В современном театре нет героя. Но есть ли он в окружающей жизни? Память драмы

В издательстве «Новое литературное обозрение» вышла в свет книга театрального критика Павла Руднева «Драма памяти». Она посвящена исследованию советской послевоенной и постсоветской драматургии с 1950‑х годов до наших дней и ставит перед собой задачу представить развитие драматургии как эволюционный, непрерывный процесс: драматургия меняется адекватно и соразмерно трансформациям времени, в которое она вглядывается, пытается осмыслить и понять. Пожалуй, не кто другой, как Павел Руднев, мог справиться с такой задачей: ведь он не только критик, но и один из ведущих культуртрегеров современного российского театра – организатор фестивалей и режиссерских лабораторий, следящий за развитием театра не только в Москве, но и во всей России.

Уже само название его монографии – «Драма памяти» – обозначает проблему, актуальную отнюдь не только для театра: отсутствие длительной исторической памяти. Стремление видеть историю в том ключе, который удобен в настоящий момент времени, вычеркивая и затушевывая остальное, – черта, свойственная нашему обществу в целом. Так горели когда-то русские деревянные средневековые города в отличие от каменных европейских, оставляя после себя только пепел; так уже в ХХ веке сносились памятники, переименовывались улицы и города, а что страшнее – уничтожались и «не соответствующие времени» люди. Чтобы не повторить этих ошибок, собственно, и существует память, не ностальгическая только, но и критическая. Потеря памяти – драма не только конкретного человека, но и страны в целом. Павел Руднев эту память кропотливо и бережно восстанавливает, через сферу драматургии он говорит, конечно, отнюдь не только о театре.Начинается книга с одной из главных «травм» нашей истории ХХ века – Великой Отечественной войны и ее отражения в драматургии Виктора Розова, Алексея Арбузова, Александра Володина. Речь здесь не столько даже о самой войне, сколько о человеке, остающемся жить в мире после нее: «Травматизм войны перенесся в житейские будни, где уже нет поэтической одержимости, а есть прозаическая привычка. …Война оказалась их единственной ценностью, камертоном их жизни, их молодостью и житейским ориентиром. Ценностная линейка сломалась, и мир стал невыносим». Или, как говорит арбузовский Марат: «Сотни тысяч умерли за то, чтобы мы были необыкновенны, одержимы, счастливы. …А где оно – где обещанное?» Важно, что Руднев уже здесь как отличительную черту выделяет интерес отечественной драматургии к исследованию острых и актуальных вопросов, стоящих перед человеком во времени, тем самым наводя мост к пьесам последующих эпох, несмотря на разницу в стиле письма, языке, персонажах.Ключевой фигурой в изменении драматургического письма автор видит Людмилу Петрушевскую: «Вся современная драма – последствие той революции, которую произвела в русской пьесе Людмила Петрушевская». Два основных фактора: новый – люмпенизированный – герой и особое внимание к языку: «В ее пьесах язык быстрее, чем события и поведение героев, сигнализирует о проблемах сознания, о неврозах и конфликтах персонажей». Собственно, развитие этих двух «генеральных линий» – героя и языка – Павел Руднев прослеживает в русской драматургии вплоть до сегодняшнего дня: будь то провинциальные персонажи Николая Коляды и Василия Сигарева или «маленький человек» Евгения Гришковца, ритмически выстроенные тексты Ивана Вырыпаева или намеренная немота пьес Павла Пряжко.На страницах книги речь идет не только о конкретных персоналиях, но и о наиболее значимых драматургических течениях, школах. Так, например, автор «реабилитирует» направление производственной драмы 1970‑х, выявляя в нем значимые для эпохи тексты, а также и черты, в дальнейшем получившие развитие в документальном театре начала XXI века. Проявляющиеся при чтении «Драмы памяти» рифмы вообще одна из ценностей этого труда: так и в человеческой памяти не все линейно, не все движется по прямой – в настоящем вдруг проглядывает контур давно минувшего, воспоминания мучают и не отпускают, требуют ответа неразрешенные когда-то вопросы. Так, герой сигаревского «Пластилина», одной из самых резонансных пьес первого десятилетия XXI века, поставленной Кириллом Серебренниковым, мальчик Максим неожиданно рифмуется с юным бунтарем Олегом из розовской «В поисках радости», а тоска по невозможности обретения дома, остро прозвучавшая в легендарном «Серсо» (пьеса Виктора Славкина, вошедшая в историю театра благодаря спектаклю Анатолия Васильева), отзывается и в современных пьесах, показывая, что проблема эта, увы, так и не решена.«Драма памяти» свидетельствует о том, что отечественные драматурги были и продолжают быть исследователями действительности, фиксирующими в своих текстах те проблемы, которые актуальны для общества в целом: «У литературы и тем более у драматургии есть такое свойство – сканирование общественных проблем, диагностика реальности, предвосхищение будущего». Много говорится о том, что в современном театре нет героя, но есть ли он в окружающей жизни? Так, Павел Руднев в своих наблюдениях за эволюцией героя в драматургии выделяет такие его черты, как виктимность (статус жертвы), вынужденность, взрослое детство, галлюцинирование, киноморфность (копирование моделей поведения тех или иных героев массового кинематографа), потеря дома. И, кажется, это вполне соотносится с тем, какие тенденции прослеживаются и в нашей жизни. Поиск жизненных оснований, своего рода богоискательство не случайно становится главной темой в творчестве ведущего драматурга современной России Ивана Вырыпаева (Павел Руднев вполне логично прослеживает в его творчестве нарастающую проповедническую интонацию) – в окружающей нас действительности скрепыс трудом находятся где-либо, кроме как в утопически прекрасном прошлом. А утрата словом ведущей роли в сегодняшнем коммуникативном пространстве отражается в аскезе реплик в пьесах Пряжко.Собственно, книга Павла Руднева является убедительным ответом на постоянно звучащие жалобы на то, что-де достойной современной драматургии не существует: до сих пор во многих учебных курсах, например, самым «свежим» из драматургических имен числится Александр Вампилов. Одна из особенностей искусства как способа познания действительности – его содержание прирастает от количества восприятий, и в этом смысле оно не может в полной мере состояться вне контакта со зрителями, читателями, слушателями. Часть ответственности за появление значительных произведений искусства лежит, таким образом, на тех, кто его воспринимает: необходимо смотреть современное кино, читать современную литературу, ходить на постановки современных пьес. Для драматургии, пожалуй, это особенно значимо: ведь пьеса подразумевает постановку в театре, встречу не только с читателями, но и со зрителями. Еще одна «драма» отечественной драмы – ее недопоставленность: не увидел спектаклей по своим пьесам Вампилов, запрещали Петрушевскую, да и сегодня в общественном сознании современная драматургия пребывает в некой резервации и нуждается в зрителе. Вернее будет сказать: мы нуждаемся в том, чтобы стать ее зрителями.«Одна из потаенных целей этой книги – понять… какие невидимые нити сшивают поколения, не видевшие друг друга», – признается Павел Руднев в предисловии. На страницах его труда эта встреча поколений происходит, реплики складываются в диалог, действия приводят к событию – обретению памяти. Словом, происходит ровно то, что крайне значимо не только для искусствоведов или историков театра, но и, уверен, для каждого из нас, живущих здесь и сейчас и имеющих право и ответственность помнить.