Уходят в последнюю осень поэты Десять минут, которые запомнились на десять лет

Наступил октябрь. И десять лет, как не стало певца и композитора Игоря Талькова. О нем до сих пор существует много небылиц и слухов. Его смерть пришлась как раз на момент крушения демократических иллюзий в стране. Через месяц после августовских событий 1991 года не стало и самого поборника демократии и “крамольного поэта”, как сам называл себя Тальков.
…Я вспоминаю встречу с Тальковым, состоявшуюся за месяц до его гибели. Теперь, спустя 10 лет, каждое слово, сказанное поэтом, его мимика, жесты, взгляд оцениваются несколько по-другому. Достаю старую аудиокассету и вслушиваюсь в каждое слово его песен.

– Игорь, сколько времени у нас на беседу?
– Минут десять, не больше… А у вас что, диктофона нет? Редакция не снабдила? Это что за редакция такая?
Явственно вижу саркастическую ухмылку Талькова. Помню, тогда не смутилась, а открыла блокнот и старательно заносила туда свои записи.
– Расскажите, пожалуйста, о себе.
– Что мне о себе рассказывать? Уже давно все известно: обо всем писали газеты. Учился в трех институтах, ни одного не окончил. Везде “доставали” историки партии. Выгоняли… Потом работал у Стаса Намина. Был “подпевалой”… Спел “Чистые пруды”, которые принесли популярность. Потом стал петь свое.
…Мелодичная лирическая песня “Чистые пруды” в исполнении Игоря Талькова у многих осталась в памяти. Тогда, в 1990-м, она вызывала ностальгию о чем-то светло-невозвратном. Люди были благодарны певцу и ждали от него продолжения в том же духе. А он вдруг резко повернул на 180 градусов, “в полный рост” выйдя на сцену, ругая на чем свет стоит “КПСС-СС” и те же “Чистые пруды”. Сочинил даже целую песню, которую можно назвать “Анти-Чистые пруды”: “Но в прудах известных чистой нет воды… За окном идет война… Карабах, Баку, Москва…”. Лирические нотки были заменены на политические, звучащие исключительно в резком, не терпящем возражения тоне. Многих это и разочаровало, и оттолкнуло, и заставило плюнуть в сторону певца. А он, кажется, даже не расстроился – только стал крепче, но и жестче. Его антикоммунистические песни, проникнутые откровенной ненавистью, зашагали по стране и расшатывали систему, как могли.
– Игорь, не кажется ли вам, что вы поступили не совсем честно? Сначала с “Чистыми прудами” взлетели, а теперь просто издеваетесь над ними?
– Я не издеваюсь. (Тальков закуривает и уже перестает глядеть на часы). Я говорю, что сейчас не до “сладких” “Чистых прудов”, потому что в стране идет война, которую учинили своему народу коммунисты.
– А какие у вас отношения с обществом “Память”?
– Я лично знаком с Васильевым, но это ничего не значит. Я делаю свое дело, они – свое.
…Талькову приписывали и до сих пор приписывают связь с ультранационалистами. Вот-де встречается с Васильевым, газеты снимки публикуют… Сам Тальков ведет себя крайне резко, подпитывая самые нехорошие предположения и слухи. Что касается слухов, то это понятно, у нас не говорят разве что о “серых мышах”, а уж если человек – личность с опытом борьбы, с опытом преодоления, с собственным взглядом на мир и своим голосом… Вот и администратор концертного зала, устроившая нам встречу с Тальковым, помню, предупредила: “Тальков – мафиозный товарищ”. И потом, спустя месяц после его смерти, никто не мог поверить в случайность происшедшего. Все искали политическую подоплеку либо “мафиозные разборки”. Никто не мог даже себе представить, что два исполнителя – Тальков и Азиза – повздорили по банальному поводу: кому выступать последним, завершая концерт. Убийство его до сих пор не раскрыто, а самые нелепые домыслы, звучавшие в прессе, сведены на нет. Прекращены и усиленные поиски одного из курганских криминальных авторитетов, подозревавшегося в убийстве Талькова. По словам начальника Курганского управления по борьбе с организованной преступностью, произнесенным в беседе со мной полтора года назад, “этот товарищ” затерялся где-то за границей. А тут к тому же стало совсем не до него: курганская “братва” наделала много шума в Москве, который закончился громким судебным процессом и убийством Солоника в Греции.
Однако оставим неоконченное расследование на совести правоохраны. У нас, как известно, не поставлены точки ни в деле Листьева, ни в деле Холодова. Я хочу сейчас сказать о другом. Что такого ужасного сделала коммунистическая система Талькову как певцу, как композитору, как личности?.. Как мне кажется, она, эта система, не давала ему быть этой самой личностью, как он говорил, “иметь свой голос”. И не только ему. Свободомыслие тогда “преследовалось по закону”. Просто Тальков был борцом. Борцом по определению, из разряда тех, о которых Хемингуэй говорил: “Иные только крепче на изломе”. У него был комплекс несправедливости. Он верил в Христа и носил на груди большой крест. Молился в церкви, но искренне считал, что нельзя подставлять вторую щеку для удара, если тебя ударили по одной. Он проповедовал, что добро должно быть с кулаками. А иначе для него быть не могло. Потому что не было бы поступательного движения вперед. Из опыта борьбы и преодоления возникал тот самый драматизм, которым была проникнута каждая его песня: и “Бывший подъесаул”, и “Летний дождь”, и “Революционная ламбада”. Этот драматизм, высекавший огонь из его души, делал неповторимым каждое произведение поэта. Трагедия Талькова – это трагедия всей демократически настроенной части российского общества, которая пожинает теперь плоды своей “демократической революции”. Она живет с обманутыми надеждами. Тальков, оживи он сейчас, мог бы без зазрения совести продолжать петь то, что было актуальным десять лет назад:

Покажите мне такую страну,
где заколочены храмы,
Где священник скрывает под рясой
КГБ-шный погон,
Покажите мне такую страну,
где блаженствуют хамы
И правители грабят казну,
попирая закон.
Не вращайте глобус –
вы не найдете,
На планете Земля стран таких
не отыскать,
Кроме той, роковой, в которой
вы не живете,
Не живете – нельзя это жизнью
назвать…

Увы, спустя десять лет в нашем обществе девальвировались многие понятия: патриотизм, любовь, порядочность и нравственность. Все имеет лишь относительное значение.
Трагедия поэта еще и в том, что он острее других чувствует несправедливость, каждое слово, даже произнесенное всуе, мимоходом. Острее переживает боль, недобрый взгляд. Однако за всей резкостью, непримиримостью, которые возникают у поэта-борца в результате столкновения с властью, живут глубокие чувства и красивая Душа.
…Тальков, кажется, забыл, что ему надо выходить и петь. Он страстно говорил о чем-то, позабыв об отведенных им самим же “десяти минутах”. В гримерную влетел встревоженный администратор: “Игорь, через две минуты – на сцену!” По своей советско-комсомольской привычке, прощаясь, я протянула Талькову руку. Он протянул свою. Рукопожатие было несильным, чисто символическим. Сильным был его взгляд. Это был взгляд другого Талькова, который мне запомнился навсегда. Это был взгляд человека, испытывающего огромные сомнения в жизни, с мольбою просящего только об одном: “Не предавай, я тебе поверил”.
– А если бы не сцена, то чем тогда бы занялись? – спросила я напоследок.
– Сел бы за баранку. Я ведь работал таксистом, – просто ответил Игорь.
…Он вышел на сцену. На миг опустил голову, потом посмотрел куда-то сквозь зрительный зал, взял такт:

Все как будто шло своим путем –
Медленно и верно:
Успех в делах, семья и дом
И чьи-то раненые нервы…
Не будили звездные дожди
Моего воображенья,
И превратились виражи
В плавное скольженье.
Скажи, откуда ты взялась,
Моя нечаянная радость,
Несвоевременная страсть,
Горькая сладость?..
Нарушив мой земной покой,
Ты от какой отбилась стаи?
И что мне делать с тобой такой –
Я не знаю.

…Теперь, спустя десятилетие, я явственнее понимаю: поэты погибают от “большого сердца”. От “конфликта интересов” с властью, с политическими технологиями, в которые они не могут вписаться. Погибают в борьбе за право иметь свой голос. Погибают от невысказанных чувств, которые переполняют их. От злословия толпы. От случайного выстрела или петли, собственноручно накинутой на шею. Общество громко вопит и начинает искать виновных. Возникают разные домыслы и небылицы, потому что общество живет в рамках определенной технологии. Виновных не находят…
Наступил октябрь…

Уходят в последнюю осень поэты,
И их не вернешь,
Заколочены ставни…

Наталья ЖУКОВА