На чтение: ≈ 15 мин.В детстве над ним все смеялись: «Ну что, как жизнь, начинающий артист Виктор Сухоруков?» Ему нравилось, когда окружающим весело, и лишь иногда начинала терзать обида: ну почему в меня никто не верит – ни родители, ни друзья, ни учителя? Он рисовал на оконном стекле рожицы и читал им басни, лепил Снежную бабу и все ждал, когда она превратится в прекрасную Снегурочку, танцевал гопак и мазурку во Дворце культуры, таскал у матери копейки, чтобы добраться из родного Орехово-Зуева в Москву, на Горьковскую киностудию или «Мосфильм» – вдруг возьмут на какую-нибудь детскую роль. Пусть маленькую, но все-таки настоящую, «широкоэкранную»! А когда в очередной раз не брали – рыдал от отчаяния. И все начиналось сначала: рожицы, гопак, копейки на билет.
О том, как выпускнику актерского факультета ГИТИСа жилось долгие годы после окончания родного института, сегодня говорить не будем. Много чего за эти годы случилось и хорошего и плохого. Сначала – «эмиграция» всем курсом в Ленинград, где режиссер Петр Фоменко предложил 26-летнему артисту роль 70-летнего старика в спектакле «Добро, ладно, хорошо». Потом – уход из театра, голод и нищета, сбор бутылок и окурков на набережных, работа грузчиком и хлеборезом. Но за предутренним сумраком всегда приходит ослепительный рассвет, надо лишь только очень хотеть до него дожить. Всенародная любовь пришла к Сухорукову после роли маргинально-инфернального бандита в картине Алексея Балабанова «Брат-2». Положительными амурно-зефирными персонажами Виктор Иванович вообще похвастаться не может: если не киллер, то Ленин, если не Ленин, то маньяк с охапкой порнографических открыток. Но вот парадокс: какую бы гадину ни изображал Сухоруков, добиться от зрителя отвращения ему все равно не удается.
– Виктор Иванович, это же просто мистика какая-то, когда смотришь на вас в фильме «Бедный, бедный Павел» нужно периодически пощипывать себя за ухо, иначе начинает казаться, что перед тобой не артист Виктор Сухоруков, а настоящий император Павел. Вы не играли его, вы были им. В вас самом эта роль что-то изменила?
– Спасибо, слышать такое действительно приятно. Эта роль на самом деле не была игрой, не была моей победой или профессиональным достижением. Она – мое достояние. Я сделал то, чего сам от себя не ожидал. Открыл какие-то внутренние глубинные источники, о существовании которых раньше и не догадывался. Роль Павла – это шкатулка с драгоценностями. Их перебираешь, а они переливаются, искрятся, и нет этому блеску конца. Но когда работа над фильмом была закончена, я вздрогнул от одной мысли: больше я такую работу вряд ли когда получу. Впрочем, для биографии одного актера одна такая роль – это уже вполне достаточно, чтобы считать, что жизнь твоя прошла не зря. Для Сухорукова же это настолько все неожиданно и чудесно, что когда меня утвердили, я плакал. Честное слово, плакал от счастья и удивления, что мне доверили такое большое дело.
– О Павле принято говорить либо плохо, либо ничего. Солдафон, мечтавший всю страну поставить под ружье, обрядив ее в военные мундиры, – вот и все, что официальная наука рассказывает нам о «русском Гамлете». Может, за время работы над фильмом вам удалось узнать о нем что-то совсем другое?
– Можно, я начну будто бы издалека? Сегодня в моей стране беспрестанно обсуждаются школьные реформы и какие-то новые программы. Обсуждают, что читать, а что не читать, кого вернуть в учебники, а кого вымарать из них навсегда. Умные, образованные, немолодые, черт возьми, люди, прожившие целую жизнь, спорят между собой, что нужно маленьким мальчикам и девочкам, а что нет, что важно, что неважно. А я вот что скажу: дайте вы им хоть чуть-чуть правды! Конечно, я утопист, мечтатель и глупец раз не понимаю, что это в принципе невозможно. Ведь образование – это орудие власти. И какой бы видимостью демократии ни наполнялась наша школа, она никогда не перестанет быть этим орудием.
Историю пишут люди и пишут ее так, как им это удобно. Вот вы говорите: «Все считают Павла…» Кто эти все, позвольте вас спросить? Я убежден, что многие не знают о Павле вообще ничего. Сегодня о Ленине и Гагарине уже не все помнят, что уж там говорить о далеком Павле, с которым нас разделяют целых двести лет. Сведения о том, что он солдафон и самодур оставили нам люди, которые во многом были повинны в его гибели, люди, наговаривавшие на него даже родной матери, императрице Екатерине, люди, которых я бы не рискнул назвать щедрыми и добрыми. А вот Наполеон, например, отзывался о нем в восторженной степени. Я очень много прочел о Павле Петровиче – как черного, так и белого и понял: все неодназначно, все непросто. В его времена существовало множество прекрасных законов, которых так не хватает нам сегодня, и в то же время он принял немало опрометчивых, безумных решений.
Историю называют лженаукой только потому, что в нее сваливается все, и правда, и ложь, отделить одно от другого практически невозможно, и каждый вытаскивает из мусорной кучи то, что ему в данный момент выгодно. Выгода – вообще вредное слово. А я попытался быть объективным, потому что не хотел быть его судьей. Вернее, это сначала я был его судьей, потом – адвокатом, в финале – оказался страстным поклонником, полюбил его. Мне жаль эту трагичную, несправедливо запутанную судьбу. Я хотел этот клубок хоть немного распутать, надеюсь, что мне это хоть немного да удалось. Но, говоря о фильме, я заявляю – это всего лишь версия. Мое личное вместе с режиссером Виталием Мельниковым мнение.
– Страшно играть в страшных фильмах?
– Нет, совсем не страшно. Я же знаю, как строится весь этот ужас, вся эта чудовищность. Я в этом представлении сам участвую, знаю в деталях и подробностях, из чего, к примеру, такая красивая яркая кровь делается.
И когда в кино меня убивают, а это случается очень часто, мне тоже не страшно. Я к этому как к игре отношусь, в «войнушку» или в «казаков-разбойников». Но вот чего бы я себе даже в игре никогда не позволил – так это лечь в гроб. А знаете почему? Да потому что мы еще належимся!
– Артисты все такие суеверные?
– За всех не скажу, а я фаталист, суеверный и верующий – и все в одном флаконе. Во мне намешано масса всего несовместимого, но мне так легче жить. Я верю в Бога и в гороскопы, плюю через левое плечо, когда кошка перебегает дорогу, ненавижу пустые ведра и в то же время хожу в церковь ставить свечки. Может, просто хочу защититься со всех сторон?
– Можно еще один комплимент? Знаете, с кем, а точнее – с чем вы у меня ассоциируетесь? С ожившим витамином С, витамином брызжущей энергии, силы и оптимизма. Откуда в вас такой безумный заряд жизни?
– Ого, витамин С – это что-то новенькое. Наверное, неплохо быть витамином. Только не переешьте его, это, знаете ли, тоже вредно…
Что до жизненной энергии, так тут все просто. Я прекрасно понимаю, что человечеству вообще и каждому из нас в частности не нужно кислое, скучное, утомленное, вечно жалующееся окружение – будь-то друзья, родственники, коллеги или соседи. Мы от таких людей бежим. Можем посочувствовать, помочь, дать взаймы, но, в конце концов, осатанеем и сбежим, чертыхаясь в глубине души: как же ты мне надоел со своим нытьем, век бы тебя не видеть. Мы устаем от чужих проблем, печали и грусти. Нам самим этого добра хватает. Как только я это понял, решил подавать себя людям здоровым, сильным, улыбающимся, может, даже притворяющимся благополучным. Но именно таким меня люди принимают, и они рады мне. А что еще надо человеку – быть кому-то в радость. Но это не значит, что я хожу и как дурачок всем улыбаюсь. И в моей жизни есть персонажи, которых я не люблю, с которыми не хотел бы общаться – я с ними все равно поздороваюсь, но спрашивать, как дела, – уже не буду. Могу нагрубить, накричать, «наскандалить» – я вот так ушел из той прошлой жизни под названием Петербург. Под гимн собственных матерных слов.
– Ну вот, а я только хотела спросить, не скучаете ли вы по Питеру? Как никак, там прошла половина вашей жизни.
– Нет, нисколько, и пусть город не обижается. Москва – она хитрая, не дала мне ни времени, ни возможности скучать. Как только я сел в «Красную стрелу», Москва уже ждала меня «с оркестром» и зацеловала так, что я чувствую себя тут как в подоле у бабы с картины Кустодиева. Одна работа в спектакле «Игроки» с Олегом Меньшиковым чего стоит: трехлетний карнавал чувств, три года братства, взаимопонимания, уважения и доверия. Работалось так здорово, что этот опыт можно приводить всем в пример. Уж поверьте мне, я работал в государственной структуре и когда оттуда убежал, то понял, что мы там не были актерами, а лишь актерскими чинушами. Антреприза, может, себя еще не очень зарекомендовала, может, со временем найдутся какие-то новые формы, но театр, как государственное учреждение, изживает себя. Понятие храма умерло.
– А почему вас не видно в столь популярных сейчас в актерских кругах сериалах?
– И без меня там народу много. Тем ни менее в новом году я появлюсь в многосерийном фильме «Сатисфакция» режиссера Михаила Шевчука. У меня там опять историческая роль – играю Бенкендорфа, начальника тайной полиции при Николае Первом, главного интригана. На съемках собралась блестящая компания: Виктор Раков, Александр Домогаров, Алексей Горбунов, Юрий Чернов. Согласился, потому что, во-первых, Миша мой друг, во-вторых, роль уж больно интересная, философская. Согласился сниматься еще у одного режиссра – Василия Мищенко, это его дебют, а мы учились вместе в институте. Фильм «Атаман», время действия – 90-е годы минувшего ХХ века. Тоже очень яркая роль, сюжетная.
Я не участвую в сериалах, потому что там идет такая гонка, такой производственный поток, от которого я задыхаюсь. Я очень скрупулезный, тщательный, аккуратный человек, а в сериалах подчас приходится в ночную смену снимать эпизод, на одни только репетиции которого, к примеру, в театре ушло бы две недели, а в большом кино – три-четыре дня. Такие скачки не по мне. Ведь прежде всего страдает качество. Правильно Олег Меньшиков сказал: в сериалах утрачивается актерский профессионализм.
– Да, но при этом сам он сейчас снимается аж в двух сериалах.
– Это исключение. Уж больно роли хороши – Остап Бендер в «Золотом теленке» и доктор Живаго. Соглашаясь на эту работу, он сам себе сказал: какого рожна тебе вообще надо, если отказываешься от таких ролей. Зачем вообще тогда заниматься профессией.
…Несмотря на свой официальный статус «звезды первого эшелона», Сухоруков ездит в метро. Потому что не выносит столичных автомобильных пробок. Его узнают, подходят, и он счастлив.
– Для большинства людей Москва – это рутина, а для меня вечный праздник. У всех Новый год и Рождество раз в году, а у меня каждый день. Так что с Новым годом!
Екатерина ЦВЕТКОВА (фото)
Выбор читателей
Комментарии