У меня были чуткие учителя. Денис ЕВСТИГНЕЕВ

На экран он попал 13-летним подростком, сыграв в телеспектакле «Домби и сын» театра «Современник». Спустя 10 лет как оператор Денис Евстигнеев снял свою первую картину «Сказки старого волшебника». На этом поприще он стал известен работой над фильмами «Слуга» (Госпремия СССР за 1988 год), «Такси-блюз» («Ника-90» лучшему оператору года), «Армавир», «Путешествие товарища Сталина в Африку», «Луна-парк»… Почти все его работы, включая режиссерские «Лимита», «Мама» и «Займемся любовью», неизменно завоевывали признание, как коллег-профессионалов, так и рядового зрителя. В последнее время Денис увлекся продюсированием, и на НТВ уже выпустил такие сериалы, как «Только ты», «Место под солнцем», «Карусель», «Команда чемпионов», «Полный вперед»… Сын Евгения Евстигнеева и Галины Волчек, он всякий раз опровергает поговорку: на детях великих природа отдыхает. С родительской темы мы и начали наш разговор.

– Денис, с какого возраста вы стали понимать, что ваши родители не совсем обычные люди?

– Меня в детстве удивляло, как к родителям относились незнакомые люди: пускали без очереди в магазинах, подходили, чтобы попросить автограф, «гаишники» их не штрафовали, а лишь улыбались в ответ. Только годам к пяти-шести я начал понимать, за что их любят. Однако дома отец и мать не были знаменитыми артистами, они были обычными людьми. И поэтому ко мне применялись, наверное, те же методы воспитания, которыми пользуются обычные родители по отношению к своим детям. Если было за что, то ругали. Чему-то учили. Но я не могу сказать, кто из них что мне конкретно дал.

– В школе к вам, наверное, проявляли повышенный интерес?

– Учился я очень плохо. Но у меня были, как я теперь понимаю, чуткие преподаватели, которые щадили нервы и время моих родителей, и по этому поводу в школу их не вызывали. Однако несколько раз в году мать и отец «отрабатывали» мои плохие учебу и поведение своим участием на правах «свадебных генералов» в учительских застольях к 8 Марта или Дню учителя.

– Вы причисляли себя к «золотой молодежи»?

– Мы с друзьями не были и не стремились быть той «золотой молодежью», к которой принадлежали, например, дети партийных боссов с их спецраспределителями, машинами с мигалками к школьному крыльцу, «закрытыми» домами отдыха и т.п. Семьи актеров никогда не обладали какими-то особыми привилегиями. А моя мама не могла себе позволить даже зарабатывать деньги участием в «халтурах» где-нибудь на выездах, поскольку работала главным режиссером театра «Современник».

К тому же я – совсем не «тусовочный» человек. Люблю простые, домашние встречи где-нибудь на кухне. И даже теперь не хожу по всем этим приемам.

– Вопросом «куда пойти учиться?» задаваться не приходилось?

– Я с детства любил кино. И благодаря примеру родителей и сам по себе. Кино всегда оставалось для меня загадкой, которую хотелось разгадать. Прогуливая школу, я бегал по кинотеатрам и смотрел все подряд. На одном московском кинофестивале, например, я поставил рекорд: 72 фильма за 7 дней. Я был настоящим киноманом и, естественно, мечтал сам делать кино. Но мы с родителями решили, что идти на режиссуру сразу после школы – рановато. И я поступил на операторский факультет ВГИКа.

– У театра тоже есть своя тайна…

– В театр я заходил намного чаще, чем на съемочную площадку. В детстве я проводил там целые дни, поскольку мама меня брала с собой на репетиции. Меня в театре все знали, любили и прощали шалости. Это был мой детский сад. Мне казалось, что все театральные тайны я уже знаю, и мне будет нечего открывать для себя… А в кино есть то, что от меня не зависит.

– А разве существует что-то помимо воли режиссера и актеров?

– Наличие воли – очень важный фактор, но одного этого недостаточно для успеха. Еще должно быть стечение определенных обстоятельств. Как режиссер пришел к своему фильму? Почему? Нужно ли снимать такой фильм? Из всех этих и множества других компонентов собирается потом фильм. И все-таки в кино остается что-то, существующее помимо воли авторов.

– Человеку с громкой фамилией легче начинать карьеру?

– Стартовать, конечно, легче. Я вообще за преемственность. Сын врача, безусловно, меньше знает о сценическом творчестве, чем сын актера. И наоборот. Есть шанс, что ребенок большого артиста или представителя любой другой профессии что-то перенял от своего отца. И если такие ребята хотят пойти по стопам родителей, то я за то, чтобы им давать фору перед остальными. Но я и за то, чтобы выгонять их через полгода, окажись они бездарями.

А после старта детям знаменитых людей уже становится тяжелее, чем остальным. Все время нужно доказывать свою состоятельность. Но ведь это – тоже неплохо.

– В фабуле вашего фильма «Мама» присутствует какой-либо личный мотив?

– Идея фильма «выросла» из газетных материалов о семье Овечкиных, пытавшихся угнать самолет, чтобы на нем эмигрировать. На основе этого материала мы написали свою собственную историю, не имеющую к несчастным Овечкиным никакого отношения. Все было придумано и сконструировано. Впрочем, как и все остальное в искусстве.

– А как же биографические сюжеты, которыми изобилует западное кино? Там ведь есть правда жизни. Шаг вправо, шаг влево – судебный иск.

– Жизнь человека – это одно. Книга об этой жизни – другое. А фильм по этой книге – третье. Вашу или мою жизнь невозможно экранизировать. В них нет нужной концентрации. За долгую жизнь человек влюбляется всего несколько раз. Предают его тоже не часто. Напряженного действия маловато. Можно лишь оттолкнуться от неких реальных событий и создать историю, которая, впрочем, будет уже не нашей жизнью.

Абсолютная правда – это съемки скрытой видеокамерой в супермаркете. Кто-то идет, кто-то примеряет платье, кто-то ворует. Но смотреть эту кассету, по-моему, неинтересно.

– Со сценаристом Арифом Алиевым вы сделали две картины. Можно уже говорить о тандеме?

– Ариф талантливый и очень понимающий движение драматургии автор. Идея «Мамы» была моя. А сценарий «Займемся любовью» Ариф принес почти готовым. До этого мы писали сценарий про желтую прессу, но решили его пока отложить: нам стало ясно, что сейчас история, которую мы пишем – неактуальна. И тут Ариф мне говорит: дай мне 2 недели и я принесу тебе один сценарий, который вертится у меня в голове. К назначенному сроку он действительно принес первый вариант. В этом сценарии было настоящее обаяние молодости, и он меня сразу покорил.

– А про желтую прессу отчего не получилось?

– Героиней у нас была 17-летняя девочка, которая приехала покорять Москву, пытаясь стать журналисткой. Но за те полгода, что писался сценарий, нам стало ясно, что желтая пресса не обладает теми качествами, которые мы в ней предполагали: силу, энергию, влияние. При более пристальном рассмотрении это оказался мыльный пузырь. В нашей стране нет реальных «звезд». Поэтому нет и прессы, которая бы их обслуживала.

– А была ли у нашего общества необходимость в фильме «Займемся любовью»?

– Конечно. Это история о юном первокурснике, у которого еще нет сексуального опыта, и в этом он видит большую проблему. Его друзья-сверстники убеждены, что проблему надо поскорее решить, и дают ему разные советы. У них самих опыта не так уж много, поэтому благодаря этим советам их друг попадает в смешные, нелепые и даже трагические ситуации. Но постепенно к главному герою приходит понимание того, что ищет он не то, что ему нужно на самом деле. Только когда он встретил свою первую любовь, все его проблемы решились сами собой. Это лирическая и даже целомудренная картина, хотя в ней достаточно много жестких диалогов. Но у зрителей не возникло ощущения пошлости и скабрезности. Мы рассказали о ребятах светлых и обаятельных. Да, они подростки, и как почти все подростки – закрытые и циничные, но так же, как и все, стремятся к любви и счастью.

– У вас там много смешных сценок. Вы считаете, что зрителя нужно время от времени развлекать?

– Зрителя нужно впечатлять. И неважно чем: невероятной компьютерной графикой или крупным планом выразительных глаз актера. А все смешные сцены фильма работают на идею. Главная моя задача заключалась в том, чтобы сделать фильм легким для восприятия. Это не значит развлечь. Я добивался того, чтобы зритель смеялся над проституцией, армией, мафией и другими далеко не веселыми социальными проблемами. Эти фактуры достойны более глубоких исследований в других картинах. Мой же фильм о любви и ни о чем больше. Мне не хотелось «назидать» или «обращать внимание» – пусть лучше зрители посмеются над этими проблемами.

– С одним из продюсеров фильма, Константином Эрнстом, вас связывают совместные проекты на ТВ. Работа на телевидении режиссеру большого кино дает что-либо еще, кроме хорошего заработка?

– Мне она дала чрезвычайно много. С Костей мы в 95-96 годах делали социальную телерекламу «Русский проект» – это 20 коротких историй. Если говорить о сериалах, то для режиссера это в определенном смысле вещь полезная. Сегодня «запуститься» с большим проектом очень проблематично, а сериалы дают возможность профессионалам поддерживать форму.

Но, с другой стороны, в этой работе существует опасность преступить некую черту. Сериалы нужно снимать раз в 10 быстрее, чем фильм, работая крупными мазками. Плохо сыграл актер? Да и бог с ним, в 20-й серии сыграет лучше. Такую позицию я не разделяю. Как сказала прозорливая и насмешливая Фаина Раневская: «Кино – это плевок в вечность». Потом уже ничего не переделаешь и не перепишешь. Поэтому режиссер должен разбиться в лепешку, но каждый кадр сделать стопроцентным. Я очень боюсь того момента, когда махну рукой на неудавшийся кадр.

– Вы снимаете только по оригинальным сценариям. Можно же просто ничтоже сумняшеся взять готовую книжку или пьесу классика и сделать по ним кино?

– Я признаю только оригинальные сценарии, написанные специально для меня. И если беру уже готовое, то все равно работаю с автором, адаптируя материал под себя. Снимать костюмное кино легче. Там есть за что спрятаться: от декорации до громкого имени автора. Когда мои силы иссякнут, я, наверное, начну снимать костюмные фильмы. А, работая с современной тематикой, вы ничем не прикрыты. В такой ситуации мне нравится каждый раз проверять себя на прочность.

– А как вы относитесь к учебно-популярной литературе, которая берется заочно обучать киноискусству? Например, к нашумевшей книге Александра Митты «Кино между раем и адом»?

– Я прочел эту книгу. Все те вещи, о которых профессионал не задумывается, там расписаны подробно, буквально покадрово. Действительно, если посторонний для кино человек это усвоит, то сможет сесть и написать сценарий. Это будет немного по-фабричному, но правильно и даже по голливудским меркам безупречно. Другое дело, что вряд ли там будут прорывы, находки, откровения. Все то, за что мы любим хорошие сценарии и снятое по ним хорошее кино. Я, кстати, как-то с Александром Наумовичем работал в жюри конкурса коротких сценариев МТV, присланных непрофессионалами. Я думал, что будет намного хуже. Оказывается, фантазия у нашего народа бурлит, и среди присланных на конкурс сценариев встречались интересные.

– Но без учебы во ВГИКе никак не обойтись?

– Можно и без этого. Хороший автор должен быть силен в трех вещах. Прежде всего нужно уметь писать по-русски. Не каждому это дано. Затем, очень важно иметь верное представление о жизни, времени и людях. И только на третьем месте стоит знание технологии, чему и учат книжки и институты. Но все-таки самое главное – уметь писать и понимать про жизнь.

– За последние 13 лет вы как режиссер впустили всего три полнометражных фильма. Почему российские режиссеры так мало снимают? Американец Вуди Аллен, например, ежегодно делает по картине, пишет прозу и еще журит своих коллег за лень.

– В России до сих пор еще как следует не отлажена индустрия кинематографа, которая рухнула в начале

90-х. И разговоры об этом уже набили оскомину. Сегодня снять кино – это невероятная удача в жизни. В любой другой стране, сняв такой удачный фильм, как «Займемся любовью», я мог бы рассчитывать запуститься с новым проектом уже через год. Но я полтора года вынужден был только сочинять сценарии. Написал, наверное, их штук семь. Потом НТВ сделало мне предложение, от которого нельзя было отказаться: продюсировать одновременно 8 сериалов – это 84 серии. Дело оказалось настолько грандиозным и азартным, что я сейчас в нем с головой. Рассчитываю со временем так освоиться, что будет хватать времени и на свое кино. У Валеры Тодоровского так получается. Надеюсь, получится и у меня.