В партикулярном платье с брыжами. Об историзмах и архаизмах

Выжлятник, дормез, лектриса, термалама, фероньерка… Экзотические слова! Кто их знает?

Хотя эти экзотические слова можно встретить на страницах произведений Толстого, Чехова, Тургенева, Гоголя, Лермонтова, немногие из читателей могут похвастать тем, что знают их значения. А узнать это можно, открыв «Словарь устаревшей лексики к произведениям русской классики», выпущенный в рамках лексикографической программы «Словари ХХI века». В него включены многочисленные историзмы и архаизмы, понимание которых необходимо для полноценного восприятия литературных текстов XVIII – начала XX века.Историзмы – это имена предметов и понятий, вышедших из употребления и связанных с особенностями политической системы, общественными отношениями, укладом и бытом старой России. Вышли из моды кафтан и камзол, девушки уже давно не танцуют котильон или англез, и даже советский патефон можно найти разве что в музее или антикварном магазине. Но даже если слова и остаются в обиходе, то очень часто утрачивают прежние значения: так, сегодняшний дворник был когда-то владельцем постоялого двора, а институт – учебным заведением исключительно женским (и при этом привилегированным).

Архаизмы же – это старые названия существующих и поныне предметов и понятий, вытесненные современными словами (красота вместо взрачности, желать вместо алкать, палец вместо перста). Отдельные архаизмы сохранили свое значение, видоизменившись лишь слегка – на одну-две буквы (конфекта, нумер, младой, хладный); у других же появился, например, иной суффикс (миллионщик, рыбарь, убиение, энергический); а вот некоторые поменяли даже род (метода, просек, рояль) или число (аплодисмент, будень). Наибольшие трудности для понимания представляют собой лексико-семантические архаизмы: на первый взгляд слово кажется знакомым, однако оказывается, что сегодня оно означает не совсем то, что раньше. Так, нынешний анекдот – это небольшая по объему и обязательно остроумная история, разновидность короткого юмористического рассказа с очень жесткой структурой текста. Прежде же значение этого слова было иным: анекдотом называли какое-либо забавное, неожиданное происшествие, конкретный смешной случай. Например, в «Войне и мире» Толстого гвардейцы рассказывают Ростову «о словах и поступках великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости», а в «Идиоте» Достоевского с генералом Епанчиным «приключилось даже несколько забавных анекдотов». Вот другой пример: словом инвалид мы называем сегодня человека больного, с физическими аномалиями, лишенного трудоспособности. Однако в пушкинских «Дорожных жалобах» («…Иль чума меня подцепит, // Иль мороз окостенит, // Иль мне в лоб шлагбаум влепит // Непроворный инвалид…») инвалид, как можно видеть, оказывается вполне трудоспособным. В чем здесь дело? Все разъясняется при обращении к словарю, где мы находим старое, более узкое значение: «В царской России – ветеран войны, опытный солдат; отставной военный, непригодный к воинской службе»; иначе говоря, инвалид вовсе не обязательно должен был быть больным. Еще более любопытный фрагмент мы встречаем в «Евгении Онегине»:  «В любви считаясь инвалидом, // Онегин слушал с важным видом, // Как, сердца исповедь любя, // Поэт высказывал себя». Не сразу можно понять, что здесь имеет в виду автор: ведь Онегин – и не отставной военный, и вроде бы не болен. Вновь обратившись к словарю, мы обнаруживаем там и другое архаическое значение слова инвалид, на этот раз не узкое, а, напротив, более широкое: «Опытный в каком-либо деле человек». Определенную эволюцию проделали и такие слова, как обыватель и мещанин, уже давно приобретшие особую негативную окраску, которая изначально вовсе не была им свойственна. Так, обывателем называли просто «постоянного жителя какой-либо местности», и никакого пренебрежительного оттенка в приводимых здесь примерах из Пушкина, Некрасова или Горького мы не находим. С мещанином дело обстоит несколько иначе: в качестве второго (переносного и малоупотребительного) здесь все же присутствует значение «человек с мелкособственническими интересами и узким кругозором». Эти и многие другие статьи «Словаря устаревшей лексики» способны навести на плодотворные размышления об эволюции русского языка и российского общества на протяжении двух веков. Основанием для включения слов в данный словарь стало наличие при толковании их в современных словарях соответствующих помет (устар.; истор.; доревол.), а также указание на их употребительность в прошлом. Кроме того, в словник были включены лексические единицы, которые хотя и не имеют в современных словарях подобных помет или указаний, но из активного употребления (можно, наверное, сказать – к сожалению) постепенно выходят: добродетель, отрада, почтение, учтивость и т. п. Особенно впечатляет количество слов, начинающихся с «благо-»: в словаре им отведено целых шесть страниц: от благовестить и благоволить до благочиния («Соблюдение установленного порядка, правил поведения») и благостыни («Вознаграждение, плата за что-либо»). Увы, приходится констатировать, что сегодня само слово благо употребляется довольно редко – если, конечно, речь не идет о множественном числе в сочетании с прилагательным материальные. Особую, прежде всего справочную, ценность представляют три приложения к словарю. Первое приложение – «Табель о рангах» (введенная еще Петром I и впоследствии неоднократно модифицированная) – это таблица, в которую включены описания всех гражданских (статских), военных и придворных чинов с их градацией по четырнадцати рангам. Например, ранг пушкинского станционного смотрителя – коллежский регистратор – это последний, XIV уровень в гражданской иерархии, которому в военной иерархии в разные исторические периоды соответствовали чины подпоручика и прапорщика (в пехоте), секунд-поручика (в артиллерии) и гардемарина (на флоте). Второе приложение – это «Классификация и титулование по рангам в России к началу ХХ в.», то есть официально принятые формы титулования обладателей чинов разного уровня: благородие, высокоблагородие, высокородие, превосходительство и высокопревосходительство. В третьем приложении собраны формы обращения, принятые в обиходно-бытовой и официальной сферах обращения в России до революции 1917 г. Сегодня, когда советское обращение товарищ ушло в прошлое, а гражданин употребляется почти исключительно в формально-юридических ситуациях, мы при обращении к незнакомым людям ограничиваемся словами мужчина, женщина, девушка или просто неловким извините. До революции же эта лексическая группа была значительно более богатой и включала несколько десятков разнообразных форм обращения: барин, батюшка, ваша милость, ваша честь, господин, любезный, милостивый государь, почтенный, сударь и пр. – в словаре перечисляются все типы ситуаций, в которых тот или иной тип обращения мог быть выбран как наиболее уместный.  «Словарь устаревшей лексики» представляет собой незаменимый справочный ресурс для школьников, абитуриентов, студентов и преподавателей: его использование в учебной практике позволит устранить трудности, неизбежно возникающие при чтении русской литературы у современных учащихся. Издание это интересно и увлекательно также и для широкого круга читателей – тех, кто стремится расширить горизонт своего историко-гуманитарного знания. ​Алексей МИХЕЕВ, кандидат филологических наук