Верность участи

Хорошо ли читать чужие письма? Эта мысль не отпускает по мере чтения книги Дмитрия Гаричева «Lakinsk Project», жанр которой можно определить как документальный роман, где герой пишет бесконечное письмо своему погибшему молодым другу. Но интуиция подсказывает: когда, как не в нынешнее время ужаса и растерянности относительно как будущего, так и прошлого, выбирать в проводники того, кто ушел? Вряд ли случайно, что также в только что скончавшемся году был снят документальный фильм «Как спасти мертвого друга», где проживание на камеру ушедшей жизни пытается нам сказать нечто о нашем сегодня или даже о том, есть ли оно. Нет, конечно, никаких проклятых вопросов, от них уже давно устали, только крест стойкого удивления по поводу того, что так и должно было быть. И само название романа, кажется, отсылает к названию компьютерной игры, чему-то завершенному, отрешенному в своем величии, однако зовущему перейти на другие уровни.

Книга как раз начинается с одного из таких переходов – переходу ко сну, рассказанному «последнему другу» (как и все здесь адресовано ему): «(как бывают последние вещи), я пишу это в третьем часу ночи, стараясь таким способом справиться с тревогой, нелепо, но плотно разросшейся во мне после того, как мы с К. посмотрели «найденную пленку» Hell House LLC, непонятно как до сих пор не попавшуюся нам на глаза: все-таки это наша, скажем так, отрасль, «сколько видено зла никакого» за эти десять общих лет проклятых туннелей и брошенных строек, столько слышано скрипа эктоплазменных червей, что удручить нас легко, удивить же много сложнее, но на этот раз, оставляя К. ночевать вне обыкновения в большой комнате, а сам отправляясь в дальнюю, где спит наша пятилетняя дочь, я из мелочного озорства заметил, что как раз в гостиной по ночам не всегда все благополучно, и не более десяти минут спустя, когда я еще не успел отключиться, К. вошла ко мне и сказала достаточно строго, чтобы я поменялся с ней комнатами».

Стиль повествования похож на поиск дорожных указателей внутри опыта, в том числе говорения, всех этих «что», «хотя», «скажем так», цитат, общего и накопившегося, направляющего неустанную мысль, напрасно ищущую уединения. Вставные предложения способны отправить читателя из прошлого в настоящее и наоборот. Значимый парадокс романа – соединение стремления успокоиться с тревогой выбора: между эротикой и страхом, между недоверием к подмосковным лесам и доверием к вымыслу много раз просмотренных фильмов ужасов, прослушанной музыки (повествователь несколько раз сокрушается, что так мало успел вместе с другом услышать-посмотреть), между пустячной пленительностью лета и долгой зимой, равной человеку предчувствием забвения, между невозможностью верить в Бога и такой же невозможностью ни во что не верить. По поводу музыки, например, сказано, что в ней «угадывалась попытка пересоставить замерший и будто бы готовый к этому пересоставлению мир, которая не удается не потому, что у того, кто ее предпринимает, недостаточно средств, а потому он скоро опоминается: мир, такой, как он есть, совершенен и чист, и будет лучше оставить его таким». По поводу зимы: «Этот лед, на который все здесь выходят, как только научаются ходить, навсегда задает ясное натяжение между этой и той сторонами, как тонкий срединный отрезок, разделяющий нижний и верхний миры на шаманских бубнах, и натяжение это ощутимо не головой, а прямо ногами: до сих пор самый первый шаг с берега получается у меня слишком, что ли, значительным, как, впрочем, и тот, что возвращает меня обратно на прочную землю, и я не могу избавиться от этого чувства: на льду я становлюсь абсолютно случаен, я подброшенная монета, пакет на ветру; мне никогда не нравилась эта подвешенность, но в ней есть своя честность: может быть, единственная из доступных мне на этой земле».

Надо заметить, повествователю если что и нравится, так это честность, рожденная той самой тревогой. Он выбирает мгновения предельной чистоты, когда мир на самом пике возможностей оставляют таким, как он есть. Его друга увлекали авантюры на грани, одна из которых кончилась смертью, он сам старается разобраться, почему видит нечестность в опасной игре. «Lakinsk Project» утверждает правоту обоих, невозможную на земле. А также несчастно-счастливую верность участи родиться на ней.

Дмитрий Гаричев. Lakinsk Project. – М. : Новое литературное обозрение, 2023. – 200 с.