В третьем «Антикиллере» от моей книги осталось только название. Данил КОРЕЦКИЙ

Данил Корецкий не любит, когда его книги называют детективами, говорит, что это милицейские романы или шпионские триллеры. «Антикиллер» вот тоже – милицейский роман. Вот только в книжке все не совсем так, как показано в уже трех вышедших одноименных фильмах.

– Данил Аркадьевич, расскажите о своем замечательном имени и о некоей преемственности, которая появилась в вашей семье. Ведь имя вашего сына Аркадий Данилович, внука Даниил Аркадьевич…

– Такая преемственность началась с моего сына. Его мы назвали в честь моего отца, который был человек очень порядочный, заботился о семье, его многие знали в городе и в Союзе. Сын назвал своего сына в мою честь. Очевидно, ему я тоже вижусь неплохим человеком. Внука уже назвали правильным именем, которое есть во всех святцах – Даниил. Я же Данил. Многие меня до сих пор пишут Даниилом, хотя уже 17 миллионов раз на моих книжках мое имя было написано правильно.

– Почему же вас так назвали?

– Отец хотел меня назвать Дон. Доном звали его брата, который погиб в войну. Доном записать меня не дали, сказав, что такого имени не существует. И тогда отец дал мне имя Данил. Почему это, на самом деле не существующее, имя пропустили, как отцу в голову пришел такой вариант – на это я ответить не могу.

– Ваши родители были медиками (отец – стоматолог, мама кардиолог), но вы не пошли по их стопам. Почему?

– Да, родительскую традицию я нарушил и не жалею об этом. Меня всегда манила другая стезя. В детстве я хотел быть сыщиком или журналистом. В своей жизни я объединил и то и другое. Долгое время я занимался журналистикой, у меня более 400 журнальных публикаций. Я три года отработал «на земле», был следователем прокуратуры, а потом перешел на научную работу. Я разработал новую науку армалогию, издал книжку «Криминальная армалогия», где рассматриваются различные аспекты – правовой режим оружия, оружие как элемент отражающий культуру нации, контркриминальное применение оружия, правовой режим нелетального оружия – газового, электрошокового, с резиновыми пулями. У меня ученики защищались по вооруженной преступности, я защищался по вооруженной преступности.

– Прежде чем стать следователем, вы закончили Ростовский радиотехнический техникум…

– Это была вынужденная мера. Отец тяжело болел, и мне нужно было получить профессию, чтобы как-то жить дальше самостоятельно. Техникум я закончил посредственно, у меня было много троек, учился я тяжело. После техникума я некоторое время работал на военном заводе, а потом собрался поступать на факультет журналистики, но мой приятель меня уговорил пойти поступать на юрфак. Я поступил, а друг провалился и ушел служить в армию.

– Сильное ли было разочарование, когда вы поняли, что ваша мечта быть сыщиком нисколько не похожа на работу следователя?

– Я мечтал быть сыщиком, а сыщик это несколько другое, это оперативный работник, я же был следователем. Сыщик это руки-ноги, а следователь это мозг. Следственная работа мне нравилась, не нравилось только отношение начальства. Когда я приходил в областную прокуратуру продлевать следственные дела, на меня смотрели, как на лентяя, который только и делает, что пьет, штаны на работе просиживает, а потом дела продлевает. Я же тогда не пил и не курил, честно работал, поэтому мне эти слова были неприятны. Это было основной причиной моего ухода. В то время средний стаж следователей в Ростове составлял два с половиной года. Я проработал три, можно сказать, проявил настойчивость.

– После следовательской работы вы уехали на Северный Кавказ работать научным сотрудником Центральной Северо-Кавказской лаборатории судебных экспертиз. Туда-то вы как попали?

– Все было очень просто. Был создан принципиально новый отдел криминологических исследований. Начальником туда пошел прокурор, мой наставник, у которого я стажировался, когда еще был студентом, и с которым у меня были хорошие отношения. Он меня пригласил к себе. Я там проработал пять лет, проводил исследования, которые сейчас можно назвать революционными.

– Жены писателей известны своей самоотверженностью в помощи мужьям. А ваша жена вам в чем-нибудь помогает?

– Раньше, когда я писал от руки, она носила мои тетради к машинистке, сверяла рукописи. «Антикиллер», помнится, у меня занял четыре толстые общие тетради, «Смягчающие обстоятельства» – шесть. Я писал в каждой строчке, если что-то надо было переделать, то вклеивал бумажку с исправлениями, стрелочками показывал переносы со страницы на страницу – все это надо было объяснить машинистке. Этим занималась жена. Когда появился компьютер, в этом необходимость отпала.

– Вы славитесь тем, что в книгах хорошо прорабатываете материал, подробно описываете те места, где бывали.

– Я описываю те вещи, которые знаю. «Рок-н-ролл под Кремлем» это вымышленная история, которая родилась, когда я увидел, как разбирают гостиницу «Интурист». В 60-е годы это было сосредоточенье другой жизни – иностранцы, проститутки, шпионы, контрразведчики, агентура. Я придумал, что при разборке «Интуриста» под полом нашли кассету с записью вербовочной беседы агента ЦРУ и курсанта ракетного училища. Прошло тридцать лет, тот курсант уже полковник, обрисовывается круг подозреваемых, начинается следствие.

– Ваша первая художественная публикация была в журнале «Техника молодежи». Этот журнал сохранился? Есть ли в квартире отдельная полка, стеллаж со всеми вышедшими вашими книгами?

– У меня есть большие журналистские альбомы, там есть все мои публикации. А полок не хватает, надо новые докупать. Книжки в мягком переплете уже не ставлю. Некуда.

– В одном из интервью вы сказали, что свой первый роман «Смягчающие обстоятельства» вы писали для сына…

– Не столько для сына, сколько я его просто писал, понимая, что это вряд ли будет напечатано, поэтому прочитать его сможет только сын. Сыну, кстати, не понравилось, и он роман не читал.

– Сыну ваша известность не мешает? Он ведь тоже служит в МВД.

– Нет, не мешает, только помогает. Он доктор юридических наук, профессор, подполковник милиции в отставке, федеральный судья Ростовской области.

– Неужели вам не предлагали переехать в Москву, не сулили золотые горы?

– Гор золотых не сулили, но в Москву звали, и не раз. Обещали купить здесь квартиру, я должен был сидеть и писать книги. Но мне это все было неинтересно. Меня никогда Москва не тянула.

– В свое время «Антикиллер», сделанный Егором Кончаловским по вашей книге, произвел фурор, его смотрели, его активно обсуждали. Вы принимали участие в написании сценария первого фильма?

– Да, я был соавтором сценария, поэтому постоянно отслеживал его изменения. Три момента в нем мне сразу не понравились. Неожиданно оказалось, что лидер бандитской организации Шаман – гомосексуалист. В сценарии он приходит домой, а в его постели лежит мужчина, участник его банды. Я сразу сказал, что это бред собачий. Второй кадр там был такой – командир СОБРа, по национальности еврей (хотя я не видел ни одного командира такой национальности), идет в синагогу, а навстречу ему идет бандит, тоже еврей. Около двери они встречаются и обмениваются многозначительными взглядами. И третье, что придумал Егор Кончаловский, это мужчина и женщина – дауны, влюбленной парочкой бродящие по городу. Это был мой первый фильм, я за него сильно переживал и в договоре в примечании вывел, что в кино не должно быть тем гомосексуализма, сионизма и не должно быть даунов. Меня послушали.

– Вы доктор юридических наук, вас можно обмануть при подписании договора с издательством или киностудией?

– Обмануть меня нельзя, хотя и пытались. Как-то киношники подсунули мне договор, по которому они могли забрать права на мою книгу на всю жизнь. Другие заложили условие, что если они книгу экранизируют и в процессе работы окажется, что я не выполнил каких-то обязанностей, то я все права на книгу теряю.

– Нравится ли вам, как Гоша Куценко сыграл главного героя Лиса?

– Гоша Куценко мне нравится, и я был рад, когда узнал, что именно он будет играть.

– Что осталось от вашей книги во втором «Антикиллере»?

– Здесь я уже не был автором сценария. От книги там было название, сцена с Лешим, агентом Лиса, как он в камере разрабатывает человечка (кстати, очень хорошая сцена). Была сцена стрельбы в поезде сотрудниками милиции. Это реальный случай. Я по этому делу проводил служебно-уставную экспертизу по стрельбе в поезде сотрудниками милиции. Потом благодаря этой экспертизе человек получил не двенадцать лет, как просил судья, а год и месяц, то, что он отбыл в СИЗО. И чеченцы еще вошли, группа боевиков, которые приехали уничтожать тиходонский СОБР. Где-то процентов десять от книги. Но снят он был хорошо. Другое дело, что со сценарием там была некоторая сложность. После второго фильма я был здорово расстроен, сидел после премьеры с приятелем в гостинице «Россия», пил коньяк, ругался. Но потом оказалось, что фильм смотрят с удовольствием, хвалят, а заодно хвалят и меня. Так что я успокоился.

– В третьем кино соавтором сценария числится даже Гоша Куценко, вас же там опять нет.

– Да, там заявлено восемь соавторов. Все говорят, что это похоже на письмо из Простоквашино, когда каждый написал по строчке, а получилось непонятно что. Снято хорошо, но как-то все запутано.

– Что осталось от книги?

– Название. Это уже мой пятый фильм, поэтому я отношусь к этому спокойно. Если кому-то надо будет, возьмет книгу и прочитает, чтобы узнать, как было на самом деле. Это то, за что я отвечаю.

– Какую книгу вы хотели бы экранизировать?

– Таких книг много. Кто читает мои книги, говорит, что это уже готовая сценарная форма. Актуальной была бы повесть «Привести в исполнение» про работу группы, приводящей в исполнение смертную казнь. Если этот фильм снять, то это была бы мощная гиря на весы общественного мнения, особенно сейчас, когда встает вопрос о смертной казни.

– Вы сейчас что-то пишете?

– Я всегда что-то пишу. Недавно вышла книга «Антикиллер-3», «Допрос с пристрастием» называется. Сдал фантастическую повесть «Отдаленные последствия», пишу две вещи. Одна плановая для издательства «АСТ» и вторая не плановая, это будет история, связанная с украинским газом.

– Кого вы читаете из собратьев по перу?

– Я читаю Кивинова и Константинова.

– А дамы?

– Маринину, как и всех девушек, я люблю и уважаю.

Данил КОРЕЦКИЙ