В предчувствии нового Дарвина

Ивин А.А. Риторика: искусство убеждать. Учебное пособие. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2002. – 302 с.

Непросто написать учебник по науке, которая в теоретической своей части не столько развивается со времени своего рождения, сколько регрессирует, полностью растворяясь в практических технологиях. Сам автор этого пособия даже не счел нужным привести буквальное значение слова “риторика” на греческом языке (теория красноречия, или наука об ораторском искусстве). Он считает более удачным для дисциплины название – теория аргументации, которое помогло бы избежать путаницы между риторикой как анализом способов убеждения и риторикой как лингвистической дисциплиной, занимающейся изучением выразительных способностей естественного языка. Однако кого сейчас можно в чем-то убедить посредством учебника? Подавив сокрушенный риторический вздох, автор вынужден согласиться оставить нетронутым традиционный термин – в первом из вышеприведенных смыслов.
Сама потребность в риторике, вспоминает Александр Ивин ее бурную историю, возникает в обществе, в котором есть нужда в словесном убеждении, а не только в принуждении путем насилия или угроз. В Древней Греции риторика развивалась, так сказать, в ногу с развитием демократии (как только последняя становилась все более и более управляемой, первая приходила в упадок).
Интересно узнать, что первыми античными учителями красноречия были Тисий и Корак, которые ввели в обиход понятие плана ораторской речи, подвергли схематизации ее содержание. Постепенно выработался целый комплекс приемов убеждения, которые Сократ сравнивал со спортивно-борцовскими приемами.
Особых успехов добились с этой сфере софисты, первыми ставшие брать плату за обучение искусству убеждения, шокировав тогдашнюю философствующую публику. Эти искусители осмысливали речь как искусство, подчиняющееся определенным приемам и правилам, подчеркнув, что она далеко не всегда копирует реальность, но допускает и ложь. Платон, правда, пытался как мог оспорить такой подход, считая, что нельзя силой слов заставить малое казаться большим, и наоборот: “Всякая речь должна быть составлена словно живое существо, у нее должно быть тело с головой и ногами, причем туловище и конечности должны подходить друг другу и соответствовать целому”. Окончательное формирование риторики как науки состоялось в “Риторике” Аристотеля. Но после Цицерона она остановилась в своем развитии, все больше превращаясь в замкнутое в самом себе искусство красноречия.
Возрождение риторики на новых основах началось лишь в середине ХХ века – прежде всего под влиянием логических исследований естественного языка. Были отброшены предрассудки, будто процедура убеждений сводится только к построению логических доказательств, стало уделяться внимание и отбрасываемому ранее эмпирическому обоснованию теории практикой. Однако в настоящее время риторика лишена единой парадигмы или хотя бы немногих конкурирующих между собой научных школ.
Автор сравнивает современную риторику, находящуюся в процессе бурного развития, с теорией света накануне возникновения корпускулярной оптики И. Ньютона или развитием теории эволюции живых существ перед возникновением теории Ч.Дарвина. Сам ничуть не претендуя на роль новых Ньютона или Дарвина, он старается хоть как-то свести теоретические и практические концы с концами. Сам ареал обозрения остается ограничен индоевропейской (христианской) ментальностью, к каковой близка в данном случае в части монотеистичности и исламская ментальность. Между тем в буддизме всякая пропаганда идеи традиционно считается преступлением, подобным насилию над личностью. Не пора ли и риторику, подобно иным гуманитарным наукам, рассмотреть в более широком, мировом контексте? Если же оставаться на привычной почве, то разве современные PR-технологии с их невероятными приключениями фигуральных и буквальных тел и органов не дают существенных риторических уроков? Но автор этого материала не касается вовсе. Что ж, других “Риторик” на прилавках пока нет.

Семен Бобров