Укрощение “Кентавра”

1973 год, 5 января. Экипаж “Кентавра” – командир подполковник Леонид Зуев и наводчик-оператор старший лейтенант Александр Маргелов докладывают командующему Воздушно-десантными войсками генералу армии Василию Маргелову о выполнении сложнейшего задания. Впервые в мировой истории они свалились с неба на голову “противника” в боевых машинах десанта. Скупые фразы – уставные. Но какая буря радости в душе!
И только, наверное, порученец мог догадываться, что пережил в те часы легендарный командующий. Потому что знал: в кармане шинели Маргелова – пистолет, заряженный одним патроном…

Начало суперпроекта – рубеж 60-70 гг. Тогда у командующего ВДВ Маргелова вызревает смелая, на первый взгляд, нереальная идея. Десантировать людей в технике, а не раздельно, как это делалось обычно. В боевых машинах десанта (БМД) они сразу же шли бы в атаку. Выигрыш во времени, рост мобильности десантных подразделений…
Революционная мысль! Но как ее материализовать? Нужны единомышленники, люди, которые решились бы на такое. Василий Маргелов, вспоминают очевидцы, все чаще как бы невзначай проверяет приемлемость идеи в беседах с ближайшими помощниками – генералами и офицерами штаба ВДВ. Вскоре о ней заговорили в войсках. Одни поддерживали, одобряли. Другие говорили, что замысел командующего хорош, да время не пришло: вот появится более сложная техника, тогда можно подумать… Третьи отнеслись ко всему, как к неосуществимым мечтам фронтовика-командующего, дескать, столь рискованную операцию Маргелову даже при его высоком авторитете и высочайшем статусе “Войск Дяди Васи” (как расшифровывали ВДВ сами десантники) в армии и стране вообще не позволят реализовать…
А тем временем майор Леонид Зуев, преподаватель Рязанского училища ВДВ, узнав, что в Москве, в штабе войск, прорабатывается вопрос совместного десантирования техники и людей, воспринял идею, как задачу ближайшего дня. Опытный офицер, мастер парашютного спорта, он увлек идеей многих курсантов. Со схемами, расчетами в руках на занятиях Зуев доказывал им, как расширятся возможности десантников. Наиболее отчаянные согласились на небольшие эксперименты. Какие? Курсант садился в кресло на платформе, к которой обычно крепилась боевая техника, к креслу привязывались амортизаторы самодельного изготовления. Платформу поднимали на определенную высоту и отпускали, имитируя ее столкновение с грунтом при десантировании. Затем анализ жесткого приземления.
Однако эксперименты вскоре свернули, командование училища осталось недовольно самодеятельностью преподавателя. Чертыхался и Маргелов: как, мол, на такое отваживаются, не имея никаких методик, переломают людей, да и только. Однако со временем командующий вспомнил о преподавателе-экспериментаторе и распорядился прикомандировать его, если согласится, к штабу ВДВ.
Путь майора Леонида Щербакова в штаб ВДВ, а если конкретнее в научно-технический комитет, был несколько иным, но привела его туда та же неуемная тяга к новаторству. В 1968-м он оканчивает Военную академию бронетанковых войск и назначается инженером-испытателем военной техники в НИИ. Ему поручают доводку новой тогда боевой машины десанта БМД-1. Полигонные испытания чередуются с проверкой техники в разных климатических зонах, в условиях войсковой эксплуатации.
Тяготит Щербакова одно – он никогда не прыгал с парашютом. Офицер обращается к командиру каунасской 7-й дивизии ВДВ, где испытывалась новая техника, с просьбой разрешить совершить прыжок вслед за сбросом машины. Мотивирует это тем, что он знает БМД до винтика, однако не имеет возможности понаблюдать за ней в воздухе во время спуска. “Либо, проводив ее, остаюсь в самолете, либо ожидаю приземления платформы с техникой на земле”. “Готовься к прыжку!” – таково было решение комдива. Позади небольшой курс предпрыжковой подготовки. И вот однажды, когда командующий ВДВ прибыл в Каунас, комдив рассказал о просьбе Щербакова, о его готовности вести исследование и в воздухе. Маргелов не только разрешил, но и взял его на заметку, как болеющего за дело специалиста-экспериментатора.
Вскоре Щербаков покидает борт самолета сразу же после выброски БМД. Прыжок прошел штатно, а вот приземление… У Леонида хрустнула кость левой ноги, перелом в двух местах.
– Ну что, допрыгался? – взглядом указав на покалеченную ногу, спросил месяца через полтора Маргелов выздоравливающего танкиста. – Не сдрейфил? Тогда слушай, что скажу. Герой ты. Забираю тебя к себе, твое танковое командование не против. Пытливым и отчаянным самое место в десанте. Не пожалеешь.
И Щербаков не пожалел о смене рода войск. В научно-техническом комитете ВДВ работа была захватывающей.
Там к тому времени служил и младший из пяти сыновей командующего Александр. Он окончил Московский авиационный институт, работал в Центральном конструкторском бюро, которое занималось созданием космических аппаратов. Но на каком-то этапе почувствовал, что биография “лунников” завершается, обратился к отцу. Тот перевел его офицером в научно-технический комитет ВДВ. Пояснил: “Согласен, что в КБ сидеть не дело, настоящие мужики в Воздушно-десантных должны служить. Обещаю, что скучно тебе не будет”. У Александра ежегодно 6-8 месяцев приходились на командировки, на испытания парашютных систем. Остряки это назовут “протекцией по-маргеловски”.
Маргелов-отец никогда не просил Александра, никогда не приказывал ему принять участие в столь рискованном проекте – сбросе людей внутри боевой техники. Просто однажды, делясь планами, заметил, что рассчитывает на него. Этого оказалось достаточно. Александр (не мальчик уже) понимал, что, требуя от людей жертвовать своими интересами ради общего дела, заставляя их нередко рисковать собой, отец, кроме сугубо должностного права, должен иметь и право моральное, причем на все сто процентов.
Старший лейтенант Александр Маргелов написал рапорт первым, едва командующий объявил в войсках набор добровольцев на участие в программе “Кентавр”. Вторым, не раздумывая, решил рискнуть Леонид Зуев…