На чтение: ≈ 3 мин.Когда классный руководитель требовал моих родителей в школу, у меня не было выбора, кого приводить – мы жили вдвоем с дедом Николаем Александровичем. Он был мне за отца. И дай Бог каждому такого отца: воевал, был в плену. Сейчас ему 76 лет.
Свои фронтовые приключения он рассказывал мне на ночь, когда я был маленьким. Вместо сказки. Особенно я любил слушать про плен. Как он рыл миской подкоп под колючей проволокой, а когда ход был практически закончен, в него провалился немец-часовой. Или как он влюбился в немку Бетти Кремер – дочку помещика, у которого работали пленные. Он попросил воды, а она, видимо, не поняла и принесла ему графинчик легкого домашнего вина…
Дед был сапером. Под Днепропетровском попал в окружение, был ранен. К своим пробирались восемь дней. Их было трое. Ели снег. В одно холодное мартовское утро дед проснулся от неприятного привкуса металла на губах. Открыв глаза, он увидел перед собой дуло автомата и ухмыляющегося немца: “Штэт ауф”. Так мой дед выучил немецкий.
Освободили его американцы, загорелые, веселые ребята на “студебеккерах”, которые въехали в концлагерь без единого выстрела. Звали деда в Америку, он отказался. И не жалел потом об этом, хотя другой на его месте пожалел бы. Попав к своим, он тут же был брошен в холодный, грязный подвал вместе с пленными немцами. Продержали его там около суток, потом допрашивали, усадив на высокую табуретку и направив в лицо свет лампы. Вопросы были разные, например, что такое “Цеппелин”?
К счастью, деда моего не посадили, он вернулся в Москву и стал работать в школе для трудновоспитуемых. Вел физкультуру, несмотря на то, что потерял на фронте полступни.
Он всегда был мечтателем, думал о дальних странствиях и, наверно, поэтому закончил геофак пединститута и стал географом. Ходил с ребятами в походы, учил ставить палатки и разжигать костры.
Потом были и заграничные путешествия, но уже в качестве главного редактора издательства “Педагогика” и журнала “География в школе”.
Дед всегда был для меня примером – начал с нуля и добился многого.
Ему не нравилось, что я уволился из армии и пошел в журналистику. “Ты не совершаешь ошибку?” – осторожно спросил он. Мудрый человек – он никогда не настаивал на своей точке зрения, зная, что все равно каждый сделает по-своему. Так и получилось. И единственным утешением для него было то, что я уволился в звании старшего лейтенанта. Это звание он получил на фронте в 42-м, вместе с медалью “За отвагу”.
Дмитрий МАКСИМОВ
Москва
Выбор читателей
Комментарии