У лукоморья дуб зеленый

Автор этой статьи, впервые опубликованной в “Русской мысли” в Париже в 1968 году, старший русский скаут Олег Иванович Пантюхов (1882-1973) был зачинателем скаутского движения в России в 1909 году. Кадетом Тифлисского корпуса участвовал в кружке “Клуб Пушкина”, члены которого в каникулярное время совершали походы по горам Кавказа, у ночных костров декламировали стихи Пушкина, и делали попытки писать собственные.
Получив в первую мировую войну несколько ранений и контузий, Пантюхов заслужил чин полковника и Георгиевский крест. В 1917 году возглавлял в Москве школу прапорщиков. В трагические октябрьские дни руководил оборонявшими Кремль юнкерами. После исхода из Крыма белых армий возглавил в эмиграции скаутское движение россиян, которое наряду с православной церковью и Пушкиным помогло сохранить русскость для детей эмигрантов. В 1990 году скауты, юные разведчики, вернули огонь скаутского костра в Россию.
Семья Олега Пантюхова выразила желание опубликовать эту статью на Родине. К изложенной в ней версии происхождения слова “Лукоморье” проявила интерес Пушкинская комиссия ИМЛИ РАН. Читатель должен помнить, что писалась статья в эмиграции и под словом “там” понималась Советская Россия (СССР). Воссоединилась эмиграция, прекратила существование “Русская мысль”, а пушкинская тема вечна.
Статья О.И.Пантюхова представляет собой запись каких-то салонных разговоров с потомками Н.И.Бухарова, с которым были знакомы наши великие поэты Пушкин и Лермонтов. Без доступа к архивам, автор допустил некоторые ошибки по датам жизни знаменитого лейб-гусара. К сожалению, под знаком вопроса приводятся эти даты и в “Лермонтовской энциклопедии”, что вынудило обратиться в Военно-исторический архив.

Всеволод КУЧИН

Лукоморье”… С детства нас интересовало: что это за сказочная страна, где “кот ученый” свои нам сказки говорит.
Мы все любили и кота ученого, и русалку на ветвях, и избушку на курьих ножках, и царевну, и даже колдуна в облаках. Мы все теперь особенно любим Пушкина. Тютчев был прав:
Тебя, как первую любовь,
России сердце не забудет.
Тэффи сказала, что теперь нас, русских людей, разъединяют коммунисты, социалисты, анархисты и всякие другие “исты”, а соединяет всех нас… Пушкин.
Ирина Одоевцева вспоминает, как А.А.Блок в 1921 году в своей знаменитой речи (в годовщину смерти Пушкина) сказал:
“Наша память хранит с малолетства веселое имя Пушкина. Это имя, этот звук наполняет многие дни нашей жизни… Это легкое имя Пушкина”.
Мы знаем, что Пушкина любят, помнят и читают “там”, за рубежом. Я вспоминаю по этому поводу, как однажды я сидел в Центральном парке в Нью-Йорке, в районе шестидесятых улиц. Ко мне подбегает девочка лет восьми и заговаривает со мной по-русски.
Я понял, что эта девочка из советского консульства, которое находилось тогда в этом районе.
Я спрашиваю девочку: “Где ты учишься?” Она отвечает: “В русской школе”. – “Чему вас учат?” – “Мы учим стихи”. – “Ну скажи их мне!”.
И моя маленькая собеседница с удовольствием и с большим чувством говорит наизусть:

У лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том.
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом…

И так до самого конца про наше Лукоморье, где “лес и дол видений полны”. Затем она побежала к своей матери, которая сидела на скамейке не очень далеко от нас и давно уже неодобрительно посматривала в нашу сторону.
А я лишний раз увидел в этой девочке подтверждение словам Тэффи об объединяющем всех нас Пушкине.
Однако что же это за пушкинское лукоморье? Не так давно в Ницце в беседе с С.Н.Аничковой (рожденной Бухаровой) я узнал, что родовое имение Бухаровых Михалево находилось не очень далеко от пушкинского Михайловского, и Пушкин нередко навещал владельца имения Н.И.Бухарова (лейб-гусара) и его семью.
Возможно, что Пушкин встречался с Бухаровым еще раньше, в Царском Селе, когда он в свои лицейские годы бывал у другого лейб-гусара Чаадаева. Бухаров был только тремя годами старше Пушкина. Впоследствии он дослужился до чина генерал-майора. Скончался в 1867 году.
Я рад буду передать то, что слышал от С.Н.Аничковой, и мысленно вернуться опять в волшебное Лукоморье.
Имение Бухаровых было в Псковской губернии в Порховском уезде на берегу огромного озера, “конца краю которого не было видно”, то есть не видно было противоположного берега, будто это было не озеро, а море. И даже говорили, что в определенное время заметен был на этом озере небольшой прилив и отлив волн. Об этом приливе и отливе мы вспомним, когда будем говорить о лукоморских витязях.
Озеро-море называлось Локно. Иногда говорили Локноморе, Локноморье. От этого названия не далеко и до Лукоморья. Может быть, Пушкин слышал там это волшебное словцо а может быть, и сам его придумал.
Вокруг озера был дремучий лес, где раздолье было и для волков, и для всяких чудес:

Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей…
…Там лес и дол
видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой
И тридцать витязей
прекрасных
Чредой из вод выходят ясных
И с ними дядька их морской…

Итак, Пушкин бывал у Бухаровых, у Локноморя, у своего Лукоморья. На берегу “моря” был дуб зеленый и под этим дубом, может быть, в свое время был и “кот ученый”. Огромный дуб еще долго стоял здесь, как памятник нашему великому поэту, пока Бухаровы не продали имение и не переселились в Нестрино (вблизи города Порхова). Дуб был кем-то срублен. Остался лишь огромный пень от могучего дерева, а вблизи осталась еще каменная “высеченная в скале” широкая скамейка, как “диван”, где любил сидеть Пушкин и где он, может быть, задумал или писал свое “Лукоморье”.
Напомним, что поэма “Руслан и Людмила” начата была Пушкиным еще на школьной скамье, в лицее, и закончена в 1820 году. Что касается пролога “У Лукоморья”, то он написал его значительно позже, по возвращении из Одессы, когда он жил в Михайловском в 1824-1826 гг., когда он мог посещать Бухаровых и Лукоморье.
* * *
Теперь о Н.И. Бухарове, владельце Лукоморья. Родился он в 1796 году. Был произведен в офицеры гвардейского гусарского полка в Царском Селе в 1814 году в год рождения другого великого поэта и будущего лейб-гусара Лермонтова. Пушкин в 1814 году был в Царскосельском лицее. Позднее он посещал гусара Чаадаева, и можно предполагать, что он встречался и с Бухаровым.
Лермонтов впоследствии вышел в этот же гусарский полк. Он, судя по всему, подружился с тем же Бухаровым, который был на восемнадцать лет старше Лермонтова. Бухарову он и посвятил два своих юношеских стихотворения: “К портрету Старого Гусара” (Н.И.Бухарову).

Смотрите, как летит,
отвагою пылая…
Порой обманчива
бывает седина:
Так мхом покрытая
бутылка вековая
Хранит струю кипучего вина.

В семье Бухаровых долго, с любовью хранился этот портрет лихого седеющего гусара.
Во втором стихотворении Лермонтов опять упоминает с почтением и любовью о седине старого собутыльника и общего друга:

К Бухарову
Мы ждем тебя, спеши,
Бухаров,
Брось царскосельских
соловьев!
В кругу товарищей-гусаров
Обычный кубок твой готов.

Для нас в беседе голосистой
Твой смех приятней соловья.
Нам мил и ус твой
серебристый,
И трубка плоская твоя.

Нам дорога твоя отвага,
Огнем душа твоя полна,
Как вновь раскупренная
влага
В бутылке старого вина.

И Пушкин и Лермонтов были знакомы с Бухаровым.
Как было бы естественно и как было бы хорошо, если бы оба наших гения повстречались бы и познакомились.
Мы знаем, что Лермонтов с детских лет был большим поклонником Пушкина. Если он не предпринял шагов, чтобы познакомиться со своим кумиром, то причиной этому, может быть, была юношеская застенчивость Михаила Юрьевича. Кто знает?

Олег ПАНТЮХОВ

Историческая справка
(По формулярному списку от 25 апреля 1845 года)
БУХАРОВ Николай Иванович, из дворян Псковской губернии. 25 апреля 1845 года имел от роду 44 года (следовательно, дата рождения – 1801 год. – В.К.). В службу вступил юнкером 1 апреля 1816 года в лейб-гвардии Конно-егерский полк, в портупей-юнкеры произведен в мае 1818 года. 25 марта 1830 года переведен в Лейб-гвардии Гусарский полк.
В полковники произведен в августе 1836 года. Участвовал в походах и сражениях в 1828 и 1831 годах против турок и против польских мятежников.
По-российски, по-немецки, по-французски читать, писать умеет, математику, историю, географию и философию знает.
Уволен в отставку за ранами генерал-майором в августе 1847 года.
Жительство после отставки имел в Псковской губернии Порховского уезда, сельце Михалево близ станции Дубровка.
(РГВИА, ф. 395: оп. 244, д. 7; оп. 39 д. 445; оп. 36 д. 539).