Учитель, учись!

​«Врачу, исцелися сам». Это библейское выражение часто употребляется как пословица, а между тем в нем содержится довольно дешевая ирония, и всякий прекрасно понимает, что больной врач может быть очень хорошим врачом. Я не встречал еще человека, который относился бы с недоверием к врачу, страдающему пороком сердца или туберкулезом.

Но чрезвычайно серьезное значение приобретает это выражение, когда его переносишь на учителя – «учитель, научись сам». Тут уже действительно несомненно, что невежественный учитель учить не может. Тут уже несомненно, что всякий родитель поостережется дать свое дитя на выучку невежественному учителю. Чему же должен учиться учитель? Как ни важно, чтобы учитель прежде всего знал предмет своего преподавания, то есть для элементарной школы начатки всех знаний, необходимых ему для комплексного преподавания, а на высших ступенях ту группу знаний, специалистом которой он в данной школе является, – как ни важно, говорю я, но есть вещи еще более важные. Ибо в конце концов научиться всякому предмету в пределах, необходимых для ребенка, не так уж трудно. Это дело, можно сказать, механическое. Но учитель не только должен хорошо знать то, что он преподает, – он должен еще прекрасно знать, как ему это преподавать. От методов преподавания зависит, будет ли оно возбуждать в ребенке скуку, будет ли преподавание скользить по поверхности детского мозга, не оставляя на нем почти никакого следа, или, наоборот, это преподавание воспринимается радостно, как часть детской игры, как часть детской жизни, сольется с психикой ребенка, станет его плотью и кровью. От метода преподавания зависит, будет ли класс смотреть на занятия, как на каторгу, и противопоставлять им свою детскую живость в виде шалостей и каверз, или класс этот будет спаян единством интересной работы и проникнут благодарной дружбой к своему руководителю. Нечувствительно методы преподавания переходят в методы воспитания. Одно и другое связано теснейшим образом. А воспитание еще более, чем преподавание, должно базироваться на знании психологии ребенка, на живом усвоении новейших методов. Вот почему педагогическое самовоспитание учителя является его долгом необычайной важности. Но этого мало. Учитель-воспитатель в нашу эпоху есть еще и лицо, вносящее, прежде всего, в душу нового поколения, а при этом и вообще в нашу довольно-таки темную массу начало социально-политического просвещения. Должен как можно скорее быть отброшен тот взгляд на вещи, что политика есть, во-первых, дело, чуждое школе, а во-вторых, только одна из сторон многогранной жизни, а стало быть, и воспитания. Ничего подобного. Политика должна пронизать собою все преподавание, и она есть для нашего времени начало всех начал. В самом деле, что такое политика нашего времени? Разве это воля царей людоедов? Разве это взаимные плутни и козни продувных дипломатов? Разве это кровопролитные войны из-за всякого рода аннексий и контрибуций? Разве это избирательные интриги, парламентско-политические бои? Разве это делание карьеры разных политиканов? Ведь именно к этим перечисленным мною формам, можно сказать, целиком сводилась и сводится политика буржуазных обществ. Но для нас политика – это начавшаяся окончательная борьба против капитала. Это процесс самопросвещения и самоосвобождения основных масс человечества, и все в этой нашей политике приобретает самое яркое и самое священное значение. Надо уметь дать ребенку представление об эпохе, в которой он живет, внушить ему страстную любовь к рассвету коммунизма, к его социалистической Родине. Внушить ему великодушную ненависть к угнетателям человечества. А ведь учитель, в особенности в деревне, является одним из редких там носителей живой мысли. Он не может замкнуться в одну свою школу, он будет втянут в работу избы-читальни, и в общественную советскую жизнь, и во внутренние распри бедняцких и середняцких масс против кулаков, и в свободолюбивый порыв молодежи, опрокидывающий узкие рамки семейного уклада, и затхлую церковщину и тем самым будет, конечно, втянут в борьбу деревенской свободной мысли, вообще против попа и его отравы. Я, конечно, далеко не все перечислил из тех волнующих протестов, конфликтов и фактов, которые будут требовать живого участия учителя. Поэтому политическое самообразование учителя является ни на одну ноту не менее важным, чем усвоение предмета преподавания или методов обучения и воспитания. Навстречу учителю идут наши кампании по переподготовке. Для выработки нового учителя делаются усилия в наших педвузах и педтехникумах. Сеется доброе семя педагогическими книгами и журналами и той газетой, первый номер которой сейчас выходит и которой пожелаю всяческого успеха на ее частях. И мы знаем, что значительная часть учительства восторженно откликается на такую помощь, и если учительство жалуется на что, то только на технические трудности, не дающие развернуть во весь рост всю свою жажду учиться. Мы знаем, что образуются учительские кружки, что учителя сходятся иногда за много верст, чтобы совместно обсудить жгучие вопросы своего образования. Надо, чтобы эта самодеятельность, чтобы эта жажда подняться на уровень, которого требует история, охватила все учительство без изъятия, чтобы сильный помог слабому. И на нас, людях из центра, работниках Наркомпроса – так же, как и на работниках губернских и уездных – по советским и профессиональным линиям лежит прямой долг сделать все от нас зависящее, чтобы наш призыв «Учитель, учись!» не был бы эфемерным советом, возлагающим на учителя бремя неудобоносимое при нашем равнодушном присутствии, а являлся бы вместе с тем призывом к нам самим напрячь все свои силы, дать учителю все, что мы сможем, и учиться самим, ибо мы тоже многого и много не знаем и всякий из нас, кто предполагает, что может руководить другими, должен постоянно и напряженно учиться. Товарищи учителя, давайте учиться! А.Луначарский