Униженные и оскорбленные. Наше мнение

«Вам, Иванов, нужно бы поменьше в телефон пялиться на уроках, а то у вас скоро и дважды два – пять выйдет», – ставит точку в язвительном монологе учительница математики, завершая эффектный разнос несчастного ученика (Петрова или Сидорова – не суть важно). Бедный школьник прячет покрасневшее от стыда лицо в ладонях, а класс переводит дыхание после приступа неудержимого смеха – больно уж хорошо комментировала ошибки учительница.

Другой бы вызывающе оглядел одноклассников и математичку с видом «а что такого?», да не получится. Алгебра ему не дается, ну совсем. Болезненный, много пропускает, а догнать товарищей не получается. За месяцы и годы вот такого пренебрежения преподавателя к себе и желание пропадает. И убедить себя старается, что не нужно ему ничего после таких унижений.Мой рассказ – не гипербола и не фарс. Действительно, вон сколько детей, плевать с высокой башни привыкшие на школу и упреки учителей, и не краснеют давно, стали толстокожими, как бегемоты. И у вас, взрослых, на них защитная реакция. Нет тебе, дескать, дела до моего предмета, так, может, хоть публичным унижением пронять смогу… Так, что ли?Допустим, есть человек пятнадцать в классе, которые давно забили на учебу, прогуливают вовсю, домашние задания даже списывать не удосуживаются. И есть еще один в школе не воин – как описанный уже Иванов/Петров/Сидоров, которому какие-то предметы просто недоступны для понимания. И еще один продвинутый, который заранее решил, кем хочет стать, и непрофильные предметы замечает постольку-поскольку. И вот самый справедливый учитель, разбирая очередную контрольную, высмеивает всех одинаково едко и обидно. Ну он же справедливый, все перед контрольной равны, как перед законом. Естественно, первым полутора десяткам экземпляров дела до реплик учителя никакого нет, на них только огнемет подействует. А Иванов то бледнеет, то краснеет – видно, переживает, за сердце хватается, инфаркт репетирует. А определившийся с будущим старается терпеть молча, вот только гордость придушить не удается…Результат очевиден. Иванов либо навсегда ломается и становится толстокожим, как остальные, либо «забивается» окончательно, до смерти, теряет веру во взрослых и весь мир в придачу. Последний же ребенок обычно начинает войну без шансов: отважно спорит и доказывает, что какая-нибудь физика (или химия, или геометрия, или литература) ему ну совсем не пригодится в профессии журналиста (или биолога). Всем больно, всем неуютно, всем тоскливо.Прогресса не будет. Никакого. Мало кто рискнет доказывать учителю, что не верблюд. Большинство плюнет и забудет, кто-то расстроится. Один учитель душу отведет – с утра с директором полаялась, так хоть на класс нагавкаю, пар выпущу…О чем это я? Да об унижении. Каждый из учителей пусть заглянет в свое прошлое и ответит, проделывал ли он такое публично с учениками. – Не-ет, я всегда лично! Да я своих детишек люблю, как родных!..А если еще раз подумать – и честно?Да, мы не все хорошие. И учимся не по всем предметам на пятерки. А публичная порка словами – это правильно и мудро. Только вот логично ли в XXI веке с нами средневековыми методами бороться? Дети, они ведь потом циничными и злыми станут. А в школе они еще исправиться могут. И, уж поверьте, вам было бы до крайности неприятно, если поставить в вашем классе скрытую камеру, а потом прокрутить ее ну на том же педсовете.Никто не против справедливой критики. Только вас же в вузе наверняка учили, что прилюдно высмеивать/унижать/оскорблять того, кто заведомо не может дать сдачи, – оно как-то не очень… педагогично.