Великий почин Предварительные итоги единого экзамена: взгляд сверху

Результаты ЕГЭ: структура проблемы
“Структура идеологических систем обычно складывается из трех частей: истины, предписанные верой, истины, согласованные в общественной морали, и истины, добытые человеческим познанием. Какие из них должны господствовать в школьной идеологии? И возможно ли силой навязать это господство учащимся, преподавателям или родителям, чьи представления о целях образования расходятся с государственными инструкциями?”
Эти на первый взгляд довольно отвлеченные размышления одного из московских учителей неожиданно вспомнились мне в кабинете заместителя министра образования Виктора Александровича Болотова в момент подведения предварительных итогов эксперимента по проведению единого государственного экзамена. Как это ни удивительно, они даже позволили приблизить оценку нашей беседы к школьной реальности.
Нужно сказать, что Виктор Александрович с самого начала заявил, что рассматривать единый экзамен как некую глобальную проблему современного российского образования в принципе бессмысленно. ЕГЭ, скорее, является неким административным орудием, своего рода “универсальной отмычкой” к целому ряду проблем современной российской школы. Так что, обсуждая последствия первого применения этого орудия, необходимо четко обозначить границы такого обсуждения. На повестке дня, таким образом, окажутся далеко не новые образовательные проблемы: поддержка стабильного социального развития как образовательных учреждений, так и конкретных участников учебного процесса; модернизация и подгонка технологий, соответствующих такому развитию (одной из них и является ЕГЭ); а также вечные споры на тему “содержания образования”, в данном случае содержания его контрольных измерителей (КИМов).
Как видите, никакой сенсационностью обсуждение этих довольно-таки избитых тем даже и не пахнет. Впрочем, судите сами.

Люди и учреждения: парадоксы взаимодействия
Для краткости обозначив первый (социальный) блок проблем этим словосочетанием, заместитель министра немедля принялся расставлять приоритеты:
– Первое и главное, чего мы не должны были допустить, – так это создания ситуации, в которой ЕГЭ стал бы очередным “наказанием” школьников. Вспоминая Достоевского, хочу еще раз подтвердить свое кредо. Никакой самый важный, самый неотложный образовательный эксперимент “не стоит даже одной слезы выпускника”.
Далее Болотов с гордостью заявил, что в этом году министерская команда смогла добиться именно такого, “бескровного” результата. На практике это означает, что всем учащимся, сдававшим единый экзамен в этом году, был обеспечен режим наибольшего благоприятствования. Все неясности и затруднения, возникающие при оценке экзаменационных работ, сегодня (так и подмывало спросить: “А завтра?” ≈ но тогда бы разговор далеко ушел в сторону) однозначно трактуются в пользу ребенка.
Кроме того, все “егэшники” в этом учебном году будут приняты в вузы без вступительных экзаменов, а значит, смогут избежать традиционных уже “двойных стрессов” и двойных переплат за дополнительные занятия. Заметим, однако, что эксперимент охватывает пока лишь несколько регионов России. Соответственно, этот тезис Виктора Александровича касается лишь немногих российских высших учебных заведений, которые, пожертвовав новой категории абитуриентов относительно небольшое число бюджетных мест (зачастую это было сделано в рекламных целях), пока ничего не теряют. Интересно будет посмотреть на то, как российское высшее образование будет со временем “растворять” в себе не отдельную группу, а всеобщий поток.
Что же касается руководителей образования экспериментальных регионов, то они, по словам заместителя министра, довольны еще больше. Многие из них благодарят Москву за то, что “впервые за много лет наконец-то получили объективные данные об успеваемости своих учащихся и, следовательно, реальный материал для августовских совещаний”. Правда, Виктор Александрович тут же оговаривается, что речь должна идти не об “объективных данных”, а, скорее, о “сопоставимых критериях сравнительной оценки работы конкретных школ”. Тем не менее он считает, что “теперь можно увереннее ставить задачи отдельным учебным заведениям сообразно их статусу”. Он также обращает внимание на то, что в результате проведения ЕГЭ “ситуация планирования методической работы и повышения квалификации каждого учителя становится гораздо осмысленней”. Одним словом, школы тоже только выиграли.
Выиграли ли вузы, выяснится лишь после окончания летнего приема. Хотя, на мой взгляд, настоящие итоги “егэшного приема” станут ясны не раньше первой сессии, то есть где-то в конце января будущего года.

Технологии: неизменно превосходный результат
Вот здесь министерство и региональные центры тестирования действительно оказались на высоте. Эффективность эксперимента, по мнению Болотова, доказывает уже то, что “организаторам удалось добиться большинства поставленных и предсказанных результатов”. Даже предварительные статистические данные их оценки показывают “одинаковую среднюю картину успеваемости в стране (как по отдельным заданиям, так и по предметам в целом)”.
Важно отметить, что “всероссийским экзаменаторам” удалось счастливо избежать как влияния местных условий, так и (это, пожалуй, самое главное) серьезной “утечки” экзаменационных материалов. Все, наверное, еще помнят грозные весенние прогнозы скептиков о невозможности надежной защиты информации без привлечения подразделений внутренних войск и даже ФСБ.
Между прочим, помимо Москвы ход ЕГЭ отслеживали и непосредственно региональные центры тестирования, имевшие право опротестовывать результаты, существенно отличавшиеся от среднестатистических, в том случае, если этим “местным феноменам” не найдется ясных, вразумительных объяснений. Но ни “феноменов” (за исключением двух), ни протестов пока не наблюдается. Это значит, что информационная безопасность сейчас полностью под государственным контролем. Хотя если вспомнить опыт наших отечественных войн, то подъема “школьного партизанского движения” следовало бы ожидать не в начале эксперимента, а ближе к его середине (то же самое можно, кстати, сказать и об апелляциях).
Но так или иначе, гарантировать информационную (а также и психофизическую) безопасность наше государство пока в состоянии. Готовность детей к работе с экзаменационными бланками, назло маловерам, тоже оказалась довольно высокой. А вот с обработкой этих бланков и особенно с передачей результатов в Москву возникли некоторые сложности. В Сети то и дело дублировалось одно, где-то по дороге “зависало” второе и вовсе исчезало третье. Удивляться тут нечему. Всякий, кто какое-то время пользовался стандартной электронной почтой, знает, как она порой бывает “капризна”.
– Видимо, совсем без спецслужб обойтись не удастся. ФАПСИ по крайней мере придется подключать. У них и связь лучше, и каналы надежней.
В общем, не без трудностей проводили, конечно, но, как видите, удержали почти штатный режим! ≈ резюмирует Болотов. ≈ Основная проблема-то не в этом…

Содержание: ненужное зачеркнуть?
– КИМы, особенно по общественным наукам, – наша непреходящая головная боль, – сетует Виктор Александрович. ≈ Я лично был крайне удивлен, как мало людей в России могут грамотно составить экзаменационные материалы по своему предмету, способные пройти суд общественности. Несмотря на открытый конкурс и тройную проверку их содержания, нареканий и жалоб все еще очень много. Но ведь, с другой стороны, на это и был расчет.
С точки зрения министерства содержание КИМов должно и будет меняться в соответствии со школьной практикой. А сама эта практика должна будет в свою очередь гибко реагировать на меняющиеся запросы рынка труда. При таком подходе жесткое определение “вечных” критериев контроля для каждой предметной области становится нецелесообразным. Однако этому до поры до времени успешно сопротивляется “методическое лобби”, которое не желает даже слышать о сокращении содержательного объема базовых дисциплин. Не заинтересовано оно и в открытом общественном обсуждении контрольно-измерительных материалов.
А между тем, в идеале, внедрение ЕГЭ в школьную практику должно было бы привести к появлению круглогодично открытых Интернет-сайтов с десятками тысяч вариантов экзаменационных заданий. Школьники будут тренироваться. Специалисты критиковать…
Но все это далекие мечты. Пока же Болотов отмечает единственную серьезную подвижку в нужном направлении. ЕГЭ всколыхнул общественность. Люди впервые заинтересовались тем, что их дети вынуждены сдавать на экзаменах и, ужаснувшись, обвинили министерство во всех смертных грехах. Парадокс заключается в том, что министерство как раз намерено со временем убрать из школы и односторонность, и некомпетентность, и перегрузки. Наверное, со временем люди поймут все его благие намерения.
Но когда и как это произойдет, пока неизвестно.

Артем ЕРМАКОВ