Визитная карточка

Визитная карточка

Соболевские “денди”

Наконец, за поворотом дороги узкая стена елового леса. К ней лепится, подобно гнезду, селение Соболевка. Мне говорят: соболи давно уже отсюда ушли. Остались люди – 169 семей. Соседний “Капказ” уж пуст. “Капказ” – это селение Кавказ. Красиво, мол, там было, как на Кавказе. Помните, Лермонтов писал: и воздух чист “как поцелуй ребенка”, и откроешь окно – стол засыпают лепестки цветущих яблонь и вишен? Но сбежали жители с красивого “Капказа”. И из Ключей старожилы уехали. А вот из Соболевки не бегут. Если быть точными – уже лет десять. Почему? “А, сами все поймете…” И привели они меня в школьный музей.

На стене – большой портрет улыбающегося человека. Кого-то напоминает. Оглядываюсь: ну точно, в лицах местных учителей все те же “родовые” черты. Высокий лоб, косточки под глазами, весело заостренный подбородок. На музейных фотографиях этот человек рядом с Твардовским, Фадеевым, Горьким… В этом году, говорят мне, ему исполнилось бы сто лет! Так почему же нам, приезжим, ничего не говорит его имя? Петр Иванович Замойский? И вряд ли вспомнит Россия в день его рождения, что был-де некогда такой крестьянский писатель “второго ряда” (как теперь назвали бы, “деревенщик”). В лучшем случае мелькнет на экране телевизоров неузнанное лицо, как было, когда отмечали восьмидесятилетие композитора Свиридова.

“А может быть, и не нужны стране писатели “второго и третьего ряда”? – когда-то еще студенткой спросила я у одного литературного критика. – Настоящие ли они, если не любимы всем народом?” Мне ответили: “Нужны”, но не обьяснили, зачем. И вот теперь в музее я начинала понимать, что сделал для Соболевки Замойский. Ее и местную школу удержал на краю пензенского “Капказа” – от исчезновения… Как? Есть такое понятие “провалы памяти”…

Много ли в наших деревнях школьных музеев? Музеев, которые могли бы рассказать, сколько вышло из этих школ председателей колхозов, учителей, поэтов, лесничих, врачей? Благодаря чему смогло дожить то или иное селение до наших дней? …Соболевке повезло. Потому что сначала Замойский не дал соскользнуть глухой деревне в “провалы памяти” в своих романах “Подпасок”, “Молодость”, “Восход”, “Лапти”, описал и ее жителей, вплоть до упоминания реальных фамилий, и природу, и образ жизни. А теперь уже – около пятидесяти лет – не дают исчезнуть памяти о писателе сами соболевцы.

Учитель истории, экскурсовод Галина Владимировна Руменкова взяла в руки указку и говорит: “Создали музей соболевские школьники. Потом дети вырастают, а восторг-то в них остается! …От иного соболевца и Пушкин далеко, и даже наш земляк Куприн. А Замойский близок. Кому-то ведь он родня, кто-то в Москве у него останавливался, кто-то читал в детстве те книги, что он прислал в школьную библиотеку, кто-то играл в драмкружке его жены: в годы войны Замойские эвакуировались в родную Соболевку (здесь не было фашистов). Не был он писателем-агитатором. Описывал жизнь, какой она была. А Твардовский, тот вообще высоко отзывался о литературном слоге Петра Ивановича…”

Так вот почему соболевцы так дорожат своим школьным музеем. Он для многих из них если не единственная, то первая дорога в большую жизнь, к образованию, к искусству. Но и дорога назад. В Соболевку, к себе.

Слушаю биографию Замойского, а сама думаю: “Как современно она звучит!” Когда он, деревенский мальчик, распознал в себе талант, то вынужден был бежать из родной деревни. Ему надо было учиться. А учиться он мог только в городе: в Пензе, в Москве. Вот и сегодня, если нет в деревне образованных людей (потому что, спасая свой талант, они выехали из нее в город), то волей-неволей отправишься за образованием, культурой вон из родного дома. Так остаются маленькие селения без поэтов, ученых, своих многочисленных Замойских. А был Петр Иванович в 25-м году, в свои тридцать лет, руководителем общества крестьянских писателей России! И был бы навсегда потерян для Соболевки, если бы не обратил к ней своего творчества. Последний его недописанный роман назывался “Источник сил”. Да, прав был Петр Иванович, когда утверждал, что источник сил для каждого крестьянского человека – его родная земля. Ну а если расшифровать это понятие? Разве исчезновение деревни не начинается с потери его духовных накоплений? Замойский и сам, конечно, один из верхних слоев духовного чернозема Соболевки. Потому что стал “источником сил” для соболевских учителей. Не жила бы в деревне память о Петре Ивановиче, и они, проработав положенное после распределения, уезжали бы отсюда “куда подальше”. А они выходят замуж за местных и остаются тут навсегда.

И они уже сами, как садовники, трудолюбивые и верные, сеют в этот верхний духовный слой не наугад. Знают: могут ожидать всходы прекрасного, вечного… Хотя в соболевской школе всего девять классов и учатся тут около семидесяти учеников, и учителя и ученики уже стали той интеллигентной сельской средой, от которой хотя и отрываются, чтобы продолжить образование в городе, но ненадолго. В нее хочется вернуться.

Татьяна Николаевна Зитева, учитель литературы, рассказывала: две девочки учились музыке у случайно осевшего в Соболевке беженца. Тот, может быть, и уедет когда-нибудь из этих мест, а вот девочки собираются закончить музыкальное училище и учить других соболевцев. Забытой оказалась в деревне гармонь, но, возможно, будут еще звучать фортепьянные концерты.

Да, счет идет на отдельные человеческие жизни. Поэтому и появилась в деревне невиданная прежде профессия – социальный воспитатель. Общественный педагог.

Идея Лидии Александровны Худовой, заведующей Каменским роно. Но если обычно такой воспитатель работает с неблагополучными семьями, Татьяна Николаевна Зитева – и со счастливыми тоже. Семь лет назад в соболевской школе забил “Родничок” – клуб родителей, детей и учителей. Клуб занят педагогической просветительской деятельностью.

– В деревне особенно бросается в глаза, – рассказывала Татьяна Николаевна, – даже хорошие отцы и матери стараются лишь накормить и одеть своих детей. И мало думают об их душе, мировоззрении. Кстати, и мать Замойского боялась увлечения сына литературой. Хотела, чтобы он получил надежную профессию, которая кормит. А тогда Соболевка славилась плетением лаптей…

Но как же деревенский житель может позаботиться сегодня о душе своего ребенка? “Надо обращать его внимание на хорошее: в природе, книгах, соседях…” А как же тогда “правда жизни”? “Но ведь и о плохом можно говорить с надеждой… И любить, любить самого ребенка. Иного в школе по голове погладишь, он весь вздрогнет – и в глазах слезы. Не привык”.

Не сентиментальны деревенские жители. Не потому, что злы, а по неумению чувствовать и выражать свои чувства. И как непривычно слышать, что, оказывается, учить этому детей и взрослых может и должна школа.

Когда Татьяна Николаевна хочет подвигнуть какую-нибудь мать оценить, наконец, жизнь ее ребенка, как правило, двоечника, она обращается не к ее разуму, а к чувствам. Не ругает, а хвалит его перед матерью: “Это такой талант, такое чудо! Вы еще будете им гордиться, но он должен заставить себя учиться!”

Так что, если кто-нибудь из вас задастся целью понять, зачем все эти люди все еще здесь, на краю своего леса, под этим небом, что делают тут, почему не уезжают из скучной, глухой, маленькой деревни, вспомните, что они учатся здесь любить. Здесь, где переплелось, смешалось время. Где показывают по телевизору фильмы на английском языке. Где в каждом доме играют в “Денди”. Здесь многие уже понимают, что смысл жизни человека в разные времена на разных клочках земли остается неизменно одним – сплетать историю своей жизни из невидимых нитей радостной, любвеобильной души. Не искать виновных, как говорила Татьяна Николаевна, виновных в гибели российской деревни ли, в одинокой старости, в жестокости детей и взрослых, но просто полюбить Соболевку, ее мир и силами своей души продлить ее жизнь. Ибо мир с самого начала творился любовью.

Ирина РЕПЬЕВА

Пензенская область

NB!

442230, Пензенская область, Каменский район, село Соболевка, школа.

Телефоны: 2-03-23, 2-23-03.

А хочешь, я выучусь шить?

А хочешь, я выучусь шить?

Дверь распахнулась, и мы очутились в… старинной мастерской. Будто только сейчас стихли деловитый шум деревянных ткацких станков и негромкий говорок юных мастериц. От каждой работы, которыми украшены стены этой небольшой комнатки, веет теплом и уютом. Здесь и яркие образцы ткачества, и плетеные из разноцветных нитей пояса, и вязаные игрушки… То и дело вспоминалось мне пушкинское “Три девицы под окном пряли поздно вечерком…”

Оказалось, далеко не три. И не только девицы обучаются различным премудростям ремесла в мастерской декоративно-прикладного искусства города Холм Новгородской области. О своих питомцах рассказывает директор мастерской Юлия Александровна Савельева.

– Мастерская работает недавно. В этом году у нас радость – первый выпуск. Сейчас здесь занимаются 77 человек. Ребята осваивают различные виды рукоделия: вязание крючком и на спицах, вышивку, лоскутное шитье, художественное ткачество и плетение поясов, а также мягкую игрушку, плетение кружева на коклюшках, фриволите и т.п. Причем первые шесть видов обязательны, а остальные – по желанию. С ноября начали действовать группы керамики для младших ребят и резьбы по дереву – для старших.

Преподают у нас профессионалы. Они разрабатывают свои программы. Каждый ведет группу с начала и до окончания учебы. А через 3-4-5 лет ребята получают официальные свидетельства.

…Так случилось, что я пришла в мастерскую в праздничные дни, когда ее комнаты ненадолго опустели и не было слышно детских голосов. Но тем не менее у меня создалось впечатление, что здесь ни на минуту не прекращается работа. В классе керамики красовались на полке расписанные ребятами мыши, олени, петухи. Другие ждали своей очереди быть обожженными в муфельной печи и получить веселый разноцветный наряд. Стены комнаты оформлены работами преподавателя Натальи Алексеевны Орловой, профессиональной художницы. Ее замечательные произведения, изящные и нежные, полные восхищения родной природой, мы увидели и на выставке, проходившей в те дни в холмском музее.

По-мужски сдержанно встретила нас мастерская резьбы по дереву. Задача у Аркадия Николаевича Орлова была нелегкая. Ведь начинал он четыре месяца назад практически с нуля. А теперь здесь большой рабочий стол – в центре, стеллажи с работами ребят – вдоль стен. А еще точило, на котором мастер изготавливает инструменты для учеников (у каждого сейчас уже около двадцати инструментов!) Легко представить, как за этим столом несколько увлеченных ребят постигают законы геометрии и гармонии. Пока из-под их резцов выходят разнообразные розетки и полосы, заполненные сложными геометрическими узорами. А скоро в их работах появятся и растительные мотивы.

В мастерской несколько классов рукоделия. У каждого – свой неповторимый стиль, создаваемый сообща преподавателем и ребятами. В одном – множество поделок. Другой закружил нас вихрем разноцветных лоскутков и волшебных узоров.

– Юлия Александровна, как вам удалось овладеть такими разнообразными техниками? Как постигают секреты мастерства преподаватели мастерской?

– Я заканчивала различные курсы, ходила на семинары. Работала закройщицей. Преподаватель должен профессионально владеть навыками, которые передает детям. Если преподаватель чего-то не умеет, сначала я учу его сама, и только потом он идет в группу. Мы все время осваиваем что-то новое.

Изделия, созданные руками юных умельцев, всегда украшают ярмарку, проходящую в августе, в День города. И, конечно, радуют холмичей, попадая к ним в дома.

Мастерские и школы, похожие на увиденную мною, возникают сейчас во многих местах. Их задача – вырастить людей, способных творить красоту своими руками. А главное – уважать и беречь созданное другими. Видеть прекрасное не только в каждом цветке, но и в каждом человеке.

Анна ПАНФИЛОВА