В деревне Липское

Домовой Тарас Петрович проснулся рано. Разбудила его тишина. В деревне и в доме, собственно, шума и не бывало, давно не бывало. Но когда приезжали хозяева, дом оживал. Особенно раньше.

Да и летом всё иначе. И весной тоже. А к осени жизнь в деревне, да и во всей округе замирает. Дачники уезжают, пустеет всё. В Липском остаются зимовать только пять человек и одна собака Нюша Барышникова. И несколько кошек и котов. Птицы улетают в тёплые края, хотя многие и остаются. Но разве можно сравнить с летним птичьим многоголосием?

Но сегодня было особенно тихо. Даже ветер не пел в печной трубе. Да и печь ещё дремала, хотя и сохраняла вчерашнее тепло.

“Надо выйти прогуляться, а то засиделся я что-то, кажется, уж дней пять не выходил”, – подумал Петрович, натягивая старые валенки.

Земля у дома была вязкая, мокрая, но пожарный пруд уже обмелел. Хотя три недели назад он даже выходил из берегов, изображая наводнение. А настоящее наводнение, кстати, произошло не так уж и далеко от деревни. Сильные дожди шли тогда. Об этом и в новостях сообщали.

Идти было трудно, да и левая галоша то и дело сползала с валенка.

“Надо новую пару приобретать, – подумал Домовой. – Поговорю сегодня с Мышью Калерией, пусть попросит родных из Мышкина прислать мне новые валенки с калошами”.

“По снегу будет ходить ещё тяжелее, – вздохнул он. – Конечно, Лис Тимофей поможет мне чистить снег и тропинку проложит. Как хорошо, что вся лисья семья вернулась в деревню!”

Мышей и тех с утра не было видно. Спят ещё, что ли?

О, Серафима, первая живая душа! Сорока с шумом приземлилась прямо у ног Домового.

“Я улетаю на родину, – сообщила Сорока. – Пока нет больших снегов и метелей. Вернусь после Нового года, хочу с родными побыть. Не переживай, время быстро пробежит!”

“С тобой веселее, и ты – настоящий друг, но с родными надо встретиться обязательно. Да мне и мыши покоя не дадут, и Розочка с Софочкой всегда тут, и на праздники вся их семья сюда слетится, думаю. Даже братец Кив! И вовсе не заскучаешь!”

На крыше сарая, услышав их разговор, тут же показались сороки Розочка и Софочка. А с чердака спустилось почти всё мышиное семейство. В тишине любой звук слышен, а тут целый разговор! Почти событие!

“Сыро очень, – пожаловалась Калерия. – Дожди замучили да пруд. Поясница у меня ноет. У младших опять насморк. Как хозяева будут весной поднимать веранду? Рухнет, не дай Бог. Смотри, как ослабли нижние доски, просто ужасно!”

“Да и на коньках хочется кататься! – закричали хором все дети Мышевы. – Год назад в это время уже снег лежал!”

Да, очень уж сырыми были конец ноября и начало декабря! Но к Новому году готовиться надо. А в Европе уже и Второй Адвент был.

Тарас Петрович – Домовой основательный. Хозяйственный. Значит, так. Картошка есть, лук есть, морковка есть. Даже репа есть. И кочан капусты. И свёкла. А ещё грибы сухие и солёные, ягоды мочёные, варенье. Вкуснейший праздничный напиток имеется. С едой проблем нет.

Ёлочка во дворе растёт. “Ну, её мы украсим, постараемся, – улыбнулся он. – Орехи, шишки, травяные веночки, цветы, ягоды… – и игрушек специальных не надо. Впрочем, и игрушки есть. Нынешние и довоенные, и даже дореволюционные! Как построили дом – какой же это год был? – 1902-й? Да, точно. Так и отмечали новогодний праздник. Только тогда это было Рождество. И Сочельник накануне. Изба была новая, пахло деревом, стружкой, смолой. Из сеней вихрем врывался в комнаты свежий морозный ветер – хорошо! Мёдом и изюмом ещё пахло. Пирогами. А в чёрной избе жила корова Милка, вкусное такое молоко давала”.

Даже есть захотелось от таких воспоминаний! Домовой вернулся в избу, затопил печь, поставил чугунок, пусть каша варится…

“Как избу достроили, так я тут и поселился, – продолжал вспоминать Тарас Петрович. – Познакомился с другими домовыми. Они жили и живут в каждой избе, везде. Правда, и домов, и людей было тогда намного больше! Человек 200 жителей постоянных, не то, что сейчас – дачники в основном.

У Зуевых жил Домовой Зуй, у Мироновых – Мирон, у Петровых – Пётр… Тогда все мы были ещё молодые, и обходились без отчеств. И с тех пор и дружим. Но, надо сказать, из домов своих иногда отлучаемся. Вот и каша подоспела, и чаёк готов…”

“А в этом году не будет ни Нового Года, ни Рождества! – в форточку влетела синичка Зинька. – Я у Николаевых новости слушала! Все-все праздники отменяются! Ярмарки, фестивали, концерты… – всё-всё-всё! Вирус, опасно! Вот так, вот так!..”

“Да ну, не может быть, – удивился Петрович, – никогда ещё Новый год не отменяли. Даже во время войны, даже на фронте. Вот с Рождеством было дело, запрещали его, помню. И даже ёлку ставить запрещали… Но многие всё равно ёлки ставили, как же без неё-то? Особенно в деревнях, где они везде растут… Радио тогда у нас работало, куранты из Москвы слушали в полночь. А сейчас… На домовых тем более запреты не распространяются, документов у нас нет, да и мало нас теперь…”

“И на птиц не распространяются! – пропела Зинька. – Мы будем праздновать!”

“И на лис тоже! – Лис Тимофей незаметно вошёл в избу. – Петрович, принёс тебе радостную весть – завтра снег обещают!”

“Вот спасибо! Пора, пора снегу быть! Садись со мной чай пить!”