свято-Пантелеймоновом монастыре я обратил внимание на часы перед входом в архондарик (монастырскую гостиницу). Их было двое, и они показывали разное время – византийское и греческое. Природа произвела человека на свет. Для чего? Ответ знает лишь сама природа. У нее нужно и спрашивать, ей и следовать. Монахи подолгу смотрят в морскую даль и наблюдают за изменчивыми небесами. Они пьют родниковую воду и слушают щебет птиц. Ухаживают за малыми чахлыми ростками и собирают плоды. И живут по солнцу, то есть по византийскому времени. Солнце село, день закончился – ноль часов, по-нашему полночь. Солнце встало, начался новый день – и новый отсчет времени. Разница между греческим временем, то есть нашим обычным «механическим», и византийским «солнечным» в зависимости от времени года может быть и четыре часа, и пять, и шесть.
Многие путешественники в своих путевых записях отмечали странное состояние, при котором исчезало чувство времени. «Дни тянулись бесконечно, однако время для меня тогда не существовало: я потерял о нем всякое понятие. Не было больше ни назначенных на определенный час встреч, ни срочных дел, и дни текли один за другим так неприметно, что я даже этого не осознавал», – писал Ален Бомбар, пересекая Атлантику в утлом резиновом челне. «Здесь, в океане, как нигде, чувствуешь, в чем смысл времени. Ничто на земле не вечно. Я плыву, плыву и плыву. Меня радуют только пройденные мили и новые взмахи веслами, а удивляют меня только закаты и восходы солнца, в них я вижу: одно умирает, другое нарождается. Здесь я само бдение» – Федор Конюхов (кстати, мой земляк) по-своему посреди безбрежной океанской стихии выразил свое отношение ко времени. «Только дороги могут отодвинуть старость. Когда все время ездишь и ложишься спать, зная, что ночью тебя разбудит будильник, чтобы успеть на самолет, который идет черт знает куда, и вообще черт знает зачем ты на нем летишь, тогда время замирает» – а это маститый сочинитель политических детективов Юлиан Семенов, который немало помотался по миру. А вот какие временные метаморфозы произошли со спутниками Магеллана. Обогнув земной шар, моряки вдруг обнаружили… пропажу одного дня в календаре. Рассказ об этом дорожном чуде ошеломил современников. Новость быстро распространилась по Европе, взволновав умы ученого люда. Если раньше (еще, кстати, в древности) они могли лишь гипотетически представить это удивительное явление, то отважные путешественники привезли «из долгого плавания драгоценнейшее из всего, что есть на свете, – новую истину», доказав на деле, что «земной шар не покоится недвижно в мировом пространстве, а равномерным движением вращается вокруг собственной оси и что тот, кто, плывя к западу, следует за ним в его вращении, может урвать у бесконечности крупицу времени» (Стефан Цвейг «Плавание Магеллана»). Древние утверждали, что боги не засчитывают в счет жизни время, проведенное на рыбалке. Думаю, что время, проведенное в дороге, тоже можно присовокупить к прожитым и еще не прожитым годам.