В шесть, но с семи Бессердечно забирать у ребенка год детства

…В учебники и тетрадки сына, семилетнего ученика первого (по-старому, считай, второго) класса обычной белорусской школы, я заглядываю с любопытством и… уважением. Объем, сложность, темпы постижения учебного материала впечатляют. Правда, дети века компьютерной технологии совсем другие…
Хотя какие другие? Вот недавно случайно услышала, как отвечает на вопрос, что такое счастье (учебник для первого класса “Человек и общество”), мой семилетний “философ”: “Это когда уроки кончаются и можно поиграть или посмотреть телек”. Говорилось это, между прочим, любимому плюшевому слоненку, запрятанному на время выполнения домашнего задания за пазуху…
Да, первым практическим шагом белорусской школьной реформы стал переход на обучение с шести лет и как следствие смещение на год подготовительного возраста. В связи с чем даже система дошкольного воспитания в Белоруссии стала именоваться системой дошкольного образования. Приход в школу шестилеток объяснялся как мировой тенденцией (во многих странах начинают учиться и с пяти лет), так и благоприятными условиями, сложившимися в республике де-факто. В Белоруссии смогли сохранить детские сады, которые посещают ныне до 90% юных граждан республики. А демографическая ситуация позволила разместить в пустующих группах почти всех новичков. Что вкупе с щадящим режимом и лучшим по сравнению со школьным общепитом позволило белорусским родителям достаточно спокойно воспринять переход на обучение с шести лет. В отличие, скажем, от россиян.
Однако сегодня я бы не сказала, что этот вопрос решен полностью и окончательно. Недавно достаточно разумная мама двоих детей призналась мне: то, что старший сын пошел в школу с шести лет, она считает самой большой родительской ошибкой, которая ни в коем случае не повторится с младшим, хотя на первое сентября ему исполнилось полных шесть с половиной лет.
То, что сегодня этой позиции начинает придерживаться значительная часть родителей, видно невооруженным глазом. Ведь в тех же подготовительных классах сейчас за партами сидят и незрелые шестилетки, и уверенные в себе семилетние ученики. (Что, между прочим, ставит учителя в достаточно сложное положение – ведь годовая разница в таком возрасте почти равна дистанции между поколениями). Не все из них, кстати, получили отсрочки по медицинским показаниям – многие пошли в школу с 7 лет в результате осознанного выбора родителей. Хотя, заметим, осуществить его непросто: те же детские сады весьма неохотно оставляют в своих рядах шестилетних воспитанников.
Что же сегодня движет родителями? Как призналась мне та же знакомая мама, в случае с первым сыном верх одерживали прагматические соображения. “Английская” школа, знакомая учительница, готовность ребенка к обучению (при вступительном тестировании – официально запрещенном, но широко применяемом в школах – он набрал максимально возможную сумму баллов). В расчет на семейном совете принималась даже такая отдаленная перспектива, как служба в армии, – не идти же туда в самом деле, не доучившись. Поэтому лучше уж пусть учиться с шести.
И все было замечательно первые две четверти. А потом начались слезы по утрам с мольбой не вести в школу – “Мне там страшно”. Пришлось обращаться к психологу, которая, понаблюдав за мальчиком, сказала, что его явно поторопились отдавать “в люди”. Ибо готовность к обучению определяется не правильными ответами на тесты, а наличием определенных психофизических свойств.
– Понимаете, – объясняла мне мама, – я слишком поздно осознала, что бессердечно забрала у ребенка не просто год детства, а год роста. Ну как если бы сорвала с ветки недозревшее яблоко…
Сравнение хорошее, хотя и чисто эмоциональное. Но инстинктивно и эта мама, и многие другие родители шестилеток правы. Несмотря на щадящий режим – без домашних заданий, оценок и отметок, с дополнительными каникулами, – подготовительный класс в новой реформенной белорусской школе стал все-таки первой школьной ступенью. То есть совершенно новым по сравнению с игрой видом деятельности и достаточно тяжелым, систематическим трудом, которым, как ни крути, является учеба. Облегченность подготовительного класса уже никого не обманывает: тот же первый с лихвой ее компенсирует. Но, согласитесь, не должно в начальной школе случиться то, что случилось с ребенком еще одной моей знакомой мамы. Проболев три недели в первом классе, Мальчик вынужден был заниматься все каникулы с репетитором. “Потому что учительница сказала: мы можем отстать от программы навсегда…”
Проблема начальной школы кроется сегодня не в количестве тяжелых книг, а в огромном объеме знаний, который на все том же традиционном уровне предлагают шестилеткам. А ведь их возраст не случайно назван переходным: от детства с его познанием мира через игру к более взрослому. Хорошо, если на этом переходном возрасте встретится терпеливый и знающий учитель. А я на днях стала невольной свидетельницей разговора двух молодых особ, судя по всему, выпускниц педагогического колледжа. Одна из них говорила с завистью подруге: “Хорошо тебе – в университет поступила… А я со своей продленкой точно в психушку попаду. Это же не шестилетние дети, а малолетние громилы! Ни посидеть тихо, ни сказку послушать, ни уроки сделать – крушат все подряд”. Но как прикажете объяснять человеку со средним специальным (как минимум) педагогическим образованием, что в силу особенностей возраста шестилетние дети физически не могут высидеть в продленке второй учебный день?
Обучать детей можно действительно и с трех, и с пяти лет. Важно только, чему и как, отталкиваясь от природы ребенка. Пока же белорусским родителям кажется (и не без оснований), что в новой, 12-летней школе просто перераспределили груз знаний, растянув его вместо одиннадцати на 12 лет. И тем самым невольно подталкивая их к святому подлогу: начинать обучение своих дорогих шестилеток годом позже. Ведь какими бы ни были дети в век информационных технологий, они все-таки остаются детьми.

Светлана ГЕРАСИМОВА
Минск