Виктор Болотов: Стандарты сделают нормой то, что было элитным

Достаточно много времени в обществе шло обсуждение нового содержания образования, государственных образовательных стандартов. Среди ученых, методистов и учителей разгорались острые дискуссии как о содержании конкретных предметов, так и о формировании новой концепции образования. Наконец дело сделано. Группа под руководством Эдуарда Днепрова и Владимира Шадрикова, состоящая из ведущих ученых РАО, специалистов Минобразования России и учителей-практиков, разработала стандарты содержания образования, которые мы сегодня публикуем. Но как любое новшество, образовательные стандарты по-прежнему вызывают много вопросов. Разъяснить некоторые принципиальные вопросы модернизации российского образования и раскрыть суть стандартов мы попросили первого заместителя министра образования Российской Федерации Виктора Болотова.

– Виктор Александрович, что бы вы ответили пессимистам – педагогам и родителям, которые говорят: “Жили без стандартов и еще проживем”?
– У подавляющего большинства людей необходимость принятия стандартов не вызывает сомнений по многим причинам. В советские времена у нас был стандарт, хотя он так и не назывался: одинаковые для всех учебники, министерские контрольные, единые требования при поступлении в вуз, подготовка учителей. Смысл появления стандарта в Законе Российской Федерации “Об образовании” 1992 года был в том, чтобы отказаться от нормировки в деятельности учителя через учебники, программы, методики и создать основу для вариативности в обучении. Но возник вопрос: мы идем к американской модели, где в каждом штате и даже в каждой школе свои программы, или создаем свою модель образования? Очевидно, говоря о вариативности образования, все равно нужно иметь некоторые инварианты, тем более когда страна переживает переходный период. В этой ситуации нужно достаточно четко обозначить, что учителя должны рассказывать на уроках детям в любой российской школе, какой должен быть уровень освоения учебного материала и, соответственно, сколько времени нужно тратить на этот материал. Поэтому эти три позиции – максимальный объем нагрузки, минимальный объем излагаемого материала и уровень его освоения – были записаны в Законе “О государственном стандарте общего образования”.
– В Концепции модернизации образования достаточно жесткие установки по введению иностранных языков и информационных технологий со второго класса. Но ведь многие школы, считая это делом первостепенной важности, уже давно ввели у себя иностранный язык и информатику в начальной школе. Зачем закреплять это еще на государственном уровне?
– Совершенно верно, эти два требования давным-давно доказали свою востребованность. Почти все школы, которые хотят работать на удовлетворение спроса в сфере образования, вводят информатику и иностранные языки в начальной школе, ориентируясь при этом на платежеспособность родителей. Этой практике уже много лет. Мы пытаемся сейчас сделать ее не ситуацией элиты, возможностью для богатых, а нормой для обычных людей. Понятно, что это займет не один год. Нужно приложить много сил, чтобы в деревенской школе наравне с другими предметами читались информатика и иностранные языки. Но мы начали это делать, реализуя два тезиса Концепции модернизации образования – доступность и качество образования для всех слоев населения, независимо от места жительства и доходов родителей.
– Сейчас говорят о деятельностном подходе и прикладной направленности в системе школьного образования. Означает ли это, что мы не будем давать детям фундаментальных знаний по математике, химии, физике, информатике?
– В Концепции модернизации образования отмечена необходимость усиления прикладного характера преподавания предметов в школе. Однако термин “прикладной” вызывает разную реакцию. Некоторые оппоненты говорят: “Достоинство нашей школы было в фундаментальной подготовке, таковым оно должно и оставаться”. Против этого никто не возражает. Вопрос в балансе фундаментальной подготовки и прикладной. Под этим я понимаю простую штуку: человек должен использовать полученные знания в школе за пределами школьного предмета. С этим у нас очень не благополучно. Это показывают международные исследования и единый государственный экзамен (ЕГЭ). Когда задача сформулирована нетрадиционно, ученик теряется. У него есть все знания для того, чтобы дать ответ, но необычно поставленный вопрос его останавливает. Речь идет не о том, чтобы забыть изучать математику как науку и начать учить ее, только исходя из требований магазина или уплаты налогов. Речь идет о том, чтобы человек мог пользоваться теоретическими знаниями за пределами уроков математики, а научить это делать непросто. Следующий момент, который нужно учитывать при дальнейшей работе над содержанием стандартов, – сокращение объемов понятий, которые дети должны усваивать в школе, перенос специализированных понятий в старшую профилированную школу. Что касается мнения людей, которые говорят: “Жили без стандартов и будем жить дальше”, – я бы попросил их прочитать учебники, по которым учатся их дети, только по всем предметам, и спросил бы у них после этого: “Ваши дети хотя бы треть из этого знают?”
– Кстати, мои знакомые, скептически относящиеся к стандартам, объясняют их ненужность тем, что дети, мол, и так ничего не знают…
– Так зачем тогда мы делаем вид, что мы их учим, а они делают вид, что учатся?! Ведь на самом деле мы тратим, пожалуй, самое дорогое время в жизни человека. Мы не просто даем ему базовые знания – мы формируем его способность мыслить. А знаете, что говорят хорошие учителя? “О каких способностях мыслить и о каком интерактивном обучении может идти речь, если я должен успеть рассказать на уроке двадцать новых понятий. Мне не до диалога. Я должен успеть рассказать”. А что появляется у гиперответственных детей в старшей школе, особенно у девочек, когда они пытаются добросовестно учиться по всем предметам? Дидактогенный невроз. То есть дети просто не успевают сделать то, что им задают. На самом деле усвоить все предметы на хорошем уровне невозможно. Если мне дадут столько понятий, сколько сегодня учат в школе, максимум я смогу их назвать или опознать, но пользоваться ими я не смогу.
– Как тут не вспомнить Пушкина: “Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь”. Получается, мы стремимся дать нашим детям хорошее образование, а на самом деле заставляем их объять необъятное. Что же делать?
– Еще в советские времена школа жестко ставила вопрос о том, чтобы разрешить в аттестат ставить двойки или прочерки, а не имитировать “три пишем – два в уме”. Но это не решение проблемы. Мы же должны давать определенный минимум образования! Школа выпускает человека в жизнь, он должен быть социально адекватен и активен, а это означает, что выпускник должен учитывать и стремиться выполнять требования окружающего мира, общества, государства, учреждений профессионального образования, работодателей. Мы должны определить, с каким багажом дети должны выйти из стен школы.
– Сегодняшние стандарты во многом рассчитаны на средних учеников. Но ведь есть дети, которые нуждаются в дополнительном внимании педагогов, а есть способные, одаренные ребята. Учителя, директора школ говорят, что нужны три уровня стандартов, а то и вовсе “индивидуальный образовательный стандарт”. Как вы к этому относитесь?
– Первое, что я хотел бы сказать по этому поводу. Концепцией Закона Российской Федерации “Об образовании” 1992 года не предполагается, что все дети будут осваивать стандарты. В законе сказано, что необходимым условием аккредитации образовательного учреждения является то, что не менее половины детей должны осваивать стандарты. Что показывает мировая практика? В Великобритании, Франции, Германии, США далеко не все дети, окончившие школу, получают право продолжения образования на более высоких ступенях. Таких – от 20 до 40 процентов. Они получают документ об окончании школы, но он не дает права продолжать учебу. И по большому счету это нормально. Судя по результатам ЕГЭ, у нас 10 – 12 процентов детей, у которых знания не соответствуют “тройке”, то есть они не осваивают минимум. Второе. Существует проблема перегрузки стандартов. Мы над ней работаем. И третье. Для общей школы у нас есть два стандарта – один для детей со специальными потребностями (он, конечно же, меньше), другой – для нормальных ребят. Для старшей школы – три: для детей со специальными потребностями, базовый и профильный. Нельзя смешивать проблемы больных и здоровых детей. Для них существуют свои методики, отводится разное время на освоение тем. И все же в основной школе мы должны ориентироваться на базовый уровень стандарта. Мы не можем опускать планку до примитивного “сколько будет дважды два?”. Когда учителя пишут: “Давайте введем три уровня стандартов”, – мне хочется у них спросить: “Аттестат мы будем им выдавать одинаковый?..” Школа как государственная структура обязана выводить на определенный уровень всех, а дальше она должна создать условия для тех детей, которые хотят знать больше и глубже, но это встречный сюжет, когда ребенок не только хочет, но и может. Это вопрос не отдельно взятой школы, а системы образования Российского государства.
– Виктор Александрович, что бы вы пожелали учителям и методистам перед тем, как они приступят к работе с образовательными стандартами?
– Я предвижу, как кто-то скажет: “Забыли мою любимую тему, по которой у меня есть шикарные опорные конспекты и методические наработки!”. Уважаемые учителя, не забывайте, что это только федеральный компонент стандарта. И если дети вместе с вами хотят изучать ту или иную тему, то это можно делать в рамках национально-регионального или школьного компонента. В этой ситуации для меня принципиально важно сделать работу по-честному с точки зрения реализуемости. Наши стандарты на самом деле должны давать базовый уровень подготовки, а расширить программу за счет других компонентов мы всегда сможем. Я бы особенно попросил не ограничиваться своими интересами, посмотреть на стандарты по другим предметам. Одна из проблем – межпредметные связи. Под этим понимается совместная работа физиков, химиков, математиков по созданию естественно-научной картины мира у детей и учителей гуманитарного блока над формированием личности гражданина. В этом плане нужно начинать работать по-новому.

Ирина Каминская