Теrra Америка. Озеро Титикака поразило всем: красотой, растениями, историей

Продолжение. Начало в №4-7, 9

Озерный народ уру…Я скатился вниз, потом обогнул скалу, выступ которой представлял собой барельеф индейца, и передо мной открылся искрящийся солнечный водный простор. Над ним в небесном недостижимом для птиц далеке плавали снежные вершины. В первое мгновение они показались миражом. Но присмотрелся, плюс вполне осознанная их географическая привязка, и конкретизация, и реальность вернулись – передо мной действительно была горная цепь Анд. Сначала вот это ослепительное зрелище, потом стали проступать детали: черные скалы, чайки и их удивительно отчетливые и яркие отражения, тростниковые заросли и каналы-проходы в них, рыбацкие лодки, натянутые на колья сети. Все это на фоне удивительно нежной голубизны озера, робко подсвеченной утренним солнцем. На зеленоватой (такой цвет обоев) немой бетонной стене моей городской квартиры я до сих пор представляю эту картину…На этом, заокеанском, и других ближних и дальних маршрутах мне нередко хотелось свернуть с пути, серьезно отвлечься на объекты и темы, разрекламированные в туристических буклетах. Но Дорога, с которой сроднился, которая стала даже больше чем верная подруга, конечно, может на время ослабить объятия, может позволить удовлетворить какой-нибудь мелкий обывательский соблазн или каприз, но она очень огорчится, если проявишь слабость, соблазнишься возможностью побыть подольше в покое, тепле, ­уюте, сытости и чистоте, если пленишься рекламной картинкой, тем более не прощает предательства, забвения основных дорожных «супружеских» обязательств и правил. Однако если ты все-таки соблюдаешь их, до конца остаешься верен Дороге, она одаривает тебя такими красотами, которые и не снились организованному «правильному» туристу, демонстрирует такие дива, что ты невольно весь путь принимаешь за сказку, неожиданный чудесный дар судьбы.Таковым оказалось «андское море» – озеро Титикака. Оно поразило всем: красотой, растениями, водными обитателями, историей, образом жизни аборигенов. Находится озеро на севере Антиплано – так называется расположенное на высоте четырех тысяч метров плато в Андах. Тут до сих пор дает о себе знать (и часто довольно активно!) огромное количество вулканов. В свое время между ними возникло множество замкнутых котловин. Среди них и Титикака – самое большое высокогорное судоходное озеро в мире и второе по величине на территории южноамериканского континента. По форме водоем напоминает пуму. Отсюда и название, которое так переводится с языка племени кечуа: «тити» – «пума», «кака» – «скала».Водоем имеет до полусотни островов естественного происхождения. Наиболее известный и большой клочок суши – остров Солнца. Он знаменит своим священным «фонтаном молодости», к которому можно подняться, преодолев более двухсот ступеней (археологи утверждают, что создан он был задолго до появления инков). На острове находится огромный каменный лабиринт Чинкана, который, скорее всего, являлся чем-то вроде школы для жрецов инков. Интересно, что среди легенд местных жителей популярен миф о том, что здесь спрятано послание богов. Капсулу, хранящую картинки и другие предметы божественного предназначения, оставил мудрый белый бог Кон-Тики Виракоча, поселившийся когда-то на острове вместе со своими белокожими друзьями и занимавшийся здесь просветительской деятельностью.Главная островная достопримечательность озера – плавучие тростниковые острова Урос, на которых до сих пор живут индейцы племени уру. По берегам озера обитают индейские племенные союзы аймару и кечуа, но уру считают себя исконными жителями этих мест. До сих пор в их среде бытуют предания о том, что они появились тут, когда еще не было солнца, вокруг царили темень и холод. Я оставил велосипед в гостинице и на катере добрался до их островных квартир. Не прошло и часа, как суденышко с лихо развевающимся на корме перуанским флагом доставило туристический люд к островам. Полдня я находился там, наблюдая за бытом «озерной расы» – так называют жителей плавучих островов. Индейцы научились их строить, чтобы спастись от набегов воинственных и завистливых соседей-инков. При возникновении угрозы нападения уру уплывали подальше от опасного берега вместе со своим жильем и домашним скарбом. Сначала свое место под солнцем они нашли в суденышках, потом поверх них крест-накрест стали настилать тростник. Лодки превратились в плоты, а по мере того, как утолщалась и расширялась тростниковая жилая площадь, становились островами.С тех пор миновали столетия. Деяния грозных инков и воинственных испанских конкистадоров остались лишь на страницах исторических хроник. Робинзонада же уру продолжается. Сегодня, конечно, быт островитян подкрашен, подшлифован цивилизацией, в нем немало современных черт, бутафории, театра, такая себе потемкинская перуанская деревенька, туристический музейный объект. И все же очень многое в нем дает представление о том, как и чем на этих островах еще сто лет назад жили аборигены. Это зрелищно, любопытно и занимательно. Порой даже возникает мысль, что и полезно, и даже весьма насущно для жителей городов и весей. Там, где сегодня земная твердь, завтра вполне может оказаться водная хлябь. Да и неизвестно, когда, откуда и в каком обличье ждать врагов. Если б знал, где упасть, соломки бы подостлал. На крайний случай подойдет и тростник.Хотя бы даже тот, который заполонил мелководные заводи озера Титикака. Местные его называют «тоторо». Продвигаясь вдоль западного берега к границе с Боливией, я наблюдал за процессом его заготовки. Тростник срезали и связывали в аккуратные снопики, которые расставляли для просушки. Освещенные утренним или закатным низким солнцем, они отбрасывали длинные тени и смотрелись как фигурки на шахматной доске. Если тростник не шел на корм животным, а использовался для строительных целей, его после просушки обильно смачивали и снова просушивали. Поначалу я продвигался осторожно, с опаской, как по болоту. Потом попривык, убедился в ее устойчивости и надежности. Из тростниковых матов составлены стены хижин, тростниковыми циновками выстланы полы и покрыты крыши жилых и других построек. Почти над каждым большим островом возвышается сторожевая башня. Понятно, что она сооружена из тростника. …Люди живут везде и по-всякому. Богато и бедно, скучно и весело, одиноко и в семейном кругу, в суете и размеренно, в заботах и праздности, подневольно и вольготно. Однако при этом все хотят одного и того же. Чтоб хотелось. Прежде всего пищи, крова, любви, власти, продолжения рода, зрелищ. Понятно, чтоб не только хотелось, но и моглось. Это каждодневная потребность и забота тела, ума и души. Как на тростниковых островах Титикака, так и по берегам моего родного Днепра, равно как и на набережных наших стольных градов. Это наша земная повседневность, наш быт, но и великая тайна земного бытия.Немецкий анклавИз Перу я собирался попасть в Аргентину через Боливию. Но меня туда не пустили. Пограничные стражи были категоричны и непреклонны: визы нет – дороги нет. Это почти дословный перевод с испанского. Но, если, как утверждали древние, via est vita (дорога – это жизнь), то мой американский маршрут, равно как и жизненный, обязан был продолжиться. Пришлось, правда, накинуть крюк и добираться до Буэнос-Айреса через Бразилию. А это не к теще на вареники в соседнее село, это почти пять тысяч километров. И вот я тупо кручу педали по самой обширной стране Южной Америки. Пейзаж однообразный и нерадостный. В основном это кампосы (от португальского «кампо» – «поле, открытое место») – холмистое сухое травянистое безбрежье. Поражают огромные высокие деревья с обожженными молнией верхушками. На сухих отростках, с которых, как тряпки, свисают гнезда, сидят похожие на наших бакланов большие черные птицы с хищно загнутыми клювами. Бросаются в глаза рыжие бугорки термитников. Понятно, их крошечных обитателей мне с дороги не разглядеть. На высоких плато встречаются покрытые волнистым ковром степных трав участки злаковых прерий, или пампасов, характерные для умеренных широт. Иногда вдруг возникает такое чувство, будто ты катишь по родному Приднепровью. Ты уже был здесь, ты все это видел и точно знаешь, что за очередным поворотом дороги. Заросшая бузиной и терновником балка, за ней дубрава, рядом хуторок, где тебя угостят вкуснейшим борщом… Тут стоп, мечты обрываются: борщ – это уже из другой жизни. Дорога по южным штатам Бразилии, как длинный и нудный бразильский сериал. Та же страна, те же герои. Эпилог, правда, под вопросом…Бразилия – коктейль из Европы, Азии, Африки. Это и в природе, и в облике людей, и в архитектуре, и в блюдах. На юге (штаты Парана, Санта-Катарина, Риу-Гранди-ду-Сул) много немецких поселений. Первые немецкие колонисты появились здесь в начале XIX века. В это время императрицей Бразилии была австрийка Мария Леопольдина, которая поощряла переселение немцев из Европы. Немцы были четвертой по величине иммигрантской общиной после португальцев, итальянцев и испанцев. Иммигранты чувствовали себя тут относительно независимо, строили свои города, церкви, школы по их собственным немецким представлениям о способах ведения хозяйства, социальном устройстве и даже миропорядке. Особое значение для немецких иммигрантов имели открытые ими школы, которые являлись своеобразными культурными центрами, обособленными от влияния бразильской культуры. В них детей учили любви к Отечеству, но под ним подразумевали не Бразилию, а Германию с ее культурными традициями, моральными нормами и правилами поведения. В путевых заметках одного немецкого путешественника, которого поразила «богатая и здоровая земля, где немецкий эмигрант может сохранить свою национальность», встречается такая запись: «Конечно, нам принадлежит эта часть мира». Довольно дерзкое заявление. Не гостя – хозяина. Кстати, в некоторых южных штатах количество проживающих там немцев настолько превышало коренное население, что речь уже могла идти о немецкой автономии. Этот немецкий бразильский анклав в Европе некоторые даже называли антарктической Германией. Не случайно именно здесь была сформирована нацистская партия. Ситуация, конечно, резко изменилась после поражения немцев во Второй Мировой войне. Однако прошлое не исчезает бесследно. Зерна до поры лежат в земле. Сухие деревья в кампосе, приспосабливаясь к суровому климату, ждут своего часа и нередко расцветают снова. Бразильский сериал продолжается. И не только на американском континенте.Многие исследователи отмечали сентиментальную зависимость немецких поселенцев от их покинутой немецкой родины. Эта зависимость, а отсюда и особое самосознание, чувствуется до сих пор. Чистенькие, аккуратные провинциальные городки живут своей тихой обособленной бюргерской жизнью. Похоже, немцы со своим уставом чувствуют себя вполне комфортно в чужом монастыре. Тем более что землю тут не трясет, тропические ливни обходят этот край стороной, о снежных вьюгах жители имеют такое же представление, как и о жизни на Марсе. Во главе с сухопарым воспитателем с Библией под мышкой похожие на ангелочков детсадовские чада, держась за веревочку, чинно шествуют по улице. Седовласые сеньоры (или фрау?) сидят в плетеных креслах на лужайках возле своих окруженных цветниками домиков и потягивают холодный мате. Одинокие старики цедят светлое прохладное пиво и подремывают на открытых верандах многочисленных кафешек. Похожие на космонавтов рабочие в ладно пригнанных ярких комбинезонах разгружают фургончики и заносят в магазинчики мешки и коробки. Такие вот картинки почти в каждом городке. Завидую? Ничуть. Просто отмечаю детали другой жизни. От ее благодати иногда перепадает и мне. Жители не бросаются к тебе с объятиями, однако и не отказывают в гостеприимстве. Помню, я зарулил во двор одной придорожной фазенды. Разлегся в тени под забором, задремал. Через час появились хозяева, ничуть не удивились моему присутствию. Даже предложили отобедать вместе с ними.Почти везде, при любом удобном случае угощают кофе. Пьют его из маленьких, на один хороший глоток, «рюмочных» пластиковых стаканчиков. Пьют не спеша, как бы между делом, вроде даже и не пьют, а просто смачивают в черной ароматной жидкости губы и язык. Иногда возникает мысль: может, так и надо жить? По глотку, по ступеньке, по шажку, по секунде. Впрочем, опустошение одноразовых крошечных кофейных емкостей происходит довольно быстро. Остановился, присел, глотнул, вдохнул-выдохнул и снова за работу. Это не наши задушевные посиделки-чаепития и длинные перекуры – «кофе с сигаретой»…фото автора