“УГ” в моей судьбе

Я вспоминаю… Восьмидесятые годы для меня – это три знаковых события: реформа школы, обновление “УГ”, редакцию которой возглавил Владимир Федорович Матвеев, и завершение в моем подшефном регионе последней великой сибирской стройки – БАМа. Все три связаны между собой, революционны по духу и были направлены на качественное изменение жизни.

Реформа школы стала предтечей и основой демократических перемен. Помню, как на одном собкоровском совещании Владимир Федорович бросил одну из своих крылатых фраз: “Нам нужна отмена крепостного права”. Раскрепощение – вот ключевое слово времени.

Газета стала наполняться материалами, которые расшатывали застылый мир. Мир сопротивлялся агрессивно, неистово. Газету беспощадно давили сверху, а между тем откуда-то снизу, из глубин, шла теплая волна понимания и поддержки.

Вот почему я так часто вспоминаю маленькие, наспех сколоченные бамовские школки, до которых наша газета доходила через месяц. Там приехавшего с Большой земли учителя жадно выспрашивали, чем закончился конфликт с Академией педагогических наук, как восприняло Министерство просвещения очередную острую публикацию и какой он из себя, В. Матвеев, чья подпись стоит в последней газетной строке.

Мысленно возвращаюсь в холодный ноябрьский день. Сначала самолетом до Усть-Кута, потом машиной до Якурима, потом паромом через Лену, потом в кабине оранжевого немецкого самосвала “Магируса” по рыжей глинистой дороге… И вот он, Звездный.

Пурга. В поселке нет электричества. Вечером кромешная тьма. Утром вместе с ребятишками поднимаюсь на вершину сопки – в школу. Холодно. Ребята остаются в куртках. Но все учителя – в костюмах, туфельках, подтянуты, причесаны. Сидим, разговариваем, а в коридоре тревожные голоса – молоденькая учительница упала в обморок. Может, от тревог или переутомления, а может, и от голода. Директор школы Леонид Аполлонович Выговский приносит из дому термос с горячим чаем, вскипяченным на буржуйке. Пьем чай маленькими глотками, учителя греют о стаканы посиневшие руки.

“Дом на семи ветрах” – так назывался мой первый материал из Звездного.

Удивительная обнаружилась закономерность: чем тяжелее были условия жизни, тем энергичнее и смелее работали учителя. Дух первопроходцев, людей мужественных и рисковых, овевал и школу. Этими качествами в самой высокой степени обладал и Владимир Федорович.

Новаторство в бамовской школе рождалось “по естеству”, из неординарности условий. И в коридорах, и в классах я заметила явно посторонних людей, некоторые были в рабочей одежде. Многие приходили просто так, посидеть на уроке – душа требовала пищи. Леонид Аполлонович пускал всех. Я почувствовала, что присутствую при рождении чего-то нового. Позже молодые рабочие и инженеры – многие были питомцами столичных вузов – стали давать уроки, потом урок переместился на стройплощадку, в цех, в тайгу. Закостеневшие школьные программы стали трещать по швам, задышали живой жизнью.

Бригады стали брать под опеку классы. И это было рождено насущной потребностью. В Звездном только отцов-одиночек было 80. Как-то замалчивался тот фактор, который понуждал людей уезжать на стройки, – неустроенность. Обломки семей были характерны для бамовского социума.

Нишу ослабленной семьи и заполнили люди, которых называли вышедшим из употребления словом “шефы”. Они занимались с ребятами ремеслами, спортом, ходили с ними в походы, старших учили рабочим профессиям… Да и подкармливали ребят, ведь многие оставались одни, когда отцы уезжали в тайгу, на трассу. Идея, брошенная Владимиром Федоровичем, так сказать, в массы – педагогика сотрудничества, – обретала здесь, в глухомани, воистину бамовский размах.

Мало-помалу стал формироваться тип открытой школы, а у учителя появилась новая функция – организатора и координатора всех воспитательных влияний на ребенка – и в школе, и вне ее.

Эта тенденция сейчас почти совсем исчезла, поэтому и так резко возросла беспризорщина.

Разброс в уровне и качестве знаний у ребят был огромный. Так родилась идея разновозрастных классов. За парты сели ребята настолько разные, что учителя первое время кинулись в панику. Нужна была совершенно особая методика, здесь индивидуальный подход стал “краеугольным камнем” педагогики. Совершенно исключалось какое-либо давление на ребенка – он, дитя эпохи, ни в чем не был виноват. Педагогика сотрудничества стала воздухом, и он – и только он – позволял дышать и учителю, и ребенку.

Педагогические стандарты для бамовских школ решительно не годились.

…Учителя из поселка Ния рассказывали, что 1 сентября на традиционное “Здравствуйте, дети” получили ответ по-грузински. Свободно владели русским лишь по нескольку детей в классе. Из них стали организовывать группы помощников-переводчиков. И сами приняли решение, что без грузинского не обойтись.

Далеко теперь Грузия, а станция Ния-Грузинская живет.

Многое кажется сегодня просто фантастическим, например, дни республик, посланцы которых строили магистраль. Какие были праздники – с концертами, застольем, песнями-танцами, национальными обрядами. В гости приглашали всех. Там, на оторванных от материка островах, начала развиваться необычная тенденция – не только взаимопроникновение культур, но и сближение религий. Вспоминаю огромный хоровод в Северобайкальске, бурятский Новый год по лунному календарю праздновал весь город. Общий коллективный дух разрушал перегородки, из религиозных верований стали уходить догматизм и закрытость, оставались обрядность, народные традиции, человечность.

Человечность – второе, на мой взгляд, ключевое слово матвеевской газеты. Много писали об учителях, старались, чтобы опыт, методика не заслонили личность, судьбу. Первый директор школы в Звездном Леонид Аполлонович Выговский сейчас возглавляет областной Департамент образования. А всего из Звезднинской школы вышли 27 руководителей. Закалка-то была нешуточная. Дело не в должностях – сформировались яркие, нестандартные педагоги, начисто лишенные конформизма, обладающие чувством собственного достоинства.

Почему было так трудно на БАМе – очевидно всем. Не хватало средств и сил. На Западном крыле не было ни одной школы, построенной на бюджетные деньги. Учебники, тетради собирали по всей стране. Газета боролась с ведомствами и министерствами, которые наспех, кое-как строили сады и школы, пробивали идею объединения сил и средств для создания качественной материальной базы образования. И подвижки были: стали строить жилье, не временные, а стационарные школы, красивые вокзалы в национальном стиле, культурные центры. Система медленно, со скрипом стала поворачиваться лицом к людям, к учителям, детям. А потом все снова застыло в оцепенении.

Не хватило средств на развитие зоны БАМа, на то, ради чего была построена дорога. Лишь недавно о магистрали заговорили вновь. Дума приняла законопроект о развитии производительных сил Прибамья. Так что звездный час дороги еще впереди. Дай-то Бог!

Практически намечается новый магистральный проект. Но условия уже не те, что раньше. Исчез моральный стимул, тот необъяснимый и непонятный для стран с рыночной экономикой фактор, который заставлял людей покидать насиженные места в поисках обретения себя и достойной жизни, утоления вечной жажды подвига.

Меркантилизм, захлестнувший нас, в общем-то, чужд людям. Но есть уже предвестники иного веяния – возвращение к идеалам, к духовным порывам, моральным ценностям. Все возвращается на круги своя. Так что есть надежда – будет продолжение легенды.

Опыт бамовских школ как нельзя актуален сейчас. Работа в экстремальных условиях, в холоде, при керосиновых лампах – реальность сегодняшнего дня. Миграция населения из бывших республик осложняет задачу учителя в самых разных регионах страны. Интернациональное воспитание – насущная проблема в нашей нынешней ситуации. Надо возрождать педагогику сотрудничества в условиях новой школьной реформы. Иначе ее не реализовать.

…И последнее воспоминание. Огромная ликующая толпа, украшенный флагами и цветами поезд. На глазах у всех идет монтаж последнего золотого звена. Рядом с прославленной бригадой – звено старшеклассников из 2-й северобайкальской школы. Как ловко, красиво работают ребята!

Вот заканчивается сборка, и все бросаются к платформе, на ней появляются имена, названия предприятий, и 2-ю северобайкальскую тоже удостоили чести. И вдруг я увидела, что к пареньку, держащему баночку с краской, подошли учителя и что-то ему говорят. Парень улыбнулся и вывел на золотой шпале – “Учительская газета”.

Виктория ГАЛКИНА

Иркутск