На чтение: ≈ 21 мин.Турецкие эмиссары от образования появились в России в начале 90-х годов. Логично было предположить, что их будут интересовать как партнеры исключительно исламские республики Российской Федерации, но на самом деле все складывалось совсем не по той логике, которая могла быть естественной.
Продолжение. Начало в № 28
Сфера интересов турецких гостей распространялась на Адыгею, Башкирию, Татарстан, Хакасию, Бурятию, Тыву, Карачаево-Черкесию, Дагестан, Астраханскую, Нижегородскую, Костромскую, Ростовскую области, Республику Саха (Якутию), а также Санкт-Петербург и Москву. Как видим, охват учебными заведениями, которые пытались создать и создавали турки, чрезвычайно пестр и неоднозначен. Да и проникновение их на ту или иную территорию осуществлялось по-разному.
Ровно десять лет назад журналисты «Учительской газеты» работали в Адыгее над номером, посвященным системе образования этой республики. Педагоги и управленцы показывали те учебные заведения, которыми искренне гордились. Но в список самых лучших неожиданно попало не совсем обычное учебное заведение – Международный центр по изучению иностранных языков «Актив», который возглавлял адыг, до недавнего времени гражданин Турции Мехмет Узун. Управленцы так трепетно относились к центру, что даже не доверили столичным журналистам самим написать о его работе – этот труд взяла на себя тогда методист управления администрации города Майкопа Сусанна Аутлева.
О чем же поведала читателям «Учительской газеты» уважаемый методист? О том, что 18 сентября 1861 года адыгские парламентарии встретились с русским царем Александром Вторым в урочище Мамрюк-Огай, на месте которого нынче расположена станица Новосвободная, иногда именуемая еще и Царской, и потребовали прекратить военные действия, о том, что царь посоветовал несогласным с его действиями переселяться в Турцию, о том, что часть племени абадзехов действительно переселилась в Турцию. Среди переселенцев были бабушка и дедушка Мехмета Узуна. Узун получил в Турции паспорт, в котором его признавали турком по национальности, а он, по его собственному признанию, считал себя всегда только адыгом. На историческую родину он переселился после окончания университета в Анкаре, после получения диплома учителя турецкого языка и литературы и нескольких лет работы в частной фирме «Атылым» АШ, которая занималась проблемами образования.
В тот 1993 год Мехмет Узун получил российское гражданство, и ничто ему уже не мешало работать в Адыгее на ниве образования. Надо отметить, что властные структуры Адыгеи не торопились распахнуть двери бывшему турецкому гражданину, хотя Узун два года обивал пороги и доказывал, что ему могут и должны идти навстречу. Обивал пороги до тех пор, пока на него не обратил внимание тогдашний начальник Майкопского городского отдела образования Юрий Туркубиевич Мамышев. Он стал крестным отцом будущего международного центра, передав «Активу» здание бывшего детского садика, но все расходы по содержанию здания взяло на себя управление народного образования администрации города Майкопа. Спрашивается, с чего такая щедрость по отношению к богатому родственнику? Официальная версия: «Актив» взял на себя бесплатное обучение пяти процентов детей из малообеспеченных семей, проявивших способности к изучению иностранных языков, проведение семинаров для преподавателей иностранных языков и курса занятий по английскому языку для тех директоров школ, которые совершали поездки за границу. Тогда не удалось выяснить, как соотносятся вклад нашей стороны – здание и обещание бесплатных занятий, финансируемых фирмой «Атылым» АШ, кто больше вложил материальных ресурсов в создание центра. Как невыясненным осталось то, какова заинтересованность турок в работе такого центра, где стоимость обучения десяти иностранным языкам обходилась в смешные для 1993 года 8-14,5 тысячи рублей в месяц. А может быть, дело было и в том, что в центре проходили обучение не только школьники и студенты, но и руководители разных властных структур Адыгеи, специалисты разных предприятий, фирм, организаций, которые попадали в поле зрения турецкой стороны и уже из этого поля не выходили, при случае оказывая педагогам-благодетелям разного рода услуги, помощь не только в образовательной сфере? Или в том, что центр «Актив» занимался обучением русскому языку адыгов-репатриантов, которые возвращались на историческую родину?
Центр в Адыгее – всего лишь один из примеров разворачивания турецкой образовательной деятельности на территории Российской Федерации. Как всего один из примеров и того, что патронировала эту деятельность частная фирма. Пожалуй, можно было бы привести еще только один такой пример – турецкую частную фирму «Серхад», которая базировалась в Башкирии. В остальных случаях, как правило, за той или иной турецкой школой стоял свой фонд-благодетель. В уральских регионах и в Хакасии эту роль выполнял фонд «Уфук», на Кавказе обосновались фонды «Эфляк» и «Торос», Ростов-на-Дону, Кострому, Санкт-Петербург, Москву облюбовал фонд «Толеранс». Знающие люди, впрочем, утверждают, что все фонды суть один фонд, который сначала «разбросал» по разным регионам России свои филиалы и отделения, а потом придал им статус юридических лиц и вполне самостоятельных организаций. Во всяком случае, таковыми они выглядят по сию пору.
Множество организаций и фондов, которые открывали в России свои учебные заведения, до поры до времени не давали представления о той картине, которая складывалась в целом. Мешало прояснению ситуации еще и то, что в турецкие школы никого не то что не пускали (хотя и такое случалось довольно часто), но просто не приглашали. Причем, что интересно, не приглашали региональные или муниципальные чиновники от образования, которые в то же время не упускали случая подчеркнуть, насколько популярны в народе эти учебные заведения. Эти школы-де не могут принять всех желающих, а потому приходится некоторым отказывать, набирая тех, кто соответствует заявленному уровню подготовки в турецких образовательных учреждениях.
Вначале такая закрытость турецких школ никого не удивляла, дело в том, что в начале 90-х годов большинство из них были негосударственными учебными заведениями. В тот момент, когда они создавались, Россия лишь декларировала, что негосударственные учебные заведения нужны стране и они обязательно здесь появятся, причем самые разные. Документы, которые в то время выпускало Министерство образования РФ, были на самом деле всего лишь рекомендательными, как и, скажем, Типовое положение об образовательном учреждении. В свете этого вполне обоснованной и логичной была такая позиция: пусть тот, кто эти школы создал, сам заботится и о качестве их работы. Негосударственные школы и впрямь работали так, как им хотелось, потому что до 1996 года не было стройной системы лицензирования, аттестации и аккредитации этих учебных заведений. Так что турецкие школы попадали в общее число негосударственных школ и ничем особенным на общем фоне не выделялись. Так казалось некоторым, незнакомым по-настоящему со спецификой их деятельности. В детали работы турецких школ органы управления образованием в регионах и муниципалитетах стали вникать начиная с 1996 года.
Возникает вопрос: а что произошло в 1996 году? А в 1996 году появился приказ Министерства образования РФ о том, что все учебные заведения системы образования должны получить лицензию, пройти аттестацию и аккредитацию для того, чтобы выдавать государственные документы об образовании. Те, кто такой лицензии и аккредитации не имел, госдокументы выдавать не могли, а без них выпускников уже не принимали на обучение в учебные заведения более высоких ступеней. Поскольку физически отлицензировать и аккредитовать все учебные заведения страны было невозможно, госучебные заведения посчитали априори отлицензированными и аккредитованными на определенный срок до прохождения соответствующих процедур. Почему это было сделано именно так, понятно – страна не могла остановить весь образовательный процесс для прохождения процедур, установленных законодательством в области образования. Поэтому все государственные учебные заведения сохраняли спокойствие. Чего нельзя было сказать об учебных заведениях негосударственных, о турецких в том числе.
Дело в том, что турецкие учебные заведения вели подготовку учащихся начиная с 7-го класса и без получения лицензии им теперь нельзя было выдавать государственные аттестаты. Между тем о нововведениях в сфере образования уже прознали родители, а прознав, стали интересоваться тем, какие документы получат их дети. Вот в этот момент турки начали особенно «плотно» работать с органами управления образованием, а органы управления образованием – входить в состав учредителей турецких учебных заведений. К тому времени эти школы и так стали по сути наполовину государственными, ибо имущество, которым они пользовались, было региональным или муниципальным. Но при этом многие жизненно важные для этих школ вопросы были решены не на законодательной основе, а на основе личных взаимоотношений турецких эмиссаров с конкретными руководителями органов исполнительной власти в субъектах Федерации. К тому же к 1996 году арендные отношения турецких школ попали в поле зрения налоговых органов, которые стали лучше разбираться в ситуации и предлагать туркам платить за аренду, а не прятаться за договора о сотрудничестве. Таким образом, куда ни кинь, везде турецким учебным заведениям стало выгоднее брать органы государственной и муниципальной власти в соучредители. Постепенно турецкие школы вместе с передачей имущества в оперативное управление получали одновременно и бюджетное финансирование. Из бюджета выплачивалась зарплата российским работникам, иногда бюджет, как это было с центром «Актив» в Адыгее, брал на себя затраты по содержанию здания, переданного школе в оперативное управление. А зданий в России турецкие благодетели получили немало.
В Дагестане один из турецких колледжей был создан на базе здания профессионального училища. В Карачаево-Черкесии турецкой школе всего за 1,5 миллиона рублей (считайте – даром отдано) одно из автопредприятий республики продало типовое здание ведомственного детского сада на 6 групп, где до того турки были какое-то время арендаторами, причем треть суммы была выплачена наличными. Кстати, когда здание детского сада стало собственностью турков, его обнесли высоким (два метра высотой!) глухим кирпичным забором. В одном из уголков устроили магазин, который торговал ликероводочными изделиями, соседство для учебного заведения, что и говорить, просто восхитительное. В Хакасии турецкий лицей размещался в одном из школьных зданий, а потом приобрел административное здание в промышленной зоне, его стали переделывать в здание школьное. И хотя до сих пор разрешение на ввод этого здания как учебного не дали ни санитарно-эпидемиологические службы, ни инспекция пожарной безопасности, турецкие подданные не теряют надежды все разрешительные документы получить.
Что дает им такую уверенность? Прежде всего поддержка местных властей. В Карачаево-Черкесии эту поддержку оказывал один из заместителей министра образования, он, как предполагается, и готовил договор об открытии турецкой школы, который в конце концов подписал один из заместителей председателя правительства республики. Заместитель премьера уже ушел, поэтому упреки за подписание такого договора адресуют исключительно ему – почему-де устав образовательного учреждения был утвержден президиумом республиканского кабинета министров? Отчего-то никому в голову не приходит, что все документы готовил вовсе не зампред правительства, а замминистра образования, который не мог не понимать, что решение кабинета министров по отдельно взятому учебному заведению позволяет тому работать несмотря на то, что такое решение противоречит существующему законодательству.
Вообще пикантность ситуации заключается в том, что те люди, что способствовали созданию благоприятной обстановки для деятельности турецких школ, те люди, которые ездили в командировки за рубеж, а потом давали самые благоприятные отзывы о турецкой системе образования в разговорах с первыми руководителями республик и регионов, городов и даже районов, уже не находятся на былых постах. Расхлебывать все приходится их преемникам. К счастью, нынешние посты министров образования, скажем, в таких регионах, как Карачаево-Черкесия, Саха (Якутия), занимают люди, отлично понимающие что к чему и принимающие правильные решения, делающие верные шаги. А верные шаги нынче заключаются в том, что при истечении срока лицензии у турецких учебных заведений местные региональные органы управления образованием сохраняют эти образовательные учреждения как физико-математические лицеи, школы для одаренных детей, как школы с углубленным изучением предметов, предлагая турецким организациям выйти из состава учредителей. Такие решения приняты в Дагестане, в Астрахани, в Чувашии, в Карачаево-Черкесии, в Саха (Якутии) и других регионах. С выходом турков из состава учредителей исчезает как таковой турецкий компонент школьного образования, и учебное заведение реформируется, перепрофилируется таким образом, что не страдают главные действующие лица учебного процесса – ученики.
Но означает ли выход турок из состава учредителей, что они смиряются с потерей своего влияния на образовательный процесс в этих школах? Как правило, нет, они продолжают искать свои ходы. Например, в Хакасии, где учредителями турецкого лицея были четыре организации – фонд «Уфук», Хакасский госуниверситет, Министерство образования РХ и «Аскизавтотранс» – после выхода из состава учредителей ХГУ и фонда «Уфук» учредителями стали двое – Минобразование ХР и «Аскизавтотранс». В истории с турецкими школами эта ситуация абсолютно нова, не исключено, что формально уже не имеющий никакого отношения к лицею фонд «Уфук» попытается каким-то образом установить взаимовыгодные неформальные отношения с «Аскизавтотрансом». Знающие люди предсказывают, что либо эта организация будет с помощью фонда продвигаться на турецкие рынки, либо продукция турецких предприятий будет через нее попадать на российский рынок, причем «Аскизавтотранс», вполне возможно, будет получать ее по сниженным ценам. Такие коммерческие отношения развивать нынче гораздо выгоднее, чем отношения с коррумпированными чиновниками, материальная выгода, вероятно, поможет так выстроить отношения, что заинтересованная в ней организация станет проводить политику лоббирования турецких интересов.
Из наиболее «упертых» остается, пожалуй, только Бурятия, в которой сильны протурецкие позиции республиканского Министерства образования. Отчасти это объясняется тем, что у одного из первых руководителей трудится в местном турецком учебном заведении зять, другой руководитель отстаивает это учебное заведение по пока необъяснимым причинам, пытаясь склонить на свою сторону весьма влиятельных сотрудников федерального Министерства образования. Тут возникает естественный вопрос: а собственно, что происходит и почему, в самом деле почему нужно перепрофилировать былые турецкие средние учебные заведения? Некоторые задающие этот вопрос недоумевают и видят в происходящем некоторую дискриминацию и явную несправедливость. Чтобы понять происходящее и то, почему регионы добровольно отказываются от помощи турецко-подданных, нужно проанализировать ситуацию, складывающуюся хотя бы в одном из упомянутых регионов.
Продолжение следует
Выбор читателей
Комментарии