Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман? Чему учат уроки истории

Классическая формула Александра Пушкина, вынесенная в заголовок статьи, припомнилась в связи с полемикой вокруг содержания школьного исторического образования. Взаимные обвинения сторон в либеральной ангажированности учебников истории 90-х годов и гипертрофии государства в готовящихся к выпуску новых учебных пособиях всего лишь отражают раскол в общественном сознании. Одни настаивают на том, что воспитывать юношество необходимо на том, «как наши деды воевали», другие требуют не забывать, «как наших дедов забирали». В центре дискуссии – национальный проект воспитания граждан. В этом ракурсе и стоит, по возможности беспристрастно, рассмотреть позиции сторон.

Мой добрый знакомый питерский писатель Мелихов искренне убежден в том, что: «Потребность чувствовать себя красивым и значительным – базовая черта всякого народа, а потому склонить какой угодно народ отказаться от какой угодно части его национального достояния совершенно невозможно без целых океанов лести. Обличать же и стыдить его – дело не только бесполезное, но и просто опасное, ничего, кроме озлобленности, оно не приносит. Либеральные обличители национализма тоже бывают сеятелями или по крайней мере катализаторами фашизма. Отнестись рационально к своим землям, к своим преданиям для народа означало бы рассыпаться при первом же испытании (выделено мной. – Е. Я.) – не один рациональный аргумент ничего не может сказать о том, почему одна территория предпочтительней другой, один язык предпочтительней другого, один эпос предпочтительнее десятка других».

Звучит достаточно убедительно, если вспомнить обличительный пафос 90-х и его последствия. Все без исключения народы живут грезами и коллективными фантомами. Тронь одну иллюзию – посыплются все остальные. Следовательно, людям, облеченным властью, осознающим свою ответственность за державу, ничего другого не остается, кроме как поддерживать мифопоэтическое коллективное сознание. Отсюда нашумевший проект «Имя России» и другие, подобные ему, подчеркиваю, педагогические, а не исторические передачи. Что с того, что замечательный русский историк Ключевский пришел к выводу: жития святых так же похожи на биографию, как икона на портрет. Поэтому, когда во время рассмотрения фигуры Александра Невского один из немногих профессиональных историков робко заметил, что мы обсуждаем золотой миф русского Средневековья, государственник Михалков резонно его одернул: «А что же мы еще должны обсуждать?»

Таковы прагматические основания огосударствления прошлого в школьных учебниках. Авторы воспитательного проекта испытывают страх перед дезинтеграцией России. В силу многих внутренних и внешних причин такая опасность действительно существует. Но именно она заставляет внимательно прислушаться к аргументам противоположной стороны.

Английский историк Пол Томсон справедливо заметил, что для политиков прошлое – рудник для добычи символов в собственную поддержку, как-то: имперских побед, мучеников, викторианских ценностей, голодных маршей. Здесь сразу же возникают вопросы: в чьих интересах ведется разработка исторических пластов? Как отделить клановую заинтересованность правящей элиты от общенациональных интересов, когда временами они то совпадают, то расходятся? Последний не всегда поддается исключительно рациональному анализу, особенно в кризисные периоды.

Здесь не время и не место вдаваться в оценку исторической роли персонажа, занявшего почетное второе место в проекте «Имя России». Важна его востребованность в общественном сознании. Разумеется, консервативная традиция, в очередной раз набирающая силу, опирается в первую очередь на заветную вековую мечту правящей российской элиты (в каком бы веке она ни действовала): попытаться как-то сочетать технологические выгоды просвещения, позволяющие не отстать от Запада, с рабством в экономике и политике. Этот национальный проект дважды проваливался (в 1917 и в 1991 годах), но искус его реанимации остался не только в мечтах правящего класса, но, что гораздо более значимо, в мифопоэтическом сознании людей.

На первый взгляд эффективным менеджерам грех не опереться на эти глубинные пласты сознания. Ничего личного – голый расчет, опирающийся на знание психологии и чаяний своего народа. Но честный прагматизм, очищенный от примитивных инстинктов корысти и властолюбия, диктует иную позицию. Воспитание народа не имеет ничего общего с потаканием национальному нарциссизму. В этой трудной неблагодарной работе ключевая роль принадлежит школе. В романе Гюнтера Грасса «Мое столетие», за который он получил Нобелевскую премию, есть примечательный эпизод. 9 ноября 1989 года рухнула Берлинская стена. В Германии идет бурное ликование по поводу того, что немцы наконец-то объединились. А в это время учитель истории рассказывает детям о том, что произошло в этот день пятьдесят один год назад: «хрустальная ночь», когда одновременно по всему рейху разбивались витрины еврейских магазинов. Этот чудак нашел-таки время и место для печального повествования. Он занял под свой рассказ много уроков истории, чем вызвал недовольство родителей. Но когда они пришли к учителю для выяснения отношений, он ответил буквально следующее: «Ни один ребенок не может правильно воспринимать падение стены, если не будет знать, где и когда началась несправедливость, в конце концов приведшая к разделу Германии». И тут все родители кивнули в знак согласия. Похоже, что такого жеста нам придется долго дожидаться. А до той поры от учителей потребуется изрядное интеллектуальное мужество.