в ее душе остались, конечно, приятные воспоминания… И еще – в письменном столе вот это сочинение. Мы решили его напечатать. Почему? На наш взгляд, в нем ясно прослеживается, что именно сделало Тамару Васильевну педагогом “высокого класса”. Благодарность. Благодарность, которую она всю жизнь, с детства, испытывала к своим учителям. Ведь хороший учитель – это великое сердце. Нельзя в других воспитать великодушие и доброту, если сам этими качествами не обладаешь. “Много на свете умных, да добрых мало”, говорится в пословице. Но читаешь это сочинение и веришь: все ученики Тамары Васильевны Плетневой – люди умные и добрые.

Eсть деревня глухая в Сибири. Сюда по воле Сталина занесло некогда моих родителей, немцев по национальности. Два ряда покосившихся домиков километра два длиной – вот и вся деревня. Здесь я и родилась. После войны. И мне, можно сказать, повезло: в отличие от старших сестер и братьев я росла в “хрущевские годы”, и меня не обзывали (вы понимаете, как)…

Однако помню и я один неприятный эпизод. Счастливая, собралась по путевке в “Артек”: была лучшей ученицей в школе. Целый месяц готовила меня мама: сшила новое ситцевое платьице, купила настоящие туфельки…А доехала я только до областного центра. Отсюда, пряча от меня глаза, и повезла меня пионервожатая обратно домой. Через много лет директор школы об’яснил мне причину моего возвращения: получил от начальства выговор. Мол, неужели у вас русской девочки не нашлось.

Но вообще-то мое детство я вспоминаю тепло и празднично. Чудесные учителя нас учили! Некоторые из них не имели педагогического образования. А все-таки были Учителями! Иван Григорьевич Толкачев учил меня петь русские песни, и вот я по сей день участница художественной самодеятельности своего села. Где наш Иван Григорьевич? Что с ним?

Но своего самого любимого учителя, историка Веденяпина, я навестила три года назад. Его комсомольский билет, пробитый пулей самурая, мы, деревенские ребятишки, рассматривали десятки раз. Наверное, тогда и зародилось во мне желание стать учителем истории. Ведь потрепанную книжку “Герои гражданской войны” я просто наизусть выучила и рассказывала подругам. Я и теперь, несмотря на смуту наших дней, твердо верю в то, что эти люди хотели только счастья своему народу и умирали мученически за это.

Вообще книги сильно повлияли в детстве на мое воспитание. В старенькой библиотеке деревни не было новых книг, но она стала тем милым уголком, где было очень удобно, уютно зимними вечерами! Пожилая наша библиотекарша говорила моей маме: “Не волнуйтесь, Неля Андреевна! Я приведу вашу дочь сама”. И приводила – после закрытия библиотеки. Да, я глубоко убеждена в том, что взрослый только тогда сможет зажечь в ребенке любовь к своей профессии или делу, которым занимается, если горит сам. Такой была наша библиотекарша – влюбленная в книги, таким был и Вадим Иванович Нагаев, учитель математики, который недавно собрал наш класс – спустя двадцать пять лет после выпуска!

Вот я уже и сама более двадцати лет учитель, и награды имею, и звания. Но все свои награды я бы отдала ему, моему старенькому уже учителю.

…Что-то особенное в нем было, тогда в молодости, что заставляло нас просто боготворить его. Вот он, всегда опрятный, подтянутый, спокойный и уверенный, входит в класс. И, хитро улыбаясь, сразу говорит: “Долго думал, что бы вам дать такое, потруднее, чтобы вы не справились…” И пишет на доске пример, задачу. И мы, пыхтя, споря друг с другом, целый урок решаем. Наконец он: “Сдаетесь?” – “Нет!” – “Тогда до свидания, по домам!” А мы и дома весь вечер мучаемся, решаем. Но оказывается, решение очень простое. Это и выясняется на другом уроке.

Волшебство! Никаких особенных педагогических приемов Вадим Иванович не применял, а математику мы любили все. И вовсе не казался нам этот предмет сложным. Может быть, потому, что учитель не внушал нам неуверенности в наших силах? Никогда ведь он на нас не кричал, даже тона не повышал.

И так искренно Вадим Иванович радовался моим успехам в день недавней встречи выпускников, что мне было стыдно, стыдно! Я и он – такие разные высоты. А наград у него нет. Ни одной!..

А вот учитель физики Иосиф Иванович… Помню, мы решительно ничего не понимали в его об’яснениях. Он старается, много пишет на доске, иногда увлечется и забудет про нас. Такая огромная эрудиция покоряла. Сидим тихо, и гордость в сердце: сколько же знает наш “Иося”! Перед экзаменом физики, конечно, мучились. Зубрили ее, как стихотворение. Но до сих пор приятно думать о том, что взяли нашего учителя аж в Институт ядерной физики в Академгородок…Все-таки дети очень легко умеют отличить тех, кто “дает уроки”, и тех, кто самозабвенно любит свое дело!

…Помню, как я сама вошла первый раз в класс уже учительницей. Это были самые долгие сорок пять минут в моей жизни. А помогали мне все это время они, мои школьные учителя из детства. Хотя их в классе рядом со мной не было…В учителе всегда должен жить ребенок! Что тебе не нравилось в поведении твоих учителей – то не делай сам!..

Бывает на уроке такая ситуация, например. Отвернешься к доске, а уж с задней парты “самолетик” летит. Как поступить? Сразу вспоминаю. Анна Владимировна, которую мы не любили за ее высокомерие, потребовала бы встать: “Кто это сделал? Выйдите из класса, а то не буду вести урок!” А Вадим Иванович бы сказал: “Некогда “галки” пускать, посмотрите-ка сюда”…и застучал бы мелом по доске. Глядишь, мы уже и забыли про озорную “галку” и решаем задачу.

Ведь можно из-за пустяка конфликт с классом разжечь, и уж тогда не сложатся с детьми искренние хорошие отношения. Старому учителю ребята раздражительность простят. А вот молодому – нет.

Или такой случай. Девочки, наши старшеклассницы, стали приходить в класс раскрашенными. Как поступить? Как об’яснить им, что не всем это к лицу? Вспоминаю, как воспитывала меня на уроке учительница химии Валентина Сергеевна. “Ну, ребята, сейчас проведем интересный опыт! Тамара, к доске!” – это меня. И вдруг начинает мочить мои волосы, пытается распрямить кудри. Ей кажется, я их завила. А они у меня от природы кудрявые. Краска заливает мне лицо…Вспоминаю этот случай и свой собственный разговор со старшеклассницами стараюсь вести “тет-а-тет” и тактично, чтобы их напрасно не обидеть.

Ах, как это опасно для учителя вдруг почувствовать себя “хозяином” класса, “хозяином” учеников! Перестать видеть в детях своих судей!

Был в моей учительской практике такой эпизод. Я стала как-то слишком уж в себе уверенна. Уверена в том, что любима и уважаема в классе всеми. И вот тогда на новогоднем празднике “почтальон” принес мне в стопке поздравлений записочку такого содержания: “Вы думаете, мы вас любим, нет, ошибаетесь…Мы вас ненавидим. Сидим на уроке тихо, учимся хорошо, потому что вас боимся. Я не хочу желать вам ничего доброго”.

Я быстро порвала записку, чтобы не поддаться искушению искать автора записки по почерку. Однако вид у меня сразу стал такой жалкий, что даже дети заметили: “Тамара Васильевна, что с вами?” Сказавшись больной, я ушла домой. Сколько же я передумала в эту ночь! И нашла, нашла причину появления такой записки. В последние годы возникло у меня чувство превосходства над детьми. Профессия наложила отпечаток даже на мой облик. Сколько раз, бывало, в поезде, в автобусе кто-то незнакомый взглянет и спросит: “Вы учитель?” – “Конечно!”

Кем бы я еще могла быть? Только учителем. Но надо помнить всю жизнь: дети – наши судьи. Всегда, до конца нашей педагогической практики! И каждый день учителя – новые победы и поражения. Забыла я, что сама отмечала в детстве в географичке Анне Владимировне. Величавая, самоуверенная, входила она в класс. Всех называла на “Вы”. С нами училась ее дочка. И мы почему-то всегда оказывались виноватыми перед учительницей за то, что якобы недооценили ее девочку. Кстати, избалованную и капризную. То есть мы всегда были в глазах учителя “плохими детьми”. Но разве в том проявляется интеллигентность педагога, что он себя оправдывает во всем, а ученики для него – причина его промахов?

Не может иной учитель заинтересовать своим предметом и заявляет высокомерно: “Школа – не цирк. Развлекать учеников я не обязана”. Не развлекать, но увлекать! Как увлекал нас учитель немецкого языка Эдвин Готфридович. Да так, что мы даже стали между собой по-немецки разговаривать и клятвенно по-немецки друг другу обещали, что будем “патриотами” этого предмета всю жизнь! Кстати, этим и упрекнули меня некоторые одноклассники на нашей недавней встрече: “А кто говорил, что станет учителем немецкого языка?..”

Да, такие отношения с учителем накладывают отпечаток на всю последующую жизнь. Эдвин Готфридович был не “над” классом, а с нами, с классом. Старший брат, которого нельзя хлопнуть по плечу, но который не наябедничает директору, не накричит, не обидит: свой!

Любовь к учителю дети переносят на предмет, который он преподает.

Но сходить с детьми в поход – это еще не все.

Вспоминаю часто учителя – героя фильма “Доживем до понедельника”. И суховат Илья Семенович Мельников, и сдержан, и не навязывается, в общем-то, детям. За что же они его любят? За то, что он их действительно учит. Требователен, строг. Давайте не будем обманывать сами себя: дети наши прекрасно знают, зачем ходят в школу. Конечно, не для того, чтобы быть с учителем “запанибрата”. А для того, чтобы получить знания. Научиться хоть чему-нибудь. И если педагог не способен в принципе научить ни математике, ни русскому.., то, крутись он на переменах перед детьми даже колесом, детского уважения и доверия не добьется.

Именно поэтому на педсоветах из года в год решается один и тот же вопрос: как сделать, чтобы ученики хорошо учились даже у того преподавателя, которого они не любят. А таких – увы! – большинство.

Сегодня школа получила и техническое оснащение, и разные педагогические технологии, но, несмотря на это, как и десятки лет назад, у любимых детьми учителей и дисциплина на уроке хорошая, и дети успевают. У нелюбимых – все наоборот.

Так как же стать любимым?

Буду нескромной и раскрою несколько своих “секретов”.

Во-первых, конечно, надо стать близкими детям. Не стесняйтесь поиграть с ними, спеть, поговорить по душам. Работают дети – возьмите лопату, помогите. На дальней прогулке пообедайте вместе с ними; станут угощать – не обижайтесь. Обидели вас – не храните обиду долго. Постарайтесь узнать хорошо семьи учеников.

Во-вторых, будьте внимательны к детям. Не забудьте посадить девочку, которая плохо видит, поближе к доске. Не старайтесь быть чрезмерно строгими, но и не подчеркивайте своей доброты. На уроке нужны и шутка, и смех. Умейте уступить, если не правы. Но, стремясь к близости с детьми, не наносите удара по авторитету других учителей.

И помните, что сближение с детьми и внимание к ним должны иметь предел. Необходимо держать некоторую дистанцию. Иначе дети не будут воспринимать вас всерьез.

Присматривайтесь беспристрастно к себе, и вы увидите, что от многого придется отказаться: и от аляповатого перстня, и от кружки пива у всех на глазах в весенний денек… Оставайтесь самими собой, но отбросьте мелкое и случайное.

Приучите себя к скромности. Пусть дети сами заметят ваши достоинства. Когда взрослый человек старается встать на цыпочки – разрекламировать себя, – это смешно.

Не сердитесь по пустякам. Не считайте, что если на уроке пустили “голубя”, значит, вам нанесли личное оскорбление. Это значит лишь, что у детей сегодня больше энергии, чем требует усвоение материала. Это белая “галка” мира. Не торопитесь наказывать. Может быть, случится, что тогда вы потеряете больше, чем приобретете. Не читайте нотаций. Чаще всего дети, слушая вас, думают: “Поскорее бы кончил”…

Никогда не считайте, что знаете слишком много. Педагогические удачи чаще всего рождаются дома, за письменным столом, а не экспромтом – на уроке. Даже детям стыдно за человека, который учит тому, что сам знает плохо.

Тренируйте руки, не только мозги. Жалок на уроке учитель, которому не повинуются приборы.

Совершенствуйте себя, и со временем мастерство придет.

Вы войдете в класс и… – вот они, дети. Как будто бы и прежние, но как-то по-особому смотрят на вас: с нежностью, с ожиданием… И стоит в классе не простая тишина – прозрачная. Это тишина доверия и любви. Так и понимайте…

Тамара ПЛЕТНЕВА

Тамбовская область