В школу-новостройку упрямцы родители не захотели отдать своих детей. Вместо семи первых классов на новый учебный год школа не набрала и четырех. Учителя и директор школы решили сократить учительницу высокого профессионального уровня, независимую по характеру. Родители возмутились: она уже вела целый год подготовительный класс. Хотели учить детей только у нее. Обратились в соседнюю школу: <>, – отказался и там директор.

Кинулись в роно. <>, – ответили там.

<>, – парировали строптивцы и создали платный класс при разорившемся детском садике. Через год малыши продемонстрировали блестящие результаты. Но разнообразные попытки привести к знаменателю дерзких упрямцев не прекращаются на разных уровнях управления.

Группа родителей отважилась предложить директору одной из школ города платного учителя английского языка. <>.

– Не быть этому, здесь я решаю! – напомнила директриса и категорически отказалась вести переговоры.

Кружок <> начал заниматься по вечерам в одной из семей с обширными апартаментами. <>, – шутят родители, поскольку отношения не оформлены и скрываются от налоговой инспекции.

Тайное, запретное, коллективное изучение иностранного языка оказалось продуктивнее всех других методик.

…Молодая директор все не могла решить: оставаться или уйти с этого хлопотного поста. И вдруг повезло, в 6-й класс пришел новичок с мамой-миллионершей, пообещавшей школе <>, если мальчика возьмут в класс к известной в городе прославленной учительнице литературы.

Но беда была в том, что в этот класс уже запихнули 36 человек, как и в параллельный. Учительница настаивала на <> и предлагала открыть для слабых класс компенсирующего обучения. Это бы решило проблему переполненности.

– У нас нет для этого условий, – отказывалась директор, – учить некому. Получится только еще один <>.

Дебаты разгорелись. Опрашивались и дети, и родители. Учительница оказалась в меньшинстве. Пик скандала выпал на ее урок в 10-м классе.

…Дверь распахнулась, напряженная фигура директрисы на пороге не могла заслонить прятавшееся за ней гневное лицо женщины, которую в школе звали <>.

– Анна Петровна, можно вас на минутку, – обратилась директор к учительнице.

Тон ее показался Анне Петровне оскорбительным: почудилось вроде бы <>.

– У меня урок! Разве вы не видите, я занята. Зайду, когда освобожусь.

– Но мать Костика не может ждать, она уезжает. Мы хотим услышать, что вы сказали Костику на уроке, что он прибежал домой как невменяемый?

– Ах, что я сказала? Учительница бросила урок в 10-м классе и рванулась в 6-й, где <> в этот момент физику. Распахнула дверь:

– Дети, повторите этим людям, что я такого сказала Костику на уроке?

– Вы сказали, что раз он не дотягивает до уровня нашего класса, ему надо учиться в другом, специальном, который для таких, как он, и надо открывать.

И пошло. И заварилось. Загорелось. Рвануло. Учительница, проработавшая в этой школе почти 30 лет, бывшая ее визитной карточкой, пишет заявление об увольнении по собственному желанию. Как и многие в подобных ситуациях, не для того, чтобы уволиться, а чтобы привлечь внимание общественности к проблеме.

Но директор немедленно заявление подписывает. Следуют родительские петиции. Классное собрание выпускников гуманитарного класса: они могут остаться без учителя словесности среди учебного года. Без учителя, ради которого их когда-то в эту школу привели.

В роно поддержали директора: кадровые вопросы – ваши.

Результат?

Учительница после нервного потрясения тяжко заболела.

Костика вместе с миллионами из школы забрали – в частную школу-пансионат, где по 10 человек в классе работают с освобожденным воспитателем и психологом.

Галина ФРОЛОВА

Новосибирск

Я – дочь сельских учителей, люблю своих родителей, выбрала их профессию, хочу, как и они, работать в сельской школе. Но… моя мама – учительница начальных классов, отличник народного просвещения, педагог с 25-летним стажем, не стерпев унижений от директора, с марта 1992 года ушла на пенсию по выслуге лет. Отца, учителя математики, учителя-методиста, учителя высшей категории, разработавшего множество различных пособий, приборов, игр, уволили. Пострадал он из-за своих принципов: честности, неподкупности, требовательности. Администрация настраивала учащихся против него даже в присутствии меня, его дочери. Ученики могли не прийти на урок математики по той причине, что их просто не пускали туда: <>. Сколько раз, придя на работу, отец обнаруживал, что ключ не подходит к замку его кабинета – кто-то замок поменял без его ведома. Много времени уходило на поиски ключа, а дети стояли пол-урока под дверью. Виноват в этом оказывался мой отец. В школе придумывали с легкой руки администрации различные небылицы о моем отце, издевались в течение 5 лет (со дня вступления в должность нынешнего директора), несколько раз пытались уволить и наконец уволили по ст. 33 п.3.

Полгода мы живем без всяких средств. Кстати, именно по этой причине с июля почтальон не приносит нам <>, которую родители выписывали с 1966 года. Что делать?

Татьяна ЗИМОВЕЙСКАЯ, студентка 3-го курса Константиновского

педагогического училища

ст. Усть-Быстрянская,

Усть-Донецкий район,

Ростовская область

Придите и попугайте

Директор объявил учительнице выговор за отмену занятий и вывесил приказ на всеобщее обозрение. Зоя Николаевна – назовем так мою собеседницу – считает наказание слишком суровым. Да, она отпустила своих первоклашек по домам после первого урока, но причина-то у нее была серьезная, уважительная. Пришлось уйти так срочно, что не успела даже никого в школе предупредить.

Случись эта история лет 10-15 назад, реакция была бы другой. Но сейчас, когда криминогенная обстановка так обострена, происшедшее сочли серьезным педагогическим проступком.

Ребята добирались домой сами, не дождавшись взрослых, кто-то сел не в тот автобус, некоторые не могли попасть в квартиры и слонялись в окрестных дворах. Но главное – среди родителей, которые не застали детей в школе после уроков, началась паника. Однако все дети в конце концов целыми и невредимыми добрались домой. Так что можно было считать, что инцидент исчерпан и выговор, видимо, был заслуженным, хотя и обидным для учителя наказанием.

Но учительница с выговором не согласилась. Оспаривание правомерности выговора обострило ее отношения с директором, и Зое Николаевне, по ее словам, чуть ли не каждый день приходится переносить тяжелейшие сцены, ее оскорбляют, вынуждают уйти из школы. И все это тет-а-тет.

Предупреждаю Зою Николаевну: факты, которые невозможно подтвердить документально, – пустое сотрясение воздуха. Почему, кстати, она сама не обратилась в суд, есть статья, по которой нарушение чести и достоинства личности карается весьма строго?

По мнению моей собеседницы, есть одно свидетельство необъективного отношения к ней директора, и оно зафиксировано. На собрании она была названа им в числе тех учителей, которые <>.

По опыту знаю, какая это сложная, трудоемкая, просто мучительная работа – выявление профессионального уровня учителя. У моей собеседницы – целый набор званий и наград. Раньше бы они производили почти магическое впечатление. Но сегодня награды те изрядно потускнели от времени: она пенсионерка, и с немалым стажем.

Конечно, и в шестьдесят с гаком можно сохранить блестящую педагогическую форму. Примеров этому множество.

И все же, чтобы определить профессиональный уровень учителя, есть один бесспорный способ – смотреть его уроки, изучать стиль, опыт. И, конечно, не эпизодически, а в системе.

Лицо Зои Николаевны вдруг разительно меняется, и она громко отчеканивает:

– Я никого на свои уроки не пущу.

Разговор заходит в тупик. Задаю, как мне кажется, последний традиционный вопрос: чего же моя собеседница ждет от публикации в <>?

– Публикации? – удивленно переспрашивает Зоя Николаевна. – Нет, публиковать ничего не надо. Я надеялась, что вы мне поможете убрать директора.

Снова меня толчком перебрасывает в прошлое. Режет ухо популярное в <> слово <>. Как будто речь идет не о человеке, а о каком-то столе или стуле.

– Вы ничего не пишите, только придите в школу и попугайте.

Использовать журналиста в качестве пугала или тарана, или, на худой конец, толкача… Пожалуй, это не только благополучно перекочевало к нам из прошлого, но и приобрело еще более циничный характер.

Убеждаю Зою Николаевну, что при всем своем желании вынуть из кармана приказ о снятии с работы директора я, увы, не могу. И вообще решать вопрос о <> – не в моей компетенции. Тем более фактов у нее нет. Нет и компромата: директор не берет взяток, не торгует аттестатами и не тащит домой школьное имущество. Он просто не умеет руководить. Но доказать это трудно. Куда бы она ни обращалась – нигде ее не поддерживают.

Куда же обращалась Зоя Николаевна? Перечень организаций занял бы целую газетную колонку. Городские и областные инстанции, пресса, телевидение… В эту <>, оказывается, втянуто множество людей. Но, в отличие от застоя, все ограничились лишь выслушиванием. Видимо, выработалась защитная реакция, боязнь запутаться в этом клубке.

– Но я продолжаю бороться. За меня весь микрорайон! И родители, и дети.

Виктория ГАЛКИНА

Иркутск