На чтение: ≈ 16 мин.Мне приходится принимать участие, кажется, в десятом обсуждении проблемы ЕГЭ на парламентских слушаниях, «круглых столах» и специальных конференциях. И вот едва ли не в десятый раз ставится один и тот же вопрос перед исполнительной властью Российской Федерации. Почему в России до сих пор не создана авторитетная и независимая от федеральных образовательных властей комиссия для подведения итогов эксперимента? Убежден, что ни сам эксперимент, ни подведение его итогов не соответствуют элементарным требованиям, которые должна предъявлять наука, в том числе наука управления. Почему?
Во-первых, участники эксперимента находились в ситуации прямой материальной заинтересованности в его результатах. Представьте себе физика, который проводит эксперимент и заранее знает, что в случае положительного результата ему дадут материальное поощрение, оставят оборудование. Если же результат будет отрицательным (а это тоже результат в науке), то ничего материального он не получит. Будет ли в такой ситуации соблюдаться чистота эксперимента? Сомневаюсь. Вспоминаю Томаса Гоббса, который 400 лет назад заявил: «Если бы геометрические аксиомы задевали интересы людей, они бы опровергались».
Во-вторых, как правило, официальное обсуждение итогов эксперимента проводилось с теми, кто находился в прямом подчинении по отношению к организаторам эксперимента, либо был прямо заинтересован в его положительных результатах. Помните, как у Жванецкого: «Отзывы на вашу программу о нас пишем мы сами, поэтому не волнуйтесь, ваше мнение нам известно».
Например, на предыдущем «круглом столе» в Государственной Думе большинство участников, которых организаторы не отбирали, приглашая всех, выступили против единого государственного экзамена. «За» активно высказывались только представители Федерального института педагогических измерений. При всем уважении к этим господам как специалистам хотел бы сказать, что они не могут быть независимыми экспертами в данном вопросе по одной простой причине – конфликт интересов. Представьте себе независимого эксперта, одновременно являющегося представителем фирмы, которая продвигает данное лекарство на рынок. Здесь ситуация аналогичная.
Поэтому вновь поднимается вопрос о создании независимой комиссии для подведения итогов эксперимента по единому госэкзамену. Если коллеги по исполнительной власти пойдут на это, будем приветствовать. Если нет – вынуждены будем осенью создать такую независимую комиссию самостоятельно.
Считаю, что такая независимая комиссия должна сопоставить заявленные цели введения единого государственного экзамена с полученными результатами. Именно потому, что такой комиссии нет, до сих пор нет четких ответов на целый ряд вопросов.
Первое – перегрузки. Когда вводился ЕГЭ, утверждалось, что он сократит перегрузки. Никаких исследований на тему о том, подтвердилась ли эта гипотеза, нет. С одной стороны, вроде бы хорошо, что дети сдают экзамен один раз. С другой стороны, представьте себе российскую футбольную сборную, которая имела бы только один матч – первый матч с командой Испании. Болельщики никогда бы не узнали, что она способна обыграть команду Голландии.
В каком случае ребенок получает большие перегрузки: сдавая ЕГЭ или сдавая традиционные экзамены? Подобные исследования не известны.
Второе – заявленная целью ЕГЭ победа над коррупцией. Если верить фонду «Индем», (а более квалифицированных экспертов в этом вопросе в стране нет), исследования показывают, что графики нарастания широкомасштабного эксперимента по ЕГЭ и роста коррупции в образовании если не прямо совпадают, то идут в одном направлении. Нельзя утверждать, что коррупция растет именно по причине единого государственного экзамена, но можно точно утверждать, что ЕГЭ коррупцию не остановил и даже не сократил.
Недавно я сообщил Любови Николаевне Глебовой, руководителю Рособрнадзора, что, по моей информации, хороший ЕГЭ в одной из республик стоит 60 тысяч рублей, в одном из сибирских городов – 30 тысяч рублей. Любовь Николаевна пообещала выслать «десанты» во все регионы, где результаты ЕГЭ будут сильно отклоняться от среднестатистических. Во-первых, они могут сильно и не отклоняться, а во-вторых, это значит, что в следующем году цена хорошего ЕГЭ в республике повысится до 100 тысяч рублей.
Третье – расширение академической мобильности в территориальном плане. Действительно, это один из положительных результатов ЕГЭ. Такая мобильность несколько расширилась, больше детей из малых городов и сел стали поступать в столичные университеты. Но затем произошла стагнация, поскольку главная причина слабой академической мобильности – не боязнь ехать сдавать экзамены в Москву или Петербург, а трудности последующего проживания в одной из столиц, поскольку стоимость жизни в них на порядок выше, чем в провинциальных городах, не говоря уже о селе. Никаких результатов, сводных данных по годам о росте или остановке академической мобильности в Государственную Думу и Совет Федерации не представлено.
Четвертое – получение достоверной управленческой информации, на основе которой будут приниматься правильные управленческие решения. Действительно, по результатам ЕГЭ очень просто сопоставить достижения различных российских регионов, но беда в том, что об этом знают не только в Рособрнадзоре, но и в самих российских регионах.
По имеющейся информации, во многих регионах, прежде всего в селе, губернаторы дают прямое указание поднимать результаты единого государственного экзамена, что отчасти объясняет повышение академической мобильности в территориальном плане. Детям просто впрямую помогают. При этом региону не обязательно становиться общероссийским лидером, ему достаточно уйти из общероссийских аутсайдеров.
До сих пор никакие данные о том, насколько достоверны результаты ЕГЭ, какова доля искажений, связанных с политикой региональных властей, в парламент не представлены.
Пятое – соответствие международному опыту. Говорилось, что ЕГЭ – это практика всего мира. И не совсем верно. Во-первых, во многих странах ЕГЭ имеет добровольный характер, в том числе в плане учета результатов экзамена университетами. Во-вторых, в Испании, например, ЕГЭ отменили. В Северной Ирландии и Уэльсе ЕГЭ отменен, а в Великобритании идут бурные дискуссии по поводу пользы от системы тестирования. Такие же дискуссии проходили и в Южной Корее, где, кстати, как и в России, правда, не при ЕГЭ, а при едином муниципальном экзамене уже зафиксированы случаи самоубийств среди школьников – так высока цена вопроса.
Кроме того, если оценивать работу школы, то ЕГЭ в качестве единственного и даже основного критерия не выдерживает никакой критики. В той же Великобритании, например, оценка качества работы с детьми производится по 98 показателям. Наверное, это слишком много, но картина получается намного более объемной, чем та, которую мы имеем по единому, единственному государственному экзамену.
И вообще паровоз должен существовать не для машиниста, а ЕГЭ – не для управленцев. ЕГЭ прежде всего существует для детей, родителей, в конечном счете для обеспечения качества образования, достойного будущего ребят и страны в целом.
Шестое – объективность оценки уровня подготовки выпускников. Это, пожалуй, главный аргумент сторонников единого государственного экзамена. И действительно, кажется, что компьютер намного лучше, чем субъективные учителя, оценивает результаты единого государственного экзамена. Однако возникает, как минимум, два вопроса.
Вопрос первый. Что необходимо оценивать, по крайней мере, в гуманитарных науках, и поддается ли это оценке с помощью единого государственного экзамена? Каково будет соотношение эрудиции и творческих способностей при проверке ЕГЭ?
Ни для кого не секрет, что Российский философский конгресс, большинство ассоциаций литераторов высказываются против единого государственного экзамена, полагая, что этот материал невозможно формализовать. Я лично придерживаюсь той же точки зрения и вспоминаю известное высказывание моей замечательной учительницы литературы, которая говорила, что литература – это не учебный предмет, а воспитание души. Тесты ЕГЭ строятся по известному принципу:
«Отговорила роща золотая, березовым, веселым языком». (Ребята, какой художественный прием применен здесь?)
«И журавли, печально пролетая, уж не жалеют больше ни о ком». (Ребята, какой художественный прием применен здесь?)
Я близко к тексту цитирую те материалы, которые были представлены мне Виктором Александровичем Болотовым. Конечно, ни о какой литературе здесь говорить не приходится.
Вопрос второй. Почему к выпускнику медицинского университета или выпускнику технического университета предъявляются более мягкие требования, чем к ребенку, оканчивающему школу? Ведь выпускные экзамены, защиту диплома у студентов принимают преподаватели своего вуза плюс преподаватели других вузов. Почему нельзя пойти по той же линии в отношении школьника?
Кроме всего прочего, можно использовать московский опыт, когда математические задания, выполненные не в тестовой, а в обычной технологии, проверяли учителя других школ. Здесь обеспечивается объективность, независимость и в то же время исключаются те издержки, которые возникают в ситуации обычного ЕГЭ. Спрашивается: изучается ли подобный опыт в Рособрнадзоре? Чем он устраивает или не устраивает представителей исполнительной власти?
Седьмое – соответствие технологии ЕГЭ главным задачам образования. Про творческие способности уже много говорилось. Но возникает вопрос: в какой мере ЕГЭ ориентирует учителя на развитие того, что является, пожалуй, самым главным в школе, – на развитие речи, на развитие любви к предмету, на развитие коммуникативных способностей?
Позволю себе процитировать письмо учительницы в одну из педагогических газет: «Я уже не учила их математике, а просто натаскивала по тестам ЕГЭ, а дети не очень-то хотели натаскиваться». Это про математику. А что сказать про другие гуманитарные предметы?
Естественно, нельзя не принять во внимание, что российская школа в постсоветский период практически перестала заниматься воспитанием. 55 процентов российских старшеклассников, молодежи заявили, что они готовы преступить любые моральные заповеди ради того, чтобы добиться жизненного успеха. Спрашивается, какой вклад в дальнейшее развитие этого процесса внесет единый государственный экзамен? Не думаю, что позитивный. Где доказательства того, что преимущества ЕГЭ перевешивают его издержки?
Восьмое – «штрафники» ЕГЭ. Пока обсуждаются всякие скандалы, на самом деле страна оказывается перед угрозой реальной катастрофы. В 2008 году двойки получили 25 процентов выпускников – по литературе и 23 процента – по математике, 11 процентов – по русскому языку. Плюс от 13 до 6 процентов по другим предметам. Как только в следующем году будет ликвидирована система прибавления балла к «двойке», половина детей рискуют вместо аттестата получить «волчий билет».
Будут ли внесены соответствующие изменения в законодательство? Мы за то, чтобы они вносились, чтобы «двойка» по ЕГЭ не являлась основанием для отказа в выдаче аттестата. Но это вопрос к законодательству и к законодателю. Поэтому в следующем году мы можем столкнуться уже не с мелкими скандалами, а действительно с грандиозной проблемой для детей. Я знаю людей, которые убеждены, что ЕГЭ введен специально для того, чтобы ограничить доступ к высшему образованию.
Выбор читателей
Комментарии