Виталий ИГНАТЕНКО: Я всю жизнь пишу и редактирую новости

В деле, которым занимается Виталий Игнатенко, невозможно выделить информационную составляющую. Потому что из информации оно, собственно, и состоит. На все сто процентов. Он всю жизнь делал новости. Начиная с первой своей должности – стажера «Комсомольской правды», и до нынешней – генерального директора агентства ИТАР-ТАСС. Даже на посту заместителя заведующего Отделом международной информации ЦК КПСС Игнатенко работал по профилю.

– Вы помните свою первую заметку, опубликованную в «Комсомолке»?- Как не помнить! Опубликовали мою первую заметку в 40 строк. Наутро в ней обнаружили 50 ошибок. Я на одном дыхании написал что-то про Херсон, где ни разу не был, про черноморские теплоходы, названия которых приводил по памяти, безбожно перевирая. Меня хотели тут же уволить, но кто-то заступился: «Такие рекорды тоже надо уметь ставить». Было мне тогда 19 лет. Посчитал, что оставили в «Комсомолке» работать над ошибками. Уроки эти длились 15 лет.- Во времена, когда мы с вами работали в «Комсомолке», там царила особая атмосфера под названием «дух шестого этажа». Чем наполнялось для вас это вроде бы мистическое понятие?- Тогда шло становление нового поколения людей, которых потом назвали шестидесятниками, тех, кто поверил в возможность раскрепощения страны после ХХ съезда партии. Появились и журналисты-шестидесятники, со своей гражданской позицией, романтичной идейной программой, отважные до жертвенности. В «Комсомолке» особенно заметен их авторитет. Дух шестого этажа – это метафора высокой нравственности. Когда одна душа у сотни душ. Но никакой мистики. Наоборот, сплошная конкретность, даже предметность. В музее газеты выставлена запаянная колба с воздухом, как уверяют старожилы, далеких лет. Для меня в этой колбе приметны такие атомы – строгость к самовлюбленности, завышенным самооценкам, взаимная критика невзирая на лица, должности, прошлые заслуги, сопереживание не только неудачам твоего сослуживца, но и его удачам, что творческому люду обычно чуждо. Все мы исповедовали неписаный кодекс чести, который требовал человеческой надежности, порядочности в поступках, искренности и чистоты отношений. Все только по правде, только по-честному.- Что в современной российской журналистике вас раздражает больше всего?- Современная журналистика, к сожалению, цветет целым букетом болячек переходного возраста. Она ушла от былого формата пропагандистского рупора, но еще не стала живым и полноценным средством массовой информации. В материалах иных российских изданий меня печалят некомпетентность, пустословие и, чего греха таить, заказуха. Удивляет, что любое корыстное лиходейство в нашем цехе некоторые коллеги высокомерно объясняют: «Это бизнес, Виталий Никитич…» Много абстракции. К сожалению, исчезло внимание к нормальному человеку с его надеждами и болью.- А что из советской журналистики, ушедшей в прошлое, вам хотелось бы вернуть?- Да, ловлю себя на том, что стал часто смотреть в зеркало заднего вида. Худо-бедно в былые времена многие труженики, к примеру, газетного цеха были не обделены бескорыстием, служением каким-то идеалам, принципиальной точкой зрения, за что они часто страдали. Нынче полно благополучных флюгеров с членскими билетами Союза журналистов. Они доблестно повернуты в ту сторону, где можно без хлопот классно заработать. Вернуть бы убежденность пишущей братии в какую-либо созидательную идею.- У вас феноменально устойчивая карьера. В 32 года вы стали первым заместителем главного редактора «Комсомольской правды». В 34 – заместителем генерального директора ТАСС. Как пишут в романах, шли годы, в стране менялась власть, но при всех отечественных правителях начиная с Брежнева вы занимали и продолжаете занимать высокие государственные посты. Неизменную эту востребованность вы сами как объясняете?- Оставляю некоторые формулировки вопроса за скобками, но смысл понятен. Действительно, как пишут в романах, шли годы. Мой любимый литературный герой – Дон Кихот. Правда, я отправился в путь не с копьем наперевес, а с пером. И с «ветряными мельницами» сражался, но предпочитал со своей дороги не сворачивать. Чинов не искал, не унывал, других не обгонял. Обгонял сам себя. И поэтому, что касается причин моей востребованности, объясню: просто не думал о ней, не организовывал эту самую востребованность. Мне важнее была работа, чем я сам. Кстати, когда кому-то казалось, что надо мной сгущаются тучи, тут же мне следовали предложения одно достойнее другого. Вообще думаю, что потребность в людях справедливых и доброжелательных всегда имеется.- Случались ли ситуации, когда вы ощущали шаткость своего положения, когда вам казалось, что ваша карьера рушится?- Меня назначил генеральным директором ТАСС после августовского путча Михаил Сергеевич Горбачев, предварительно согласовав мою кандидатуру с Борисом Николаевичем Ельциным. Но после отставки Горбачева с президентского поста начали муссироваться слухи о проблематичности существования самого агентства. Мы же помним, какие настроения царили в те времена: все связанное с СССР – под корень. А тут целое Телеграфное агентство Советского Союза! Запросто могли прихлопнуть. Очень многим хотелось приватизировать само здание агентства. В своем кабинете я слышал и угрозы, и посулы. Видел и чемоданы денег «за сговорчивость»… Мы вместе с помощниками не раз испытывали сильное давление и от тех, кто хотел сделать из ТАСС нечто ручное, маленькое, удобное. Не стану распространяться, чего нам стоило не только выстоять, но и заставить себя уважать. В стране и в мире. Только к 1993 году все образовалось, а вскоре одновременно с постом генерального директора ТАСС мне доверили пост вице-премьера по печати в правительстве Черномырдина.- Когда случился августовский путч, многие представители высшей номенклатуры предали Горбачева. Вы были его помощником и пресс-секретарем. Вас кто-нибудь пытался склонить на сторону путчистов?- Я был для путчистов совершенно неприемлемой фигурой. Где-то в середине августа Михаил Сергеевич Горбачев свой штаб отправил в отпуск. Поэтому 19 августа и Примаков, и Шахназаров, и Бакатин, и Черняев были вне Москвы. Я решил отдохнуть у мамы в Сочи. Утром 19 августа проснулся и понял, что моя телефонная связь блокирована: меня ни с кем не соединяли. Помчался в аэропорт. Здесь тоже тупик. Билетов нет. Это для меня-то! Сочинца! Помощника президента! Песня. Тем не менее на свой страх и риск мой друг Борис Баликоев как-то договорился с экипажем, чтобы меня впустили в салон самолета. В Москву я летел стоя, на взлет и посадку закрывали в туалете. В столице увидел танки. Сотрудники пресс-службы к тому времени покинули Кремль. Никак нельзя было опускать руки. Егор Яковлев начал собирать «Общую газету». Я горжусь, что придумал к ней политический лид: «Издатель газеты Егор Яковлев». Безупречная репутация этого известного стране журналиста говорила о многом. В эти напряженные дни мы созвали пресс-конференцию с участием Примакова, Бакатина, Вольского, Шахназарова. На ней потребовали возвращения Горбачева в Москву и отмены указов ГКЧП. После краха путча я какое-то время работал вместе с Горбачевым в Кремле, а потом был направлен в ТАСС, а Егор Яковлев на телевидение.- На информационном рынке хорошо продаются жестокость, насилие, частная жизнь знаменитостей. Качественная, добротная информация проигрывает в состязании с чернухой и бульварщиной. Находит ли продукция ИТАР-ТАСС необходимое количество потребителей в лице газет, теле- и радиоканалов?- Сразу удовлетворю вашу любознательность: подписку на продукцию ИТАР-ТАСС мы проводим без заигрывания со СМИ, и достаточно успешно. Но вопрос задан непростой. Мы с вами находимся на рынке, на котором сразу не скажешь, какое сообщение ИТАР-ТАСС интереснее клиенту: президент Медведев в Кремле проводит совещание или какой-то авантюрист задержан в гостинице «Космос». Как расставлять приоритеты? А никак! ИТАР-ТАСС – уникальная организация, у которой нет первой полосы, второй, третьей, пятой… Нет уголка юмора. И отдельного места для происшествий тоже нет. У нас ровная бесконечная 24-часовая лента, в которой умещается все. Сообщение о госвизите Медведева может соседствовать с прогнозом погоды, притом не у нас, а в Гваделупе, строки об арестах в Каире – с премьерой в Московском художественном театре. Для нас главное – скорость, достоверность отображения случившегося. Потому что есть еще масса агентств, которые сообщат после нас более подробно, что происходило с их точки зрения.- В какой мере сообщения ИТАР-ТАСС отражают реальность, а в какой формируют ее?- Мы несильно преувеличиваем, когда утверждаем, что ИТАР-ТАСС идет на шаг впереди новости. Агентство авторитетно своими анонсами различных крупных политических и культурных событий. Но в принципе ИТАР-ТАСС, конечно, идет за событиями, адекватно отражает реальность. Нам важно попадать след в след, передавать о случившемся самую правдивую и самую полную информацию. И делать это максимально оперативно, обгоняя других. Не для высокого рейтинга, не для какой-то экономической выгоды, чтобы заполучать, к примеру, рекламу. Информагентство чужую рекламу не помещает. Просто первая версия факта, пошедшая в мировой эфир, наиболее сильно воздействует на слушателя, зрителя, читателя, на все общество. В этом смысле, возможно, мы и формируем реальность.- В Сочи, где родились, вы часто бываете?- К счастью, да. Я почетный гражданин города Сочи. А для незаменимых друзей детства – друг, одноклассник, свидетель при регистрации браков, крестный отец детей… Но когда надо и помощник.- Сочи вашего детства – что это был за город?- Застенчивый, аккуратный, с тропинками вместо тротуаров, отнюдь не город-курорт союзного значения. В то время это был закрытый режимный объект. Ведь в Сочи отдыхали вожди. Когда сталинский бронированный лимузин мчал с вокзала в резиденцию, улицы становились безлюдными, но вдоль трассы выстраивали шпалеры: пионер – милиционер, милиционер – пионер… Как известно, Сочи в Отечественную войну фашисты не взяли. Эта история для меня и сугубо личная. Отец был в руководстве истребительного батальона, защищавшего город. Сочи воевал и на другом фронте – он поставил на ноги почти полмиллиона бойцов Красной Армии. Здесь были развернуты десятки госпиталей. Утром в море санитарки стирали бинты после перевязки, бирюзовые волны меняли цвет от крови… Потом эти бинты на пляжах раскатывали сушиться. Сочи походил на огромный фронтовой медсанбат…- Городу Сочи неслыханно повезло – он получил мощный импульс к развитию. Жить там станет комфортнее, но в определенном смысле и труднее. Город полнится разговорами. О грядущих сносах домов, изъятиях, переселениях. О парках и скверах, часть которых потребует в жертву строительный молох. О том, что если в Сочи появится много недорогих гостиниц, частники прогорят на сдаче жилья. Социальные издержки здесь, наверное, неизбежны. Чем, на ваш взгляд, их можно смягчить?- Справедливостью решений, честным отношением к спорам и конфликтам. Зимние Олимпийские игры-2014 для Сочи действительно великое благо. Подготовка к ним преобразит город и прежде всего создаст новую инфраструктуру для комфортной жизни людей.- Вы, я знаю, не хотите писать мемуары. Как вы в принципе относитесь к мемуарам людей, наблюдавших вблизи королей, президентов, премьер-министров?- Для меня гораздо интереснее мемуары самих президентов, премьеров, министров. Но я давно заметил, что, когда пишет человек из ближнего круга этих знаменитостей, поневоле правдивость часто заслоняется честолюбивыми претензиями автора на роль этакого пророка и безгрешного судьи. Мне доверяли выдающиеся люди, они несли по жизни непомерные нагрузки и ответственность. Я их видел разными: сильными, бесстрашными, мудрыми, а подчас и слабыми, и растерянными, даже неправыми. Но обнародовать это не считаю для себя возможным. А потом… Вдруг попадут на библиотечную полку мои мемуары, а там Коржаков и прочие…- Что вы считаете своим главным профессиональным достижением?- А какая у меня профессия? В сухом остатке я репортер. Может быть, сейчас высокопоставленный. ИТАР-ТАСС иногда называют большой репортеркой. Всю жизнь пишу и редактирую новостные заметки. Сегодня, когда собирался на работу, услышал по радио новости из Японии со ссылкой на ИТАР-ТАСС. Сегодня это мое главное профессиональное достижение. Завтра, надеюсь, будет другое.