Варшава встречала цветами. Берлин – белыми флагами

Нынешние мальчишки должны знать про тех пацанов, которые умирали ради Родины – для того, чтобы уметь жить ради нее. Так считает преподаватель Сергей Васильевич НАЛОБИН, рядовой Великой Отечественной.

– Старшее поколение спасло Россию, – вздыхает Сергей Васильевич, поглаживая медали. – Нас, конечно, тоже убивали. Но им досталось больше. Это отцы наши, братья и товарищи старшие дорогу к Берлину своими жизнями проложили.Сергей Васильевич Налобин – рядовой Великой Отечественной войны, не дослужившийся до генерала. Впрочем, у него, обладателя медалей «За отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», и цели такой не было. Простой солдат, пешком и ползком добравшийся до логова фашистов, чтобы водрузить знамя над Рейхстагом, он мечтал о другом – отомстить. Семнадцатилетний мальчишка, приписавший себе год в метрике, чтобы поскорее попасть на фронт, не думал о том, что спасает Родину от захватчиков, а мир – от рабства. Ему просто было жалко братьев, убитых в начале войны, иссохшую от горя мать, прозрачную от недоедания сестренку. Когда кругом взрывались бомбы и «играла скрипка» – шестиствольный миномет, огонь из которого велся залпами по шесть выстрелов в течение десяти секунд, – он вспоминал счастливое мирное время. Как он, трехлетний, играет на светлой опушке, а родители с братьями корчуют лес – расширяют поле.На фронт Серега Налобин попал в 1943 году вопреки «брони» и просьбам мастера. Учился он тогда в ремесленном училище при заводе имени Баранова. Впрочем, учился – громко сказано. Пацаны работали по двадцать часов в сутки – точили детали для боевого оружия. Ели редко, спали мало, но все же здесь не убивали. Что творилось на фронте, он знал из последнего письма Дмитрия, уже прошедшего и Сталинград, и Курскую дугу. Цензура плохо вымарала строки, написанные под Белгородом: «Здесь так бомбят, что горит земля, и вряд ли я выживу». Сам пошел в военкомат, рассказал про братьев. Как плакала мать, надеявшаяся уберечь хоть младшенького, 16-летнего!Учебное подразделение в Ачинске состояло в большинстве своем из таких же «желторотиков» – недоевших, недоспавших пацанов. Там Сергей познакомился с Сашей Чуркиным, ставшим лучшим его другом. Два ровесника, один городской и шустрый, другой тихий и деревенский, сдружились на удивление быстро и крепко. Может, потому что цель у них была одна? У Сашки тоже погибли дядья да брат. «Обозлился я на немцев», – говорил. Правда, юные мстители не могли сдвинуть с места самую маленькую 30-миллиметровую пушку, которую им предстояло лихо поворачивать в бою. Сил не хватало даже на то, чтобы петь. Но когда наконец объявили отправку на фронт, заорали так, что весть моментально разнеслась по округе. Чужие матери и жены совали мальчишкам в руки узелки с вареной картошкой, плача и надеясь: «Может, моего где увидишь…» В Ишиме стояли несколько часов, и как эту «военную тайну» узнали «на гражданке», уму непостижимо. Сестра Сашки привезла к поезду огромную кастрюлю борща – весь вагон ел. А мать Сергея опоздала, ей пришлось к станции 70 километров идти. Он увидел издалека ее белый платочек из окошка поезда, когда тот как раз трогался. Мама всплеснула руками, бросила вслед товарняку мешочек с пирожками и упала в траву, рыдая. Сердце бравого вояки не выдержало – маханул из вагона навстречу. Когда через день догнал свой поезд, его уж было записали в дезертиры. Простили – как упала мать, видел весь состав.«Сортировку» на фронт он помнил плохо – еле шевелился после малярии, благо Санька утащил его в нужный строй, к артиллеристам. В пехоту Серега не хотел, и не потому что убивают там быстро. В 17 лет, среди смертей и бомбежек, им казалось, что впереди вечность. Великая сила юности… Но много ли пехотинец может? То ли дело – долбанул из «катюши», и целый батальон немцев положил.Сорок четвертый артиллерийский полк тридцать третьей стрелковой дивизии, в который попал Налобин, освобождал Прибалтику. Первый бой Серега запомнил плохо. В голове билась одна мысль – успеть убить хоть одного врага. Он все рвался из окопа, благо старшие товарищи удерживали: «Не торопись, пацан, свою пулю схватить». Больше всего поразила даже не смерть, а чужая жизнь. Однажды совсем рядом упал подбитый «мессершмит». Из него вывалился немецкий летчик в шлеме и крагах. То, что немец похож на человека, а не на чудовище, просто потрясло парня. Но желание мстить не пропало. Старшие бойцы жалели мальчишек – Серегу определили в помощь связисту, а в промежутках он с товарищем должен был доставлять еду из кухни на передовую. При всем желании две катушки с проводом взвалить на себя он не мог – падал. Провод тянули напрямик через грязь, реки и болота. Линия рвется от множества причин: осколки снарядов, прошедшие танки и тягачи, лошадиные подковы. Множество проводов, пересекая друг друга в разных направлениях, лежит на земле. Чтобы убедиться, что провод свой, к нему надо подключиться, вызвать станцию. Не тот, не тот, не тот! Нашел второй конец – потерял первый.Ни страха, ни героических своих настроений Сергей Васильевич теперь не помнит. Только дикую усталость. Заблудились они с товарищем Мишкой Спиридоновым только однажды – когда на лошадке везли бидоны с супом для однополчан. Лошадка вывезла, к счастью. А впрочем, Прибалтика – она же маленькая, считает Сергей Васильевич. Куда ей до России? Отмерил он ее – где ногами, где животом – и вдоль, и поперек. Лучше всех запомнился, пожалуй, Шяуляй. Там он услышал «скрипку», а это верная примета – считай, уже ранен. Сереге повезло: ногу только поцарапало – спасли обмотки. Ослеп, оглох, но в госпиталь не поехал, ведь назад к своим уже не вернулся бы. А тут друзья – Санька, Мишка. Вместе и дошли до Победы.Варшава встречала цветами, Берлин – белыми флагами. Белизна их, впрочем, нередко была обманной. После подписания акта о капитуляции, когда мирное население сдавалось без боя, гарнизон еще отстреливался. Но приказ не воевать с гражданскими они соблюдали четко. Хотя во время боев, признается Сергей Васильевич, бывало всякое. Если у командира дивизии всю семью фашисты сгубили, станет он врагов щадить? Каждый бился за свое – за своих родных, за свои березки. После Победы не пустили домой – отправили в Гольберштадт учиться на линотиписта. Хоть и враги, признает Сергей Васильевич, а поучиться у них есть чему – работали в отличие от коммунистов без всяких лозунгов, но сделать некачественно считали постыдным. Науку эту Сергей Васильевич впитал в себя с кровью – от непривычного занятия разбивал пальцы. И всю жизнь он трудился именно так – с 1947 года, когда на Северном флоте выпускал армейскую газету, до 2001-го, когда ушел на пенсию главным механиком Омского областного управления полиграфии и преподавателем профессионального училища. В 75 лет на пенсию уходил, а чувствовал себя юным. Может быть, потому что будущие полиграфисты, которых он учил работать так же, как научили его, частенько просили: «Расскажите, Сергей Васильевич, про войну». И он рассказывал. Потому что война – это страшно, а молодость – прекрасно. И нынешние мальчишки должны знать про тех пацанов, которые каждый миг умирали ради Родины – для того, чтобы уметь жить ради нее.Омск