В поисках подобия. Грамотно мыслить умеют три процента пятнадцатилетних. Что происходит с остальными?

Работа с текстом – это, пожалуй, основное умение, которое требуется от любого человека в современном мире. Мы окружены текстами разного характера, разных жанров повсюду – от магазина до офиса и практически на любом рабочем месте. Товарные ярлыки, платежные квитанции, инструкции к бытовым приборам, технические характеристики, не говоря уж о деловых бумагах, статьях, докладах. Насколько приспособлено мышление выпускника нашей школы к чтению документов такого рода? И достаточно ли для этого навыков, полученных на уроках? Может быть, человек грамотный сам разберется, как заполнить анкету, написать деловое письмо? Такой круг вопросов мы обсуждаем сегодня со специалистом по когнитивной лингвистике, доктором филологических наук, профессором, ведущим научным сотрудником Института языкознания РАН Андреем КИБРИКОМ.

Cледует пояснить, наверное, что когнитивная лингвистика изучает язык как одну из форм мыслительной деятельности. Например, в ней исследуется влияние родного языка на представления о действительности. И наоборот – влияние общих мыслительных механизмов (память, внимание, сознание) на то, как человек строит или понимает языковое сообщение.

– С точки зрения лингвиста, то внимание, которое уделяется в школьной программе изучению художественной литературы, выглядит некоторым перекосом, – сказал Андрей Александрович. – Сочинения, которые дети пишут едва ли не с начальных классов, должны содержать анализ рассказов, повестей, а позже – романов русских классиков. Мало того: для поступления в вуз до последнего времени тоже требовалось продемонстрировать знание классических художественных текстов и умение излагать по определенным канонам некоторые суждения литературоведческого характера. Никто не спорит с тем, что Россия знаменита на весь мир великой литературой. Она и воспитывает, и развивает, и обогащает – все так. Но не менее хорошо известно, что прочитанный (а скорее непрочитанный) в пятнадцать лет по требованию учителя роман «Война и мир» часто остается непонятым на всю жизнь, как и гениальные произведения Гоголя, Пушкина, Достоевского. Но я не хочу сейчас углубляться в особенности восприятия школьниками разных возрастов произведений русских классиков. Меня интересует вопрос другой: почему именно художественный текст оказывается единственно достойным изучения в средней школе?

Традиция писать сочинения пришла к нам из классической дореволюционной гимназии. Однако там, насколько мне известно, от молодого человека требовался не литературоведческий разбор художественного произведения, а собственное рассуждение на морально-нравственные и философские темы. В советские времена, последовавшие затем, вольное размышление по поводу общечеловеческих проблем стало небезопасным и для учителя, и для ученика. Изложение содержания и анализ художественных особенностей по строго определенному канону могли сойти за умение мыслить. Так или иначе, вот уже в течение многих десятилетий родная речь изучается в нашей школе только в одном варианте: в жанре художественной прозы и поэзии. А знание русского языка исчерпывается правилами правописания. Все основные законы родного языка и речи остаются за пределами школьной программы. А в жизни современному молодому человеку приходится встречаться чаще всего с текстами совсем другого характера и писать отнюдь не сочинения по поводу прочитанных книг.

– А например, свою автобиографию при подаче заявления в вуз?

– И автобиографии, и заявления, личные и деловые письма. А читать предстоит документы, инструкции и прочие тексты научного и производственного характера.

– Андрей Александрович, может быть, человек грамотный и без специальной подготовки в них разберется? Он же проштудировал в школе десятки учебников, читал кое-какую дополнительную литературу!

– В нашем языке не случайны выражения: школярский подход, хорошо вышколенный человек. Учебники в большинстве своем содержат набор правил и приемов, которые следует применять для решения определенных проблемных задач. В дальнейшем человек должен сначала распознать подобие – определить, чем новая задача похожа на известные ему, – вспомнить правило или формулу, подходящую для решения, и сверить с ответом в конце книжки. Этот набор мыслительных действий нашим выпускникам, как правило, вполне доступен. А вот если уловить подобие не удается, если подходящей формулы нет в памяти, многие старшеклассники приходят в полную растерянность.

Примерно с 2000 года я внимательно слежу за результатами тестирования школьников, которое проводится международной Организацией экономического сотрудничества и развития. Эта организация объединяет больше десятка развитых стран. Россия ведет сейчас переговоры о вступлении в эту организацию и начиная с 2000 года дважды участвовала в тестировании старших школьников по системе PISA, которая представляет собой проверку умений пятнадцатилетних молодых людей по трем направлениям: грамотность чтения, математика и естественные науки. Все результаты интересны, но давайте остановимся на направлении, которое меня интересовало профессионально.

Под грамотностью чтения понимается способность человека к осмыслению письменных текстов и рефлексия о них. Важна не скорость чтения, не техника, а умение разобраться в содержании, найти нужные сведения, сообразить, где они могут пригодиться. То есть, по мнению специалистов, выпускник основной школы должен хорошо понимать тексты различных видов, размышлять над их содержанием, оценивать смысл и излагать свои мысли о прочитанном. Для прочтения предлагаются отрывки из художественных произведений, биографии, тексты развлекательного характера, личные письма, документы, статьи из газет и журналов, деловые инструкции, рекламные объявления, товарные ярлыки, географические карты. Оцениваются при этом когнитивные умения, которые можно объединить в три группы: нахождение информации, заданной в явном или неявном виде, интерпретация текста и оценка его.

В одном из заданий, например, предлагалось осмыслить и сопоставить два противоположных по смыслу высказывания на одну тему: об увлечении граффити, которое сейчас характерно для многих подростков. Защищая право молодых людей на такое увлечение, автор одного отрывка вспоминает о рекламе. Она же тоже появляется порою в самых неожиданных местах без разрешения на то прохожих! Эту простую связь уловили только сорок процентов российских участников опроса. Сорок два процента не поняли, причем тут реклама. А задание, предлагающее сопоставить стиль разных писем и назвать, какое из них лучше (независимо от согласия с позицией автора), выполнили только тридцать один процент наших ребят. Сорок шесть процентов испытывали затруднения, не поняв смысл и цель вопроса, а двадцать три процента даже не приступили к выполнению этой работы.

В принципе исследование любого текста, размышление, как лучше его организовать, что может служить смысловым узлом, стволом дерева, к которому должны крепиться ветки, – процесс такой же естественный для человека, как дыхание. Как движение по пересеченной местности, где мы почти автоматически выбираем более удобную дорогу. Но среди наших участников тестирования эти навыки продемонстрировали только сорок процентов ребят. Самый высокий уровень сформированности навыков понимания продемонстрировали лишь три процента школьников из России. В то время как в среднем по другим странам их показывают десять процентов участников. А в лидирующих странах – тринадцать – пятнадцать процентов. В результате среди тридцати двух стран-участниц мы оказались на четвертом месте с конца.

– Может быть, дело в том, что тесты просто приспособлены под эти лидирующие страны?

– Можно было бы заподозрить, как это у нас принято, авторов в некоторой предвзятости, если бы побеждали Англия, Германия, Америка. Но на первых местах Финляндия, Австралия, Новая Зеландия. Что характерно для этих стран? Высокий уровень социально-психологического благополучия и система образования, приближенная к потребностям реальной жизни. Обучение там опирается на совместную деятельность взрослых и детей и хорошее взаимопонимание. У нас же, несмотря на многочисленные реформы, как в девятнадцатом веке, преобладает авторитарная прусская по своему происхождению система. Академизм и перегруженность фактами, которые нужно запоминать. Давно понятно, что столько сведений не может усвоить ни один нормальный ребенок. В когнитивной лингвистике и смежных науках часто говорится о том, что разные подходы к абстрактным понятиям, в том числе к понятию образования, – это в основе своей разные метафоры, то есть разные аналогии между абстрактными и более простыми физическими понятиями. Подход, который доминирует в нашей школе, можно описать как перекладывание знаний из одного сосуда в другой. Это касается и гуманитарного, и естественно-научного циклов. Понятно, что в такой ситуации центральная роль отводится сумме знаний, а роль ребенка остается пассивной: он просто получатель некоторого материала. Метафора образования должна меняться на более современную, в которой акцент был бы, во-первых, на сотрудничестве ученика и учителя и, во-вторых, на умениях, а не только знаниях. А среди умений самое важное – умение ориентироваться в незнакомых ситуациях. Очевидно, что низкие результаты российских школьников в тесте, о котором я говорю, связаны во многом с тем, что наша школа не ориентирует своего воспитанника на такие навыки взаимодействия с текстом, которые ему реально понадобятся в жизни.

– Не потому ли и в иностранных языках наши ребята неплохо ориентируются в литературной речи, но плохо владеют бытовой?

– При этом нужно признать, что методики преподавания иностранных языков у нас сейчас более разнообразны, чем в преподавании родного русского. Учителя, как правило, хорошо знают страны, где эти языки основные, перенимают опыт зарубежных преподавателей и работают намного интереснее, живее коллег-русистов. Маленькая, но очень характерная деталь – отношение к мелким словечкам, которыми пестрит наша речь, так называемым словам-паразитам. Само это определение несет негативную оценку. Речь идет о словах «ну», «вот» и прочих, которые, казалось бы, следует искоренять. А мы тем не менее ими пользуемся. Оказывается, в разумной мере они необходимы. И англичане, преподающие английский как иностранный, в своем языке их внимательно изучают. Без этих слов правильно понять собеседника порою просто невозможно. Они сигнализируют, например, что диалог не закончен, собеседник размышляет, ищет подходящее слово, подбирает точное выражение. Для хорошего контакта это даже важнее, чем правильный фонетический акцент. Такое стремление не бороться с явлением, которое не вписывается в классическую схему, а понять его, использовать во благо нам, к сожалению, свойственно в очень малой степени.

К счастью, в России всегда найдутся три процента ребят, способных, несмотря ни на что, мыслить на самом высоком уровне. И я ни в коем случае не призываю немедленно отказаться от всех традиций в образовании. Это было бы даже опасно. Но двигаться в одном направлении со всем разумным миром совершенно необходимо.

– Спасибо, Андрей Александрович!

Материалы этой рубрики читайте в №28 от 10.07.2007, №32 от 7.08.2007, №35 от 28.08.2007, №40 от 2.10.2007 и №1 от 8.01.2008