Владимир КЕХМАН. У Петербурга колоссальная культурная энергия

В сентябре спектаклем «Жизель, или Виллисы» Михайловский театр (г. Санкт-Петербург) открывает юбилейный 180-й сезон. Пять лет назад гендиректором этого театра стал владелец крупнейшей фруктовой компании Владимир Кехман. «Раньше я в опере засыпал», – говорит он. Это к тому, что для обладателя состояния в 5,1 млрд рублей (по данным журнала «Финанс») нет ничего невозможного. Порой кажется, что при соответствующих инвестициях в свои творческие задатки Кехман мог бы стать даже солистом оперы. Впрочем, достаточно и того, что он делает на посту гендиректора. С его приходом театр выпустил немало успешных премьер. География гастролей значительно расширилась. Балетную труппу возглавил всемирно известный хореограф Начо Дуато. Из Большого в Михайловский перешли молодые звезды балета Наталья Осипова и Иван Васильев…

– Вы переманиваете к себе лучших артистов и музыкантов. Гендиректор Большого Анатолий Иксанов чрезвычайно расстроен тем, что вы увели у него Осипову и Васильева.

– Они оказались у нас не случайно. Но, честно говоря, я до последнего момента не верил, что это произойдет. Я был убежден, что когда они подадут заявления об уходе из Большого, с ними там проведут очень серьезный разговор…

– … в результате которого этим артистам будут предложены более выгодные условия?

– Дело не в этом. Просто мне казалось, что дирекция Большого театра позовет их и попытается выяснить, почему они уходят, чем недовольны. Даже если ты не можешь удержать артистов, должен хотя бы понять причины их ухода.

– По вашему мнению, Осипова и Васильев перешли в Михайловский вовсе не потому, что их привлекла более высокая зарплата?

– Уверен, что не поэтому. Они просто соскучились по современной хореографии. Это скучно – всю жизнь танцевать «Лебединое озеро», «Баядерку»…

– До прихода в Михайловский вы были далеки от музыкального искусства. Театральным менеджментом прежде тоже не занимались. Принимая театр, вы хотя бы примерно представляли себе, что собираетесь с ним делать? У вас был какой-то план?

– Предложение возглавить Михайловский поступило ко мне от тогдашнего председателя Комитета по культуре городской администрации Николая Бурова. К тому времени я практически отошел от операционного управления моей компанией, и когда судьба дала мне шанс заняться театральным делом, я подумал: а почему бы и нет? Все было очень неожиданно. Я ничего не планировал. Мне понравился невероятной красоты зал и сам адрес – площадь Искусств, дом 1. Это вообще одно из красивейших мест в Европе. Уже потом, сформировав команду, мы стали думать, что нам делать с этим театром. Для начала его закрыли и за четыре месяца полностью реконструировали. Я никогда не забуду, как Джон Ноймайер, директор и художественный руководитель Гам-

бургского балета, зашел в Михайловский, посмотрел, в каком он состоянии, и, узнав о нашем намерении в считанные месяцы провести кардинальную реконструкцию, сказал: «Это невозможно». Но именно в этот срок мы заменили всю электрику, установили систему кондиционирования, переделали оркестровую яму, полностью отреставрировали зрительный зал, открыли новые балетные классы, привели в порядок костюмерные, мастерские…

– Это правда, что в реконструкцию Михайловского вы вложили и собственные средства?

– Правда.

– В одном из ваших интервью я прочитал, что Михайловский театр за два-три последних года вошел в десятку лучших музыкальных театров мира. Кто составлял эту десятку?

– По крайней мере среди российских музыкальных театров Михайловский – театр номер два, это уж точно. Мы ежегодно получаем «золотые маски» и другие театральные премии. У нас заполняемость зала 98 процентов. Кассовые сборы за 2011 год составили 186 миллионов рублей. Когда я пришел, было 43 миллиона. У нас выступают лучшие дирижеры. У нас поет лучший тенор мира Нил Шикофф. В 2013 году театр отметит 180-летие, и по случаю этой даты мы проведем фестиваль, в котором, надеюсь, примут участие лучшие дирижеры, певцы, музыканты. Мы уже два раза были в Лондоне. И дважды номинировались как лучшая зарубежная труппа мира, что невероятно почетно. Мы каждый год ездим в Японию. Это очень затратно -куда-нибудь ездить. Пусть лучше приезжают к нам. Хотя есть центры мировой культуры, куда мы просто обязаны выезжать на гастроли.

– Говорят, вы поставили цель вывести театр на самоокупаемость. Вы уверены, что это удастся?

– Я не ставлю такую цель, она нереальна. К театру вообще неприменимо понятие «самоокупаемость». В мире есть только два театра, чьи бюджеты феноменальны. Это «Ла Скала» и «Метрополитен-опера». Но дело ведь не только в сборах. Важно, как выступают солисты, как смотрится кордебалет, как играет оркестр, как поставлен свет, как работают капельдинеры… Если суммировать эти составляющие, то надо признать, что Михайловский театр отвечает самым высоким критериям. Многие петербуржцы стали проводить здесь время. Бывает, приходят несколько раз на один и тот же спектакль. Люди поняли, что провести время в театре – это очень красиво. И что лучше пойти в театр, а не в ресторан. В театре ты получаешь не только великолепный ужин (у нас он ничем не отличается от ресторанного), но и невероятное удовольствие от того, что ты видишь на сцене.

– От старого репертуара много спектаклей осталось?

– Из оперных – «Евгений Онегин», «Пиковая дама», «Иоланта». В балете – «Дон Кихот», «Баядерка», «Раймонда». Этим спектаклям минимум лет двадцать, а то и больше. Мы их как следует «почистили» в музыкальном отношении и продолжаем играть.

– Вы единолично определяете репертуарную политику?

– Нет, у нас есть художественная коллегия. В нее, кроме меня, входят руководители балетной и оперной

трупп, главный дирижер, советники гендиректора.

– Право решающего голоса принадлежит вам?

– Мой голос, конечно, имеет значение, но я бы не сказал, что он доминирует при обсуждении творческих вопросов. Когда речь идет о выборе репертуара или о художественных достоинствах готового к сдаче спектакля, решения принимаются коллегиально.

– Разве коллегиальным решением была отменена постановка «Евгения Онегина»?

– Это исключительный случай.

– Были изготовлены декорации, пошиты костюмы, напечатаны афиши, проданы билеты -и вдруг за три дня до премьеры… Почему вы зарубили «Онегина»?

– Потому что это был слабый спектакль. Если бы он увидел сцену, это был бы дикий обман публики. Я не мог позволить этого. Спектакль планировался как реконструкция знаменитой постановки «Евгения Онегина», созданной Станиславским в процессе работы с участниками оперной студии Большого театра в 1922 году. Для возрождения постановки Станиславского на нашей оперной сцене был приглашен маститый режиссер, уже имевший успешный опыт возобновления этого спектакля на сцене венской «Каммер Опер» и других сценических площадках Европы. А управлять оркестром на премьере должен был румынский дирижер Ион Марин. Он посмотрел прогон и был в шоке от музыкального состояния спектакля, сказал: «Я настолько уважаю Чайковского, что таким спектаклем дирижировать не буду». И тогда я отменил премьеру. Члены художественной коллегии были не готовы к столь радикальному решению, и я взял его на себя.

– А как отреагировали артисты, вложившие свой труд в эту постановку?

– Над «Онегиным» работал молодой состав исполнителей. Вероятно, поэтому большинство артистов к закрытию спектакля отнеслись спокойно, с пониманием.

– Ваш приход в Михайловский в качестве гендиректора едва не

вызвал раскол в коллективе. Часть артистов и музыкантов не приняли ваши новации, дошло, как это водится, до открытого письма Президенту России. С тех пор минуло четыре года. Обстановка в театре, на ваш взгляд, нормализовалась?

– Считаю, что да.

– А почему вы отменили работу Александра Сокурова над постановкой оперы «Орестея»?

– Идея постановки принадлежала предполагаемому музыкальному руководителю «Орестеи» дирижеру Андрею Аниханову. Не могу сказать, что в театре кто-то кроме меня эту инициативу поддерживал: спектакль громадный, его тяжело совмещать с репертуарной деятельностью. Александр Николаевич Сокуров подготовил гени-

альное режиссерское решение спектакля, но предполагаемая стоимость его реализации составила 5 миллионов долларов. Это фантастический даже для нашего театра бюджет. Осознав все сложности постановки, творческий коллектив принял решение отказаться от работы над «Орестеей».

– Сокуров говорит, что никаких претензий к стоимости или художественному решению постановки дирекция Михайловского театра не высказывала. По его мнению, вы отказались от сотрудничества с ним, потому что он поставил свою подпись под известным открытым письмом с критикой градостроительной политики администрации Петербурга.

– Я не поддерживал идеи, содержавшиеся в письме, которое подписал Александр Николаевич. Но я уважал и уважаю его как режиссера. Причина отказа от постановки «Орестеи» была только одна – ее непомерный бюджет. Политические мотивы тут ни при чем.

– Какие приятные открытия вы для себя сделали, вступив в неведомый вам прежде мир оперы и балета?

– У меня полностью изменилась жизнь. Появились новые интересы, возник новый круг общения. И, кроме того, я получил новое образование – окончил Театральную академию, защитив на «отлично» диплом по теме «Концепция развития Михайловского театра на 2009-2013 годы».

– А неприятные открытия каковы?

– Я не ожидал, что у творческих людей такая взаимная зависть, такая ревность к чужому успеху. Я не ожидал, что люди театра до такой степени недоговороспособны. И я не ожидал, что отрасль настолько закрыта, непрозрачна. Последнее меня тревожит более всего. Россия не в состоянии интегрироваться в мировое культурное пространство по причине своей закрытости. Знаете, в чем состоят претензии некоторых людей ко мне и к Михайловскому театру? В том, что мы стали открываться миру. К нам начали ездить лучшие дирижеры, ведущие певцы, знаменитые танцовщики. И кому-то это не понравилось. Кто-то не может смириться с тем, что Михайловский театр совершил прорыв, задал высокий уровень, стал одним из самых заметных и значимых центров петербургской культуры.

– Вы намекаете на соперничество между Михайловским театром и другими оперно-балетны-ми домами страны?

– Я знаю, что в Москве на нас обижаются. А Петербург, наоборот, сплотился вокруг Михайловского театра. Должен сказать, Питер в России недооценивают. А вот когда в любой точке мира ты говоришь, что живешь в Петербурге, к тебе мгновенно появляется уважительное отношение. У Петербурга колоссальная культурная энергия, которая пока не до конца используется.

– Скажите, зачем вы злоупотребляете служебным положением?

– Я злоупотребляю?!

– Ну да. Говорят, сыграли принца Лимона в балете «Чиполли-но».

– Я не сыграл эту роль. Меня просто нарядили в костюм принца Лимона и на премьере вынесли на поклон.