Вкладывать нужно не в технику, а в головы.

Говорить о том, насколько изменился уровень знаний поступающих на истфак с введением ЕГЭ, довольно трудно. Дело в том, что мы принимаем по результатам ЕГЭ всего три года, а престиж исторических факультетов начал падать задолго до его введения. Год от года к нам идут дети все более слабые, снижение общего уровня мы наблюдаем в течение последних 10 лет – стало быть, это не следствие ЕГЭ, а объективный процесс. Сегодня от общего числа абитуриентов всерьез увлеченных историей лишь пять процентов – условно говоря, человека 2-3 на курсе – это уже хорошо.

Конечно, изредка по-прежнему встречаются мальчики, которые любят историю, много знают и еще больше хотят узнать. Вот один был у нас такой, очень способный. Учился, учился и ушел с третьего курса, сказав на прощание: «Я благодарен истфаку, но я себя здесь не вижу». Он понял, что сегодня устроиться по специальности историку практически невозможно. Наша специальность не востребована – это реальность.

Поэтому корректнее сравнить уровень знаний сегодняшних выпускников с уровнем окончивших школу лет 10-15 назад, когда количество часов в школе было совершенно другим. Было в четыре, а то и в пять раз больше. Уже лет десять в обычной (негуманитарной школе) только один час в неделю. При этом сегодняшний ЕГЭ по истории требует знаний, которые правомерно было требовать от выпускника  советской школы, имеются в виду не идеология, а именно исторические факты, внимание к деталям, анализ, хотя об анализе отдельный разговор. Анализ сегодня требуется в заданиях части С, где нужно уметь распорядиться историческими знаниями, выстроить причинно-следственные связи – обычно с этими заданиями лучше всего справляются дети, умеющие писать сочинения, изложения. В части С ведь тоже по сути нужно написать изложение на заданную тему, грамотно используя исторический материал. С этим дети более или менее справляются. Но интеллектуальных усилий по освоению материала, по его присвоению большинство выпускников сейчас не делает. Это общая тенденция – результат развития рекламной, клиповой субкультуры.  Дети чаще всего выхватывают из текста отдельные разрозненные факты, если нужно углубляться – обращаются к интернету, словарям, к справочникам. Главное – они не хотят и уже не могут ничего  держать в голове – ЕГЭ выявляет сейчас именно эту проблему.

Еще раз повторим: выпускники последних лет отличаются, причем прямо по годам видно снижение уровня. Особенно заметно это, когда задаешь вопрос из области общечеловеческой морали, культуры, русского и мирового искусства, литературы – это вообще полный провал. Они не читают книг, даже не смотрят фильмов – говорим о таких фильмах, которые нужно просто сидеть и смотреть, не отрываясь. Опять же эта рекламная культура приучает к тому, чтобы не сосредотачиваться, не углубляться, не переживать. Посмотрел часть фильма, потом начинается реклама – все, человек отключился, отвлекся. У нас сплошь и рядом – фильм трагический, а реклама, наоборот….И это все создает ощущение какой-то легкости, ненапряжности…Так формируется общий уровень, на наш взгляд, чрезвычайно низкий. Поэтому дело здесь даже не в ЕГЭ, а в другом. Результаты ЕГЭ, уровень подготовки зависит от смены типа мышления.

А между  тем КИМы к ЕГЭ составляют люди старой формации, которые изучали историю в советское время. Они не имеют отношения ни к компьютерной культуре, ни к интернет-культуре, ни к субкультуре словарей-справочников. Они требуют от выпускников прочных знаний, а дети ими уже не могут обладать. Они сформированы по-другому, по-другому мыслят. У кого-то удается это сломать во время учебы в вузе, у кого-то не удается.

Итак,  ЕГЭ – не более чем форма контроля, поэтому неправильно рассуждать о том, что ЕГЭ хорошо или  плохо. Это форма, а не суть. То, что образование становится год от года ниже – факт неоспоримый. Но ЕГЭ сейчас нельзя отменять; объем знаний, который он предусматривает, вполне удовлетворительный, и если сделать все по уму, то форма могла быть достаточно объективной. Однако в этом году мы наблюдаем кампанию, направленную против ЕГЭ. Это вызывает тревогу.

Нужно другое. Если уж запустили формат ЕГЭ, то нужно его делать по образцу сдачи ПДД. Это когда всем даются типовые задания во множестве вариантов (в тысяче вариантов, причем тех самых, которые даются на экзамене) и человек, как перед экзаменом в ГИБДД,  просто учит и готовится. На ЕГЭ же мы сталкиваемся с тем, что КИМы не обнародуются, что их держат в секрете, хотя нужно наоборот – выкладывать их с ключами, чтобы дети готовились. Сейчас же происходит обратное: учителя подразумевают одно, в ключах совсем другое. Дети и родители в панике. В ряде случаев и сами ключи, мягко говоря, оставляют желать много лучшего. Они непрофессионально составлены. В каждом году при проверке мы встречаем какие-нибудь ляпы.

Поэтому главная проблема – проблема совокупная, впрочем, как всегда: во-первых, составляют задания те, кто в школе не работает, потому что задавать вопрос о мероприятиях Александра 1-го в отношении Финляндии, зная, что у тебя один час в неделю – невозможно. С этим вопросом может справиться только тот, у которого 4-5 часов в неделю. Мы изначально ставим детей в неравные условия. У кого-то сильный репетитор, у кого-то гимназия с уклоном и пять часов в неделю.  У большинства детей – одна мама и братья-сестры, в такой семье денег на дополнительные уроки нет. Особенно проигрывает сельская школа. Нужно как-то приводить вопросы  в соответствие с количеством часов. Глубина вопросов должна быть обозримая. Второе – критерии. Читаем рекомендации для проверяющих: «Если у ребенка одна и та же мысль повторяется дважды разными словами, то ее засчитывают как одну. То есть за дважды высказанную в разных вариантах мысль ставится один балл». Теперь смотрим ключ и видим то же самое: высказывается одна мысль и дается десять ее перепевок. При этом путается общее с частным, главное с второстепенным. А ведь часть С дает 21 балл, то есть треть результата, а то и больше. И вся она дается на мнение эксперта. Значит, неизбежно включается субъективный фактор. Один эксперт видит, другой не видит, третий вообще вопроса не знает. А как сегодня формируются комиссии? Если школьные еще по профессиональному интересу (посмотреть, к чему детей готовить), то вузовские команды формируются по принципу «ты моложе, тебе и идти». В прошлом году, например, из пяти человек были два специалиста с кафедры древнего мира. Они отечественную историю знают плохо. Что им было делать? Они поверяли по ключам. В результате дети снова оказываются в неравных условиях. Одному эксперт попадается опытный и вдумчивый, другому – начинающий и проверяющий формально, механически. И таких, к сожалению, много. Поэтому проблем комплекс, начиная от неравного количества часов, неравноценных вопросов, заканчивая неравноценными экспертами и субъективным фактором, поскольку без части С обойтись нельзя. Система апелляций тоже закрытая: работу показывают, а ключи закрыты. И к чему апеллировать: либо к тому, что я так считаю, либо  я настаиваю, что ответ был правильный.

Таким образом, приходим к самым банальным мыслям. У нас вкладываются деньги не туда, куда нужно. Можно купить и поставить везде глушилки и металлодетекторы. И какие-то функционеры наверняка отрапортуют, что вложены деньги в образование, но на самом деле деньги нужно вкладывать не туда. Вкладывать в образование – это значит, в головы: в увеличение количества часов, в повышение зарплаты учителям, в привлечение в школы хороших специалистов. Чтобы умненькие ребята шли в педвузы и затем в школы. А сейчас кто идет?  Самые никудышные. Вот в Японии уровень образования почему такой высокий? Там учитель получает на уровне ТОП-менеджера. То же самое видим в Германии. Да что Япония и Европа, на Украине в школы на учительские места конкурс – там это очень престижная сфера. В педвуз тоже должен быть конкурс, как в театральное училище. Кто-то может учить детей, а кто-то совсем не может.

Ситуацию в образовании можно поправить за три года. Но это никому не нужно. Пока складывается впечатление, что пока осуществляется какой-то глубокий замысел по уничтожению страны на корню. В начале перестройки мы уходили от командно-административной системы, но пришли к еще большей централизации. Сейчас мы пытаемся решить проблему образования самым недейственным, командно-административным методом. А заложниками этого процесса являются ученики, учителя, родители.

Андрей Кузнецов, доктор исторических наук, профессор истфака Нижегородского государственного педагогического университета

Екатерина Григорьева, кандидат исторических наук, доцент кафедры зарубежной истории Нижегородского государственного университета имени Лобачевского

Взгляд записала Вера Кострова

Фото Веры Костровой