Уходящая Мещера Так называется природно-этнографический музей супругов Исаевых

Художник Велимир Исаев живет в обыкновенном старом, однако еще добротном деревенском доме. Правда, не круглый год. Сам он москвич, а сюда, в Рабочий поселок, расположенный рядом с поселком с поэтическим названием Туголесский Бор, приезжает лишь на лето. Этот торфяной край, куда уже давно протоптали дорожку московские рыбаки и охотники, является северо-западной окраиной знаменитой Мещеры. Его иногда так и называют – Подмосковная Мещера или Шатурская Мещера. У жены художника столь же романтическое, красивое имя – Эльмира. Оба они творческие натуры, для которых зачастую художественный образ важнее и ярче некоторых жизненных реалий.

Лет тридцать назад супруги решили обзавестись загородным домом – дачей. Долго и придирчиво выбирали место. Главное условие: чтоб рядом была вода – озеро или речка. Рабочий поселок – небольшая деревенька в Шатурском районе на 144-м километре (раньше так и платформа называлась, теперь станция Туголесье) Московской железной дороги. Воды в округе всегда хватало. И болотной, и озерной, и речной. Собственно, вода и все, что росло вокруг нее, и составляли основную неизбывную красоту (и богатство!) края. Многие здешние топонимы как раз и связаны с названием водоемов. Село Шатур, например, на месте которого вырос современный город Шатура, упоминается в 1417 году в духовной грамоте великого московского князя Василия Дмитриевича, сына Дмитрия Донского: “А из Мурома княгине моей Сельце да Шатур”. Само же село Шатур, как установил Н. Акимов (известный в свое время краевед, представитель общества “Мещера”), несет свое название еще из более древних времен от небольшой речки, когда-то протекавшей близ нее. А вот что о поселке Черусти (это конечная станция московских электричек, которая, кстати, упоминается в рассказе А. Солженицына “Матренин двор”) написано в книге местного писателя В. Козлова: “Название поселка Черусти может связано, по Э.М.Мурзаеву, с топонимом “чарус” – топкое, зыбучее болото, непроходимое болотистое место. Это слово встречается в Рязанской области (селение Чарус) и названиях болот в бассейне Северной Двины”. Да и в самом названии мещерского края некоторые исследователи усматривают “водное” происхождение. Считается, что местность стала именоваться по названию финно-угорского племени, некогда проживавшего по берегам Оки и ее притоков. Возможно, как у большинства народов, слово “мещера” переводилось просто как “человек”. Основываясь же на том, что частица “ра” входит в состав многих гидронимов (например, Пахра, Истра, Пра, Ра – очень древнее название Волги), можно даже предположить: “мещера” – “люди воды”.
Как вода, быстротечно время. Уходит, исчезает все, что составляло когда-то красоту края и основу бытия его “людей воды”. Да что древность, под воздействием вооруженного мощной техникой человека буквально на глазах меняется природа, безвозвратно уходит традиционный деревенский уклад. Художник Велимир Исаев вместе с женой задумали остановить время, создав на территории своей усадьбы уникальный, единственный в своем роде домашний природно-этнографический музей. Само собой родилось его ностальгическое название “Уходящая Мещера”.
– Тут вот такой географо-исторический винегрет получается, – задумчиво теребит свою редкую светлую бороденку хозяин. – Можно сказать, что вода и есть виновница создания нашего музея. Здешние топи в свое время в какой-то мере остановили прогресс. В дальних деревнях и хуторах, куда из-за бездорожья не так-то просто попасть, много чего интересного осталось. Начали мы, как я вспоминаю, с наличников, вон они по стенам развешаны, потом и остальную старину стали свозить в усадьбу.
Чего только не найдешь в домашнем музее Исаевых! Резные наличники, прялки, тяжелые колеса, корыта, туеса, корзины, горшки, сундуки, чугунные утюги, самовары, серпы, косы, топоры, всевозможные мелкие предметы старинного быта. Все это расставлено, разложено, развешано в своеобразном музейном зале, который художник построил сам. Помещение представляет собой огромный добротный сарай. Стены и над ним двускатная крыша – просто и надежно. Даже пола нет. Вместо него дерюжки и половички, постланные прямо на твердую землю. Среди экспонатов я обратил внимание на довольно глубокое корыто. Для чего оно?
– Как мне поведала одна бабулька, – объясняет Велимир, – в таких емкостях раньше здесь рыбу солили. А вот эта корзина наверняка служила для транспортировки рыбной добычи. Тут ведь, если разобраться, сплошные рыбные места. Об этом и местные названия говорят. В озерах Шучьем, Карасове, Окуневом раньше рыбная живность не переводилась…
Занятие “людей воды”, которые в древности населяли мещерский край, прежде всего были связаны с водной стихией, с добычей рыбы и другой водяной живности. Много в этом лесном краю было и деревянных дел мастеров, которые обеспечивали рыболовов всем необходимым для водных промыслов. Прежде всего лодками-долбленками. Деревянные мастера, вооружившись кремневыми долотами и теслами, делали такие лодки из цельного ствола дуба длиной до шести метров. Хрупкое и на вид неустойчивое суденышко на деле служило исправно, легко проходя в самых недоступных местах, выручая охотника и рыболова.
– Почти все лодки, на которых ныне рыбалит местный народ, – самоделки. Долбленок, правда, среди них мне встречать не приходилось. А вот мастеров-плотников, которые, если б вдруг нужда приперла, смогли вытесать такую посудину, по деревням знаю немало, – продолжает свой неспешный рассказ художник. – Многие деревянные изделия в моем музее – это дело рук их талантливых и изобретательных предков. Как на воде, так и на суше.
В экспозиции музея много картин, на которых запечатлены неброские, однако чрезвычайно уютные, “удобные” для спокойного, умиротворенного созерцания уголки Шатурской Мещеры. А еще художник вытесывает из бревен и деревянных плашек божков и идолов – покровителей древних рыболовов и охотников, собирает в лесу и на заброшенных торфяных полях коряги, из которых в часы досуга “монтирует” различные загадочные существа. Есть у него, например, деревянная скульптура Воймега (так называется одна из местных речушек), собранная из сучков, корней и шишек композиция Черусти. Кстати, Велимир уверен, что этим словом в старину мещеряки обозначали водяных бесов, которыми буквально кишели местные озера.
– Вода в свое время дала жизнь краю, обогатила его рыбой, грибами и ягодами. Началось осушение болот, стали добывать торф – исчезла вода, стала пропадать рыба, все реже попадается болотная дичь, высохли ягодники. Моя “Уходящая Мещера” – это прежде всего уходящая водяная красота края. Без воды он скоро превратится в пустыню. Посмотрите, сколько богатств съел в этом году огонь…
– Какой же выход? Я слышал, что разрабатывается проект затопления заброшенных торфяников Подмосковья. Они, по задумке ученых, должны вновь превратиться в болота. Мещера может возвратиться к нам. Правда, уже несколько в ином качестве.
Велимир уныло посмотрел на чистое небо, ковырнул крепким ногтем сухую кору на бревне и вдруг усмехнулся:
– Не исключено, что скоро дачники, что обустроились по краю торфяников, вместо разведения клубники будут у порогов своих жилищ ловить рыбу. Как по мне, так нормальная перспектива. Сам в руки удочку возьму.
После возвращения в Москву я поинтересовался у специалистов-экологов тем, как и в каком порядке планируется обводнить осушенные сорок лет назад болота Подмосковной Мещеры. Как мне объяснили в Институте географии РАН, работы будут заключаться в приведении в порядок дамб. В результате этих мероприятий снег, который выпадет зимой на торфяники, уже следующим летом наполнит влагой торфяную почву не только Шатурского, но и соседних с ним районов Подмосковья…
…Среди посетителей домашнего музея Исаевых много школьников. Приезжают сюда со всей округи. Учителя вместе с художником прямо здесь, в усадьбе, проводят своеобразные уроки краеведения. Детвора обращает внимание на могучего лесного лося, что застыл под навесом. У зверя огромные ветвистые рога. Лось сотворен художником из пней, жердей, сухих веток, коряг. Как живой застыл он рядом с сосенкой. У зверя, как и у самого хозяина музея-усадьбы, добрые, усталые и грустные глаза. Уйдет Мещера – уйдет из местных лесов зверье, а из озер и рек исчезнет рыба. Останется вот этот мещерский музейный островок, созданный художником Велимиром и его верной спутницей Эльмирой, для которых многие реалии были и остаются воплощенными в жизнь яркими образами.

Владимир СУПРУНЕНКО