У нас внутреннее – главное, внешнее – второстепенное Жизнь как глобальная ценность личности и общества

Духовное развитие человека не внешнее, а внутреннее. Оно диалектически связано с социальной жизнью, в которой имеется обильный материал. Проблема духовного устроения есть проблема правильного соотношения индивидуального и социального в нашей душе.
Во всем мире ныне ищут способы повышения гуманитарной культуры подрастающих поколений, сроднения их с человечеством, возрождения духовных сил людей.
В нашей отечественной жизни задача актуализируется национальной особенностью душестроения. Как отмечал Н. Бердяев, россиянин не удерживается на “среднем уровне”, его личность с трудом выстраивается горизонтально, как гармоничный хор социальных ролей (внешних “Я”). В российском социокультурном пространстве однозначно определилась иерархия: внутреннее – главное, внешнее – второстепенное. Поэтому устремленность, направленность внутренней жизни личности, выстраивание ее “нравственной вертикали” есть непременное условие ее достойного существования, нескатывания на дно, в низость, пошлость. Это условие в России актуальнее, чем в тех культурах, в которых “форма держит” личность, внешние “Я” детерминируют внутренние “Я” (глубинные). У нас основная логика определения обратная: “Человек, который довольствуется своей человеческой ограниченностью и не стремится выше, неизбежно тяготеет и ниспадает до уровня животности. Точно так же и исторический народ. Это прежде всего относится к россиянам”, – писал В. Соловьев. Для нас “не стремиться выше” опаснее, чем для других народов, нас “форма не держит”.
Что такое подлинная духовность, где ее норма? В век науковерсии важно прежде всего сказать, что духовность выше и многомернее науки. Наука не содержит в себе измерений милосердия, любви, силы, крепости, энергии бытия, и потому пытаться постичь духовность наукой – все равно что познавать свет при помощи тьмы или измерять мудрость глупостью. “Духовность и постигается духовно, откликом всего существа и преображением своей жизни”, – отмечает В. Медушевский. Духовность, однако, не отменяет науки, а возвышается над ней и способна возвысить ее саму, если последняя живо ощущает это незримое смысловое начало, т.е. духовность – это качество, свойство явления.
Духовность – не знания, не навыки решения задач, а способность мировоззренчески полетного бытия. Это движительная сила, устремляющая ввысь. Цельность ее столь тотальна, что вся она присутствует в каждой из своих сторон. Здесь не действует логика “или – или”. В корне любви мы найдем веру в то, что любим, вера полнится силой, сила оборачивается волей, воля – желанием, желание – пониманием, деянием, творчеством, и так до бесконечности. Любой разрыв в этой цепи отождествлений уничтожает духовность. Остановки в личностном росте имеют причиной своего рода духовную болезнь.
В ситуации обновления нашей жизни авторитет духовно-нравственного начала возрастает. Оно начинает осознаваться как единственная сила, способная преодолеть косность и безразличие. Но есть еще много симптомов немощи общества, в том числе и в образовании.
Приведем пример, как проблема соотношения движительного начала и знаний применительно к обучению ставилась в античности и какие функции возлагались при этом на педагога. “Никто из больных душой не может сделать интеллектуальных приобретений прежде выздоровления, – писал Климент Александрийский. – И ученика учащегося и ученика больного ведь ни одним и тем же пользуют, но стараются одного возвысить до гносиса, другого довести до выздоровления. Как при телесной болезни требуется врач, так и душевная немощь требует Педагога… только уже позднее требуется Учитель, который мог бы душу ввесть в чистый гносис…”
Антропологический подход диктует необходимость обращения к человеку как субъекту жизни, к его душе в целом, в которой слито слово и дело, ум, воля, чувство. Понимание мира здесь неотделимо от склонностей, деятельности и чувств индивида, встроено в них и раскрывает их внутренний свет. “Практика, а не теория область Педагога; не обучение, а нравственное улучшение – вот его цель: жизнь мудреца, а не ученого он хочет начертать перед нами”. А то, что обращено к одному лишь интеллекту, – это уже тонкости, которые осваиваются позднее, накладываются на заложенную основу.
Современная школа во многом душит духовность множеством программ, планов, мероприятий и т.п. Педагогику, раскрывающую высшие внутренние силы индивида, подменили педагогикой внешнего принуждения, все возрастающего давления на психику ребенка – пока она не ломается. Школа должна ставить своей целью идти на помощь детям в том, в чем они сами беспомощны. Не образование интеллекта иерархически стоит на первом месте, но содействие духовному росту, в котором дан ключ к общему здоровью юной души. Сегодня же “трудность” школы, говоря словами В. Розанова, только внешним образом истомляющая, ее бескультурная работа вовсе не будит способностей ученика себе навстречу, ее “трудности” не изощряют остроту этих способностей, не возбуждают их. “Трудная школа – но даровитый ученик не устает вовсе, не устает никогда трудиться над возбуждающим его дарование предметом; это уже есть высшее счастье – умственный труд; разве мы устаем писать, читать, т.е. учиться? Философы разве уставали размышлять? Нормальное учение – учение трудное, не дающееся сразу, вызывающее на борьбу с собою.
Сегодня безмерно расширяющееся количество предметов в экспериментальных школах вызывает особую озабоченность ученых: отмечаются перегрузки информацией, но по-прежнему ничего не изменилось в способах обучения. Духовность требует времени для саморазвития и свежести сил. Перегрузка отнимает и то, и другое, превращая жизнь в безостановочный бег под прицелом множества педагогических воль. Педагогика прошлого боялась перегрузки учащихся. Считалось великим грехом замутить ясность духа, заглушить наскоро заглотанным и полупереваренным знанием жажду познания мира.
Миропознавательная любовь (не как состояние или чувство, а как сущностная сила человека), любовь к истине – добру – красоте, к людям – вот сила, зовущая человека к совершенствованию. Эту вершинностремительную силу мы вновь должны научиться пробуждать в молодых (пробудив ее прежде в себе, дабы не быть лицемерами). На это указывает само слово “педагогика”, т.е. детоводительство. И лишь затем должны следовать уточняющие вопросы об условиях, способах, методах, подробностях содержания обучения. Аналогичен смысл латинского слова educatio (воспитание, выращивание). Оно произведено от educo – воспитываю, взращиваю. Приставка с (ex) имеет значение движения, вверх, duko – вожу. Заметим: слово “педагогика” (educatio) ничего не говорит о том, что учащегося следует подталкивать или понукать. Напротив, имеется в виду идея сотрудничества, согласия, соделания. Водить – ведь это не значит насильно тащить упирающегося. Водить – помогать идти, подсказывать направление тому, кто идет сам.
Мудрое русское слово “воспитание” акцентирует прежде всего проблему доброкачественности, неядовитости духовной пищи, полной энергии и предоставляющей строительный материал для образования души – становления личности.
Сегодняшние ученики уже живут в ХХI веке. Поэтому так важно определить, каким должно быть образование, в какую сторону эволюционизировать. Сегодня ни одна страна в мире не удовлетворена своей системой образования. Но одно несомненно: в переходе к новой эре человеческого существования роль образования должна быть опережающей. При этом каждому ученику должно быть доступно качественное образование. Под качеством имеются в виду определенные ценности и знания, из которых главное – осознание важности личного достоинства каждого человека. Оно состоит в том, что человек свободен выбирать цели, ставить их перед собой и последовательно стремиться к их достижению, используя нравственные средства и личную ответственность. Достоинство личности включает знание отечественной культуры и уважительное отношение к другой национальной культуре, готовность к диалогу культур.
В современном человекознании (философии, психологии, социологии и педагогике) утверждается ценностный подход к явлениям действительности. С помощью ценностей человек сможет познать самого себя, свои наиболее глубокие цели и стремления, и это знание окажется для него не менее освобождающим, чем знание законов природы.
Любой человек в младенческом возрасте дает грандиозные обещания духовности. Ребенок рождается с активностью, притом с активностью направленной и целесообразной. Все побуждения ребенка векторны и устремлены к истине жизни. У него есть некоторый идеал благоустроения мира, в котором, как солнце, сияет улыбка: к этому прекрасному миру добра, радости, любви и общения он тянется всеми силами.
И школе удается все это убить в ребенке. Важнейшей темой для воспитания является начало свободы в человеке.
В русской философии оно осознавалось как центральная “тайна” человека. Тайна свободы в ее странной антиномичности – в ее глубокой связи с самой основой личности и в ее неустроенности, в возможности срыва, ухода во власть страстей. Для педагогического сознания все это ставит мучительный вопрос. Вне развития свободы нет смысла в воспитании – оно превращается вне свободы в дрессировку, в подавление личности и уничтожение ее. “Свобода есть моя независимость и определяемость моей личности изнутри, – писал Н. Бердяев, – и свобода есть моя творческая сила, не выбор между поставленным передо мною добром и злом, а мое созидание добра и зла. Самое состояние выбора может давать человеку чувство угнетенности, нерешительности, даже несвободы. Освобождение наступает, когда выбор сделан и когда я иду творческим путем”.
В сознании этого современная школа пытается идти навстречу свободе ребенка: вместо навязывания детям разных требований и правил – внимание к запросам и интересам ребенка, к его внутреннему миру, к его желанию самому определять свой путь. Уважение к детской индивидуальности, признание права иметь свои вкусы, род занятий, увлечения. Однако это не должно означать вседозволенность в поступках, могущих привести к безжалостности. Наоборот, для свободы необходимо введение в систему воспитания аскетических начал, считают ученые. Все в жизни ребенка должно пройти через свободу, испытание свободой, через отвержение соблазнов свободы. Задачей воспитания является помощь ребенку в максимальном выражении его индивидуальности, осознании ценности последней.
Несколько слов о трудностях воспитания. Сегодня потускнел и почти исчез идеал человека. С тех пор как человека признали продуктом общества, порождением социальной среды, идеал человека заменился идеалом общества. Совершенство же общества достигается якобы вне нравственных усилий человека, целостной человеческой личности. Последний раз этот идеальный образ промелькнул у романтиков в идеале целостной индивидуальности. Идеал человека не может быть профессиональным идеалом, он может быть лишь идеалом целостного человека. Таков он и был в прежние эпохи.
Какой идеальный образ человека создала новая история, образ, который можно было бы сравнить с идеалом мудреца, святого или рыцаря? Такого образа нет. Образ человека дробится. Идеальный образ гражданина не может быть сопоставлен с образом мудреца, святого или рыцаря, он слишком связан с жизнью общества, с жизнью политической. Был целый ряд профессиональных образов человека – образ ученого, артиста… Образ рабочего пытались превратить в целостный идеальный образ, но в нем социализирована до самой глубины духовная сущность человека, отнята духовная свобода. Сегодня все эти образы развенчаны.
И этика должна бороться за идеальный образ человека, за личность свободную и оригинальную, т.е. связанную с первичным, духовным. Идеал человека есть прежде всего идеал целостной личности. Идеал же общества производен от личности. Духовное общество есть реальность, но реальность, сращенная с личностями.
И поэтому важен Дух школы – его создают не только учителя, хотя именно они должны в первую очередь нести в себе духовность, интеллигентность в прямом смысле этих слов. Каков учитель, таков и ученик. Учитель только то может передать, чем владеет сам. Но дух школы создают и ученики.
Вспоминая прежних учеников, мы различаем и своеобразие каждого класса, и непременно отдельных ребят, помним даже почерк многих. Среди них встречаются необыкновенные, яркие личности, своеобразные “генераторы эмоционального напряжения”. Это духовное богатство школы.
Гуманистические принципы педагогики предполагают ориентацию личности на социально значимые ценности, общие для человечества. Центральным звеном этой общечеловеческой ценности выступает образец, пример жизни человека, на которого стремится быть похожим юношество – идеал. “Красота как ценность” определяет отношение к миру, умение видеть прекрасное в жизни, природе, искусстве. Ценности познавательного характера – “Познание как ценность” определяют отношение молодежи к образованию – важнейшему аспекту нашей жизни в эпоху научно-технической информатизации. “Труд как ценность” ориентирует на творчество, возможность самореализации, это источник существования и познания. “Отечество как ценность”. Ценности данной группы – история, культура, традиции. Группа ценностей, отражающая “Жизнь как глобальную ценность личности и общества”, приобретает в настоящее время особую значимость в связи с проблемой экологии и выживания, с дефицитом милосердия. Эти ценности имеют, на наш взгляд, подлинно гуманистический смысл с точки зрения сущности человека и его существования в открытом мире.
Людмила СОКОЛОВА,
учитель