На чтение: ≈ 18 мин.Педвузы здесь бессильны. Они стремятся дать качественное образование, а это чаще всего означает возможность найти достойно оплачиваемую работу. Два ректора педагогических университетов размышляют о том, кого же они готовят. Хотя один смотрит с провинциальной, а другой – со столичной “колокольни”, оба сходятся в одном: изменить ситуацию может только нормальный уровень жизни учителя.
Свою самостоятельную жизнь Воронежский государственный педагогический университет ведет с 1931 года – именно тогда выделился он из состава классического университета. Долгое время был институтом, а в декабре 93-го сравнялся по статусу со своим “родителем”. Сегодня здесь на восьми факультетах обучаются около 7, 5 тысячи студентов, из которых около 5 тысяч – стационарно. Примечательно то, что традиционные, существующие в университете уже более полувека, факультеты сегодня получают второе дыхание – “омолаживаются” и стараются не отстать от жизни. Каким образом? Об этом и многом другом наш разговор с ректором ВГПУ Вячеславом Витальевичем Подколзиным – кандидатом географических наук, профессором.
Cекрета, в общем-то, никакого нет. Стараемся соответствовать потребностям общества и времени. К примеру, факультет русского и литературы: с нынешнего года 25 лучших первокурсников имеют возможность получать еще одну специальность – английский язык. У нас, разумеется, есть факультет иностранных языков – классический английский, немецкий и французский, – но тем не менее нехватка, особенно в сельских школах, учителей английского языка – наша общая проблема… Когда сегодня по TV идет реклама приема в какой-нибудь вуз на иняз, абитуриентов завлекают будущей работой в банке, за рубежом, во всевозможных фирмах. Но не в школе! Школа – наша доля, и поэтому мы должны искать выходы… Есть свои новшества и на естественно-географическом факультете. Были различные точки зрения на то, надо ли вводить отдельную специальность учителя экологии. Мы решили, что будем это делать, но – давая учителю сельской школы еще одну смежную специальность.
Вообще для малочисленной сельской школы должны готовиться особенные учителя. В этом году у нас будет первый выпуск по специальности естествознание, введенной пять лет назад на физмате. У выпускника сразу три специальности – физика, биология, химия. Ему даются знания и в области астрономии, географии. Такой специалист не только очень хорош для малочисленной школы, но и экономически выгоден для государства. Если он еще будет качественно отвечать школьным требованиям – лучший вариант придумать сложно. Творец этой специальности у нас – Владимир Владимирович Свиридов – самый молодой в вузе (35 лет) доктор физико-математических наук, профессор.
Есть вторая специальность на историческом – социальный педагог, на факультете физической культуры – преподаватель ОБЖ.
– Еще одна довольно редкая и одновременно востребованная сегодня специальность – логопед. Есть ли она в вашем вузе?
– На факультете педагогики и психологии начального образования мы готовим практических психологов. И они у нас просто мечтают получить вторую специальность – логопед. Сейчас решается вопрос о лицензировании. Всего же мы готовим учителей по 23 специальностям.
– Давайте вернемся к проблемам сельского учителя и малочисленной школы. Каково качество знаний выпускника сельской школы – среднего выпускника, не Ломоносова – мы знаем. Получается замкнутый круг, который особенно нагляден на примере педвуза: на экзамены приходит слабый абитуриент, подготовленный вашими же выпускниками. Как разорвать это круг?
– Все это мы себе очень хорошо представляем. Первая причина такого положения – база. Городские лицеи, колледжи и гимназии обеспечены литературой, техническими средствами, и главное – у учителя есть возможность получать в любое время любую информацию в вузах, в институте повышения квалификации. Сегодня сельский учитель уже не едет в ИПКРО – не на что. И не может выписать свой профессиональный журнал, так как по восемь, а то и больше месяцев не видит “методических”… Специальность педагога у нас никогда не была престижной. Я в 61-м закончил пединститут, по распределению попал в Алтайский край. Зарплата была 66 рублей 50 копеек, сейчас – 180 рублей. Мужчина-учитель вынужден уходить из школы, иначе он не сможет прокормить семью. И он уходит. Исключение – городской юноша, преподающий в сельской школе где-нибудь недалеко от города. Такие “оседают” в близлежащих к Воронежу районах до того времени, пока не исполнится 27 лет – чтобы не пригласили в армию. Два-три раза в неделю по льготному расписанию приезжает, ведет уроки, и опять к маме домой. И получается, что в селе нет учителя! Да, мы работаем с “целевиками”, это – половина всех студентов. По договору они, отучившись, возвращаются в родное село работать. Но по-настоящему проблема будет решена, только когда создадут необходимые условия для жизни и быта учителя. Раньше ему хотя бы обязаны были предоставить жилье, давали какие-то льготы по коммунальным платежам. Теперь же государство только декларирует: учителя – это святые! И тут же по полгода не платят им зарплату. Мы проспали научно-техническую революцию и оказались на задворках в экономическом плане. В современной информационной среде сельский учитель не котируется – он еще компьютера не видел! А посмотрите, кто вообще остался в селе? Не в райцентре, а в селе! Давайте сделаем социальный портрет – сразу будет видно: село – это беда государственная. И решать ее надо, во многом начиная с учительства, с отношения к нему… Сегодня в Воронеже не то 14, не то 17 негосударственных вузов – и ни один не берется готовить учителей. Почему? Потому что никто из родителей не будет платить деньги за то, чтобы его ребенок стал учителем. Юристом, экономистом, банкиром – да, но не учителем…
Опустеют ли воронежские села или, напротив, укрепятся и разрастутся? Вопрос этот – государственный. Но, к сожалению, решение его зависит не только от ректоров. Нужна политическая воля. Но политики, в отличие от учителей, – не святые…
Татьяна МАСЛИКОВА
Воронеж
Кого готовят в педвузах?
Недавно директор одной из школ, обсуждая проблемы, возникшие в его учебном заведении, в сердцах воскликнул: да если бы я мог выбирать себе учителей! Но дефицит кадров не позволяет такой роскоши. Только самые престижные гимназии могут гордо заявить: у нас на одно рабочее место несколько педагогов. Интересно, а сколько должно быть в стране учителей, чтобы в аттестатах выпускников не стояли прочерки – предмет не преподавался? С этого вопроса и начался наш разговор с ректором Российского государственного педагогического университета Геннадием Алексеевичем Бордовским.
-Hикто не знает, сколько учителей нужно России. Плановая система разрушена, единого центра, который бы концентрировал подобную информацию и влиял на структуру приема, нет. С другой стороны, мы можем точно сказать, сколько в нашем городе понадобится учителей на ближайшие 10 лет: дети, которым предстоит учиться, уже родились. Министерство проводит политику регионализации, и сферу образования все больше подчиняют муниципальному уровню. В округе легче просчитать, сколько потребуется учителей. Так что мы, чтобы определить план приема, который должен финансироваться министерством, должны обязательно заручиться поддержкой местных органов власти.
– Но, может быть, если есть потребность в педкадрах, следует увеличить прием? К тому же конкурс в педагогический университет довольно большой.
– Конкурс действительно с каждым годом растет. Но дефицит кадров в школе – не проблема приема и выпуска в педагогическом вузе. Это проблема текучести кадров. Уже давно количество принимаемых и выпускаемых педагогическими вузами специалистов многократно покрывает потребности сферы образования. Однако происходит постоянный отток специалистов. Раньше уходили в военно-промышленный комплекс, в НИИ, теперь – в коммерческие структуры.
В провинции с кадрами легче: в школе, в отличие от промышленных предприятий, хоть и с запозданием, но зарплата все же выплачивается. И сегодня учитель на селе – человек уважаемый. Поэтому закрепление учителей в отдаленных местах выше, чем в динамично развивающихся районах, таких, как Москва и Петербург. Впрочем, по ряду специальностей сегодня и в нашем городе нет проблем с преподавателями. У нас полностью обеспечены учителями начальные классы. Думаю, через несколько лет выпускницам педагогических училищ будет непросто найти работу. Хорошо обстоят дела с учителями химии, биологии. Ну а преподаватели иностранного языка, правоведения, информатики находят работу за вознаграждение, которое устраивает их больше, чем зарплата учителя. Таковы правила рынка.
Нас часто упрекают: вот, закончили ваши студенты педагогический университет и в школу не пошли, а после училища или курсов переподготовки – идут. Но это же явление совершенно другого порядка! Человек, который получил низкую квалификацию, выбирает школу не потому, что у него душа прикипела к детям. А потому, что нигде не может себя найти. Люди же, получившие фундаментальное, качественное образование, естественно, очень легко находят достойно оплачиваемую работу.
– В таком случае не мучают ли вас опасения, что среди студентов педагогического университета много случайных людей, совершенно равнодушных к своей будущей специальности?
– Знаете, в годы советской власти нам казалось, что мы абсолютно точно знаем, какого специалиста для какого места необходимо подготовить. Мы могли с уверенностью сказать: вот этот студент придет в такую-то школу и сменит Марью Ивановну, которая уйдет на пенсию.
Сегодня сама сфера образования чрезвычайно изменилась. Она уже не так однозначна, как 10 лет назад. Что значит сейчас быть подготовленным? Если выпускник университета, например, открыл собственную школу или возглавил структуру повышения квалификации на фирме, мы его подготовили или нет? Во всех цивилизованных странах высшее образование – это прежде всего образование, на базе которого человек строит свою профессиональную деятельность. Поэтому случайными людьми в вузе можно назвать только тех, кто все эти годы провалял дурака, лишь потратив свои или государственные деньги. Но если студент закончил университет и нашел работу в нашем государстве, значит, университет свою задачу выполнил.
– Сегодня, наверное, нужны новые педагогические теории для решения проблем, с которыми сейчас столкнулась школа, например, подростковой наркоманией. Готов ли университет выпускать специалистов, способных не только не растеряться перед такими проблемами, но и профессионально решать их?
– Вы задали очень сложный вопрос. Действительно, современные педагогические проблемы трудно было предугадать 10 лет назад. А следовательно, невозможно было дать учителю необходимую подготовку. Нынешним педагогам приходится опираться на свое фундаментальное образование и опыт.
Но сегодня уже нельзя рассчитывать на то, что каждый учитель в одиночку способен решать проблемы современных подростков. Мы “пробили” новую педагогическую специальность – валеологов.
Открыли и специальность “Основы безопасности жизнедеятельности”. Педагог должен научить своих воспитанников строить жизнь в условиях максимальной безопасности – экологической, психологической, информационной.
Наконец, нужно отказаться от привычки делить детей на нормальных и проблемных. Всем учителям нужны основы дефектологии, чтобы уметь распознавать проблемы и работать с такими детьми. Ведь в сельской школе такого ребенка деть будет некуда, там нет коррекционных учебных заведений.
И все-таки нельзя забывать, что сфера образования очень консервативна. Это и хорошо, и плохо. Для того чтобы что-то изменить, нужно менять образовательные стандарты, доказывать массе специалистов, что существующее сегодня уже устарело. Такие “формальности” отнимают много времени. Поэтому здесь на помощь приходит система дополнительного образования – от краткосрочных курсов до изменения квалификации. Мы открыли специальный Институт дополнительного образования в университете. Его задача – своевременно оценить потребности школы: что меняется и что можно предложить специалистам. На базе фундаментального образования можно мобильно достраивать свое образование или даже менять направление – от биологии к валеологии, от химии к экологии. Мы уверены, что система дополнительного образования должна строиться на базе университетского образования.
– Сегодня создается такое впечатление, что детский сад, школа и вуз живут в автономном режиме: везде свои требования…
– Такая ситуация связана с разрушением единой государственной системы, когда преемственность существовала по определению. Раньше было понятно: в 1-й класс приходили дети, которые занимались в детском саду по единым программам, утвержденным по всей стране. А сегодня один до школы начинает изучать английский, а другой – провел все детство дома, и родители им даже не занимались.
Александра АЛЕШИНА
Санкт-Петербург
Выбор читателей
Комментарии