Василий ВАКУЛЕНКО (Баста):

Признаюсь, этой встречи я искал едва ли не полгода. Поражающая воображение творческая активность Василия Вакуленко (он же Баста, Ноггано и N1NT3ND0), плотный концертный график, съемки в телепроектах и интернет-шоу, как кажется, действительно не оставляют времени на подобное интервью. По признанию Василия Михайловича, он не общался с представителями прессы вот уже четыре месяца, а сделать исключение для «Учительской газеты» его заставили… родная школа №32 Ростова-на-Дону и ее директор Ольга Викторовна Филиппова, которую мы с позволения читателей хотели бы отдельно поблагодарить за помощь в организации нашей встречи.

– Василий Михайлович, начнем, если вы не возражаете, с темы школы, которую вы оканчивали. С одной стороны, есть песня Ноггано «Школа», в которой дается, мягко скажем, критический взгляд на происходившее в ее стенах, а с другой, судя по различным интервью, вы оглядываетесь на этот период своей жизни с уважением. Менялось ли ваше отношение к школе со временем и если да, то почему?
– Песня Ноггано – это такие циничные юморески. И, естественно, отношение к школе у меня теплое. Упомянутая песня – это черная веселая залихватская история. У каждого из нас есть какие-то такие истории про нашу школу. Я собрал те, которые слышал от разных людей, и превратил их в песню.
Моей школе много благодарностей – учителям, классным руководителям, завучам, директору, людям, которые реально боролись за детские сердца, головы, души. Потому что воспитывать детей – это большой подвиг. Они пытались максимально очаровывать своим предметом, погружать нас в атмосферу участия, добра, внимания. Я никогда не встречался с какими-то плохими учителями. Были строгие, были не такие, как мне бы тогда хотелось, но на самом деле, повзрослев, я понял, насколько эти люди были правы и какой важный след оставили в моей жизни.
– Выделяете ли вы из этого ряда кого-то одного или, быть может, представляете образ идеального учителя?
– У меня были учительница по гео­метрии и алгебре Ефросинья Федоровна и моя классная руководительница Альбина Александровна. Они очень сильно на меня влияли. А так, повторюсь, сейчас я понимаю, насколько все эти люди были правы, пытаясь воздействовать на меня. Я не очень хорошо учился, но я не был злобным. Любил похулиганить и повеселиться. Вместе с тем и учился, моим любимым предметом, к примеру, была история. И сейчас эта любовь не остыла, я продолжаю заниматься, насколько позволяет время, читать.
Но самый серьезный след в моей жизни оставила моя учительница по музыке Галина Павловна Усенко. Это мой педагог в музыкальной школе, у которого я проучился с 8 до 16 лет. Она сильный мотиватор и человек, который очень правильно ориентировал меня в жизни.
– И это притом что, как известно, все эти занятия музыкой у вас проходили мучительно и под бдительным присмотром бабушки?
– Да, это был кошмар!
– Сегодня, к слову, многие дети сталкиваются с подобным давлением. Как вы считаете, стоит ли заставлять их заниматься музыкой?
– Конечно, нет! Думаю, что здесь нужно очень тонко и аккуратно взаимодействовать с интуицией. У меня дочка занималась музыкой. Я увидел, что ей это не нравится, что у нее не лежит к этому сердце. Я занимаюсь музыкой и очень благодарен за то, что учился этому. Но на самом деле можно было бы учиться и по-другому, и я бы немного по-другому преподавал этот предмет. Я занимался очень много, меня, прямо скажем, изводили этим.
– У вас две дочери, старшая из них, Мария, учится в школе. Расскажите, пожалуйста, по какому принципу вы ее выбирали? Это государственная школа или частная? Приходится ли вам нанимать педагогов для дополнительных занятий?
– Моя дочка ходила в обыкновенный государственный садик рядом с домом по месту прописки. Потом пошла в школу здесь же, недалеко от дома, в обыкновенную государственную. Сейчас она посещает другую школу, уже частную. Посмотрим, есть ли разница и насколько она большая. Это можно понять только на собственном опыте. Моя дочка прошла собеседование. И ходит, занимается. Никаких дополнительных педагогов мы не берем, потому что нам очень нравится уровень преподаваемых предметов, в школе есть много факультативов. Я был на концерте школьной самодеятельности, посвященном 8 Марта. Мне очень понравились атмосфера, взаимодействие учителей, учеников. Я считаю, что, несмотря на трудности, на адски низкие зарплаты учителей, несмотря на то что они изначально находятся в каких-то пораженных правах, у нас очень высокий уровень педагогики. Это милые, участливые, настоящие люди. Я вам честно скажу, что для меня педагог – это святой человек. Я бы так не смог. Делиться знаниями и пытаться делать из детей достойных членов общества. Это очень сложно.
– Ваша старшая дочь Мария в апреле 2017‑го помогала вам в выступлении с песней «Сансара» в «Олимпийском». Это одна из ваших самых экзистенциальных песен, она о том, что жизнь конечна и бесконечна одновременно. Для многих родителей разговор о смерти со своими детьми – серьезная проблема. Понимает ли она смысл этой песни и, шире, говорили ли вы с ней о теме смерти?
– На мой взгляд, родители часто недооценивают своих детей. Им кажется, что они ничего не понимают. Я предлагаю каждому вспомнить себя в 10‑11 лет. Мы примерно все понимали, и что есть какие-то тяжелые вещи. Я лично прекрасно помню, что понимал, что такое смерть. Естественно, она все воспринимает на своем уровне, но, главное, понимает. Я объясняю это на явлениях природы. Вот дерево, оно расцветает из маленького росточка, но потом заканчивается его жизнь, оно вянет, его просто не становится. Так же и про человека. Да, я объясняю, что такое смерть.
– То есть вы в прямом диалоге говорите об этом?
– Конечно. Ну а как еще? Я не вижу в этом ничего такого. Чем больше мы будем говорить о правильных вещах, тем лучше. Тем более что вопросы эти и так возникают. Вот у меня дочь спросила: «А где твоя бабушка? Ты постоянно о ней говоришь, как ты ее любил, а где она?» Я ответил, что ее уже, к сожалению, не стало, что она была мне очень дорога, но умерла, что ее больше нет на этом свете… В моей жизни… Ее не стало.
– А дальше включается религиозная концепция, что бабушка смотрит с неба, или как?
– Нет, этого я не делаю. Я религиозный человек, но я не являюсь пропагандистом. Я могу рассказать детям о том, во что я верю, почему для меня это важно. Я, как мне кажется, очень правильно отношусь к вере и знаю, что такое проповедь. Проповедь – это исключительно личный пример. Поверьте, слова здесь вообще ничего не значат. Поэтому я объясняю, что она умерла. Все равно они это чувствуют и на каком-то своем уровне понимают, как и другие вещи, которые происходят в жизни. И вообще песня «Сансара» про жизнь, а не про смерть, вот в чем все дело. Мне кажется, что эта песня про жизнь и про бесконечные жизни в тысячах наших продолжений. Просто каждый видит по-своему.
– Продолжая тему смерти, может быть, неприятный вопрос – недавний уход из жизни Кирилла Толмацкого – Децла. У вас были сложные отношения и конфликт, даже дошедший до суда. Если бы вы знали, что все сложится именно так, ваша тактика в том конфликте была бы другой или здесь, как говорится, мухи отдельно, котлеты отдельно?
– Почему неприятный? Я вам объясню свою позицию… Про Кирилла Толмацкого скажу, что наши отношения остались такими, какими они остались. При этом ни один конфликт не стоит человеческой жизни. То, что его не стало, – большое горе, и мне очень жаль. То, что у нас были с ним свои выяснения отношений, обмены колкостями, ругательствами и тому подобное, – это мужские дела. У нас была своя история отношений. Но, повторюсь, ни одна конфликтная ситуация не стоит жизни человека. Я знаю его сына с двух лет. Как отец, я примерно могу себе представить, что испытывает этот парень. Мне очень жалко и горько.
При этом я считаю неправильным, что многие люди, которые вдруг вспомнили про Кирилла спустя много лет, начали писать громадные посты, открывать всему миру, как и чем они ему обязаны. Это печально. То есть получается так, что для того, чтобы о тебе вспомнили, тебе надо просто умереть. Этим людям должно быть очень стыдно. Где вы были, когда у Кирилла выходили новые песни и клипы? Где вы, настоящие, преданные фанаты, были, когда на его концерты приходило по 30 человек? Я не его фанат, я никогда его не слушал. Мы с ним были близки, общались одно время. У нас своя история, но это же просто бесчестно. Это пример каждому из нас, как важно ценить друг друга при жизни. Наш конфликт с ним был скорее интернет-развлечением и для него, и для меня. Каждый вынес свой урок и понес определенную ответственность.
– Вы не скрываете своей позиции по некоторым непопулярным решениям власти. Так, к примеру, в своем аккаунте в Instagram вы недавно назвали закон об автономном Интернете, прошедший первое чтение в Госдуме, «лютым маразмом». В конце прошлого года в ответ на отмены концертов и преследования рэп-исполнителей вы выступили на концерте «Я буду петь свою музыку» в поддержку Хаски и свободы творчества в целом. Как вы считаете, изменило ли это что-то и имело ли глобальный смысл?
– Конечно, имело. Это было очень правильное высказывание, на мой взгляд. И круто, что Мирон (Oxxxymiron) пригласил меня и Ваню Нойза (Noize MC). Что мы собрались на сцене, для меня это какие-то пограничные моменты.
Мои высказывания о пенсионной реформе, к сожалению, всколыхнули людей. Мое мнение непрофессионала, неспециалиста… Но я все понимаю, беру на себя ответственность, ситуация стала для меня бесценным опытом.
Сейчас поднимается вопрос ограничения свободы Интернета. И это одна из тех вещей, о которых я буду говорить. В конце концов можно создать самостоятельную сеть, которая будет обеспечивать функционирование государственных учреждений, как это происходит в США и везде. Люди болезненно реагируют на такие моменты, государству необходимо проявить больше такта, участия, внимательности.
Или цены на бензин – это просто фантастика. Если такие цены на бензин, давайте полностью избавим людей от оплаты коммунальных услуг. Ведь граждане – совладельцы природных ресурсов.
Власть может инициировать вещи, которые бы развернули людей в ее сторону, а не наоборот. Дело уже даже не в политике, а в ощущении. Я, к примеру, человек, который живет в достатке. Но я понимаю, о чем горюют люди, почему такая реакция.
– Честно признаюсь, не планировал затрагивать эту тему, так как понимаю, насколько она болезненная для вас…
– Я максимально открыто об этом говорю.
– Сначала вы поддержали саму идею пенсионной реформы, а после обрушившейся на вас критики дезавуировали свои слова и даже записали отдельное видео с извинениями, в котором среди прочего сказали, что были неподготовлены, не знали деталей и так далее. Представим себе, что вы искренне поддерживаете какую-то непопулярную меру, отстаивали бы вы ее до конца, даже если бы все вокруг были против?
– Сто процентов! Я предлагаю поразмышлять всем, кто упрекает меня в продажности и подобных вещах. Ситуация, где я высказался о пенсионной реформе, случилась на пресс-конференции в Ростове. Местная журналистка спросила мое мнение, и я его озвучил, больше нигде эту тему не поднимал. Сказал, что думаю, опираясь на информацию, которая у меня была. В программе Gaz Live, которую я веду, была Ксения Собчак, мы об этом поговорили. После разговора с ней я прочитал в Интернете несколько статей, первую информацию, ссылки. Этого мне показалось достаточно, чтобы выразить мнение.
Я и дальше буду высказывать свое мнение и, если буду ошибаться, буду признавать это и извиняться. Я не какой-то дубовый дурак, который будет говорить: «Да, я сказал, так и должно быть, других вариантов нет!» Я оперировал той информацией, которая у меня была.
Давайте, раз уж на то пошло, скажем, что 60‑70% всей информации, которую находят в Интернете, – фейк. И никто за это не хочет извиняться и нести ответственность.
– Так что же заставило вас снять видео с извинениями?
– Я решил сделать это, когда посмотрел на YouTube видео Жени BadComedian, к которому отношусь очень внимательно как к человеку, делающему интересные вещи. Я еще раз понял, как люди увидели эту ситуацию.
Я позвонил Жене и сказал: «Ну, Жень, хотя бы можно было у меня спросить, поинтересоваться, получить обратную связь?» Он ответил: «Это так выглядит. Ты обидел очень большое количество людей». И мне, конечно, стало горько. Я записал видео, в котором объяснил свою позицию, потому что до этого мне очень много писали и до сих пор пишут. У меня выходит песня, а мне пишут комментарии на другую тему.
– Я, кстати, поздравляю вас с выходом новой песни «Без тебя» и клипа на нее. Видел комментарии на YouTube, понимаю, о чем вы…
– Если кто-то видит меня ответственным за пенсионную реформу, я ничего не смогу с этим сделать. Но я уверен, что люди, которые слушают мою музыку, знают, кто я такой, и понимают, о чем я говорю.
А по поводу ошибочного мнения, если у нас так за ошибочное мнение можно… То тогда не то что свобода слова, тогда нужно вообще всем молчать, чтобы случайно не оступиться и не вызвать общественный гнев. Я другой человек.
– Раз уж мы затронули тему критики вас. Пожалуй, главное, с чем регулярно сталкиваешься в Интернете, – это мнение, что Баста уже не тот, что он, если позволите это слово, скурвился. Говорят, что есть определенное противоречие в вашем образе, текстах некоторых песен, например «Урбан», и отдельными вашими действиями.
– Я прямо могу ответить: «Петь на праздниках прокисшей солянки // И приземляться за звания, титулы и ранги». Где я пел в прокисшей солянке? Я задаю этот вопрос людям, которые это пишут. Задаю и вам сейчас. Это к слову об умелом монтаже, которым пользуется Женя BadComedian, он делает это феноменально, и это правда очень смешно и интересно. Где я конкретно выступал в прокисшей солянке? Вы же задаете вопрос, я перед вами отвечаю. Мне просто интересно.
– Для многих присутствие, к примеру, Гнойного рядом с Киркоровым на СТС – это та самая прокисшая солянка. Или ваше участие в некоторых шоу, например в шоу «Песни» на ТНТ с Тимати, история из того же ряда.
– Для кого-то прокисшая солянка – это и церемония вручения музыкальных премий. Но я прихожу туда, чтобы получить награду за песню, которая играла на радио, и люди проголосовали за то, чтобы она стала песней года.
Когда мне задают подобные вопросы, я отвечаю: «Давайте говорить по фактам». Разберем все – от пенсионной реформы и до того, что я скурвился. Когда вы выдвигаете такие обвинения, вы должны иметь неопровержимые доказательства. Когда говорят по поводу пенсионной реформы, что я якобы продался. Где продался? За что? Когда? Где чек и расписка? Я хочу увидеть доказательства. Если же их нет, то это обычная «желтуха». Желание сыграть на какой-то ситуации, чтобы набрать просмотры.
Может быть, я продался, сидя в проекте «Голос»? Нет, я занимался там своей работой, своей деятельностью. Давайте лучше скажем, что сейчас YouTube – прокисшая солянка. Ты можешь быть замечательным артистом и находиться в кругу какого-то винегрета.
Слова песни «Урбан» были о том, что раньше, для того чтобы быть в телике, необходимо было мараться во всяком дерьме. Я это время прошел, нигде не замаравшись. Да, я приходил на премии, получил там награды благодаря поддержке моих людей и продолжаю это делать. Не считаю это каким-то шагом назад или признаком того, что я скурвился.
Сейчас нет понятия солянки. Ты можешь быть на YouTube, где есть теневые медиабоссы, пропагандистские каналы. С любой стороны – оппозиционной или проправительственной. И там и там есть лишенная фактов информация, которая выдается за чистую монету, есть монтаж, стратегия и так далее.
Ни один из моих критиков один на один не сможет мне обосновать, что я кому-то продался. По их мнению, выходит, что Кремль заплатил Басте за пропаганду пенсионной реформы, чтобы он так нелепо сказал об этом на пресс-конференции в Ростове и больше нигде. Какой-то здравый смысл ведь должен быть.
– К слову, об уже упомянутом Тимати. Владимир Путин в декабре прошлого года, отвечая на вопрос об отмене концертов рэп-исполнителей, неожиданно вспомнил о нем как об одном из своих доверенных лиц и охарактеризовал его как «замечательного человека и артиста прекрасного». Скажите, не предлагали ли вам стать доверенным лицом президента?
– (Смеется.) Ну вы же можете сделать вывод, исходя из того, что я говорил о пенсионной реформе…
– Всегда казалось, что вы с Тимати – антагонисты с двумя разными подходами к музыке, бизнесу и так далее.
– Мы и есть антагонисты.
– А как сегодня складываются ваши отношения? Можно ли, к примеру, ждать от вас совместного трека, такого неожиданного союза, какой у него случился, к примеру, с Гуфом?
– Мы совершенно разные люди из разных миров. Разного пути развития, разных, скажем так, техник достижения успеха. С Тимати мы являемся антагонистами, просто соблюдаем рамки приличия, правила общения, поведения. На проекте «Песни» на телеканале ТНТ я занимаюсь поиском людей, которые соответствуют моим взглядам на музыку. Это не всегда модно, не всегда в тренде, не всегда так, как всем бы хотелось. Эту же линию я пропагандировал и в «Голосе», за что меня казнили и кричали: «Что этот человек делает на проекте?» Это мой путь, я привык к этому. Вся моя жизнь складывается из того, что я не являюсь своим нигде. И я от этого кайфую. Мне не нужно любви государства или либеральной составляющей… Мне хочется, чтобы меня любили люди за ту музыку, которую я делаю.
Я готов ошибаться, готов быть неправым. Но это будет мой путь, и я уверен, что люди, которые меня любят, могут сложить 2+2. Я верю, что это люди, которые попытаются понять причину происходящего.
Я через такое прохожу с первых лет самостоятельной жизни. Ничего, я это выгребу. Мне тяжело, мне горько. Иногда в таких противостояниях я не вижу искренней борьбы за честность, вижу желание выплеснуть больше негатива, растоптать.
– Вы снова про реакцию на ваши слова о пенсионной реформе?
– Я в целом. Рэп-сообщество всю жизнь реагирует на меня неоднозначно. А я просто делаю свои проекты, мне интересно делать разную музыку. Мне скучно на них смотреть – из альбома в альбом одна и та же музыка, один и тот же звук. А мне нравится делать разное: хочу – пою, хочу – читаю, хочу – мычу, все что угодно. Мне хочется быть тем, кто я есть. И смысл моей жизни с детства, как бы смешно это ни прозвучало, – встреча с собой настоящим, отказ от моих страхов и недостатков. Я не претендую на исключительность и святость, я знаю, кто я такой. Знаю все свои положительные стороны, но знаю и отрицательные. И это моя жизнь, такой вот я есть. Любой человек может подойти ко мне в метро, увидеть меня где-то и сказать, что я такой же, как и в Instagram или в своих клипах. Ну там, может, чуть-чуть причесанный. Это мой путь, я нахожусь в этом путешествии. В моей жизни нет покоя, я живу с этим постоянно. Как говорит один мой друг: «Видимо, это неотъемлемая часть твоего путешествия».
– Мы чуть выше вспомнили о вашем коллеге по цеху Гуфе. В какой-то момент вы сказали, что не хотите слышать об этом человеке, но не так давно в совместной трансляции признались, что соскучились друг по другу. Выходит, продолжение вашего общения возможно?
– Здесь вопрос был именно во взаимодействии. В том смысле, что видеть и как-то взаимодействовать с этим человеком, общаться, у меня желания нет. Просто очень много было сказано им и очень мало мной. Поверьте, мне тоже есть что сказать, но я для себя принял решение, что в его нынешнем состоянии не хочу общаться с ним в плане работы, музыки и тому подобное. Очень много людей, с которыми я конфликтовал, но мы продолжаем общаться, и неплохо общаться. Я очень серьезно отношусь к музыке. И серьезно отношусь к своей работе, очень дорожу всем этим. Когда кто-то пытается это обесценить, мне становится очень горько.
– Василий Михайлович, скажите, а есть ли важный вопрос, на который вы бы хотели ответить, но никто вам его не задает?
– Нет. Я, как опытный человек, обо всем, что мне важно, постарался сказать в рамках вашего интервью.
– А я узнал. Спасибо вам, что нашли время.