Тема – «переделка человека…». 10 августа – 115 лет со дня рождения Михаила Зощенко

У него что ни слово – то перл, что ни оборот – то радость и смех – хоть для читателя, хоть для артиста. И для самого Михаила Михайловича, болевшего почти всю сознательную жизнь, сам акт творчества был поистине целебным. Вот что он говорил: «Уже первые строчки смешат меня. Я смеюсь. Смеюсь все громче и громче. Наконец, хохочу так, что карандаш и блокнот падают из моих рук… Переписывая, я продолжаю тихонько смеяться».

Такого эффекта рассказов писатель достигал талантливой игрой слов, частично подслушанных, особенно в начале жизни, когда он кем только не работал! Это и комендант почтамта, и сапожник, и актер драматического театра, и милиционер, и телефонист, и агент уголовного розыска, и инструктор по птицеводству, и делопроизводитель, и секретарь суда, и кондуктор трамвая, и счетовод… Какое языковое разнообразие, а какие сюжеты!.. Так что вполне логично было воспользоваться всем этим, и уже совсем не удивительны в его рассказах такие словечки, как: «плитуар», «окромя», «хресь», «етот», «в ем», «брунеточка», «вкапалась», «для скусу», «хучь плачь», «эта пудель», «животная бессловесная», «у плите» и так далее. И понятно, что его главный герой – «маленький человек».

Продолжая гоголевскую традицию, писатель по-своему показывает его, помогая читателю увидеть те стороны характера, что мешают адаптироваться в новом историческом времени, требующем ума, энергии, культуры, поскольку революция семнадцатого года ставила обычного человека в иные условия, чем прежде. Зощенко хотел, чтобы читатель, посмеявшись над невежеством, пошлостью обывателя, его стремлением хотя бы искусственно соответствовать новому времени, понял бы самого себя, а значит, увидел реальную перспективу – и своего духовного роста, и судьбы в целом. Увы, и критики, и коллеги-писатели, за редким исключением, не говоря уже о властях, не разглядели, а некоторые и не хотели, поистине учительскую миссию Зощенко, которая особенно наглядно проявилась в его более поздних произведениях.

Но вернемся к юмору Михаила Михайловича. Герой известного рассказа «Аристократка» обратил пристальное внимание на одну даму в «фильдекосовых чулках и шляпке». Пока он медленно, но верно искал пути к сердцу красавицы, все было более или менее благополучно. Но пришло время проявить и собственную, так сказать, культуру и пригласить аристократку в театр, где она, к его удивлению, «развернула свою идеологию во всем объеме». Во время антракта, в буфете, увидев пирожные, аристократка «подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрет». Одно пирожное, за ним второе, а там и третье. И за четвертым тянется…

«Ничего себе, – про себя возмущается наш герой. – Ишь, разъелась! Да у меня и денег столько нет!

Тут ударила мне кровь в голову. – Ложи, – говорю, – взад!»

И даже в «Сентиментальных повестях», которые Зощенко назвал «галереей уходящих типов», в языковом плане он остается верен себе. Так, героиня одного из рассказов Лизочка спрашивает у своего поклонника: «Вася, как вы думаете, о чем поет этот соловей?» И слышит в ответ: «Жрать хочет, оттого и поет».

Однако же смех смехом, а надо заглянуть и в биографию писателя. Он родился, по одним данным, в 1894-м, по другим – в 1895 году (и если так, то 10 августа ему исполняется 115 лет). Отец был художником-передвижником, а мать очень любила театр и даже сама писала. Уже в детстве Михаил пробует себя в творчестве и принимает как большую обиду низкую оценку за сочинение на экзамене. В семь лет он уже писал стихи, а в двенадцать – первый рассказ «Пальто». Кстати, так сложилось по иронии судьбы: чем выше поднимался он по творческой лестнице, тем чаще и с большим удовольствием, а то и с неприкрытым злорадством ставили ему двойки. Вся страна зачитывается и хохочет над его рассказами, а Иосифу Сталину показалось, что усатый персонаж одного из безобидных детских рассказов списан с него. А тут еще совершенно случайно появляется в печати опять же детский рассказ «Приключения обезьяны» (Зощенко в журнал «Октябрь» его не отдавал) – и что тут началось! Дескать, у Зощенко получается, что в нашей стране обезьяне живется куда лучше, чем человеку!.. Хотя как оглянешься нынче вокруг, не только на Россию, так иным четвероногим действительно живется лучше. А уж пошлость вообще расцвела так пышно, что хочется порой крикнуть: «Зощенко, ау!..»

Именно с пошлостью с помощью очистительного смеха боролся он и под градом упреков пояснял: «Моя тема – «переделка человека», но не в том смысле, как это выражение употребляется критиками. Я имею в виду переделку не персонажей, а читателя, который должен с помощью художественной сатиры воспитывать в себе отвращение к уродливым и пошлым сторонам жизни». И нельзя забыть о целой серии рассказов для детей, где очень тонко и ненавязчиво Михаил Михайлович учил отличать доброе от злого, помогал маленьким гражданам уже в детстве обрести устойчивые понятия, что такое жить достойно и правдиво. В том числе это относится и к рассказам о Ленине. Вот маленький отрывок из произведения «На охоте».

«А тут же у дерева, недалеко от Ленина, стояла его жена, Надежда Константиновна. Она с удивлением спросила:

– Почему же ты не выстрелил?

Ленин, улыбнувшись, сказал:

– Знаешь, не мог выстрелить. Очень уж красивая была лиса. И мне поэтому не хотелось ее убивать. Пусть живет!»

Регулярные разносы стоили Зощенко дорого: и нервные срывы, и депрессия, и после обеспеченного быта – полуголодное существование, и после невероятной славы – такое же, невероятное по коварству, поношение. Тогда как творчество для него стало единственным и самым солнечным светом в окошке. Не случайно его жена, Вера Владимировна, вспоминает: «В декабре восемнадцатого года он зашел ко мне, приехав на несколько дней с фронта, из Красной Армии… Я спросила его: «Что же для вас самое главное в жизни?» И была уверена, что услышу: «Конечно же, вы!» Но он сказал очень серьезно и убежденно: «Конечно же, моя литература».

Еще со студенческих лет Зощенко преследовала нужда. За неуплату обязательных взносов он был отчислен из университета. И, недолго думая, пошел записываться в добровольцы, чтобы воевать за Россию в Первой мировой войне.

Удивительно, но этот абсолютно творческий человек был храбрым солдатом и за это отмечался очередными званиями и наградами: в течение всего двух лет, с 1915 по 1916-й, совсем молодой воин был награжден четырьмя орденами: двумя Святого Станислава и двумя Святой Анны… А за сорок лет яркой и плодотворной писательской работы, признанный как читающим населением огромного государства, так и светилами русской культуры (Горький, Чуковский, Толстой, Олеша, Маршак, Тынянов), он был отмечен лишь однажды – орденом Трудового Красного Знамени. Было это накануне Великой Отечественной. Касаясь оценки его творчества классиками русской литературы, нельзя не привести строки из письма к писателю Максима Горького: «Отличный язык выработали Вы, Михаил Михайлович, и замечательно легко владеете им. И юмор у Вас очень «свой». Я высоко ценю Вашу работу, поверьте: это – не комплимент. Ценю и уверен, что Вы напишете весьма крупные вещи. Данные сатирика у Вас – налицо, чувство иронии очень острое, и лирика сопровождает его крайне оригинально. Такого соотношения иронии и лирики я не знаю в литературе ни у кого…»

Воевал он и за новую Россию в рядах Красной Армии, но вернулся к гражданской жизни по причине пошатнувшегося здоровья: попал под отравление газами в Первую мировую. Когда на страну напали фашисты, Зощенко порывается идти на фронт, но получает отказ как не годный к военной службе. Тогда он к штыку приравнивает перо: пишет антифашистские фельетоны для газет и радио, создает вместе с Евгением Шварцем пьесу «Под липами Берлина», которая шла в Ленинградском театре комедии в то время, когда немцы стояли у стен великого города. Особое место в творчестве Зощенко принадлежит книге партизанских рассказов, где на первое место выходит народ – мужественный творец своего будущего. Плюс сценарии к документальным фильмам, которые в то время активно работали на Победу. Вот почему для него в высшей мере оскорбительны были обвинения в трусости, приклеивание ярлыка подонка, на которые не поскупились власти в сороковые послевоенные годы. И стоило ему заявить о несогласии со всем этим, как новая волна невзгод накрыла его с головой…

Но это будет позже, а пока, в 1920-30-е годы, наступает самый яркий и благодатный период его жизни и творчества. В конце декабря 1921 года вышли в свет его «Рассказы Назара Ильича господина Синебрюхова». Кстати, в связи с этим произошла ситуация в духе самого Зощенко: типографские наборщики, знакомясь с книгой, хохотали, что называется, до коликов в животе и на последнем этапе перепутали обложки и часть тиража «вывели в свет» под названием «О трагическом». Глядя из сегодняшнего дня на смешную вроде историю с выходом этой книги, невольно проскальзывает мистика: да, писатель в сознании большинства юмористический, а жизнь слишком часто оборачивалась к нему трагической стороной.

Успех книги был огромный. Недаром Константин Федин отмечал умение Зощенко «сочетать в тонко построенном рассказе иронию с правдой чувства». И конечно же, язык и стиль. Они в первую очередь подкупали и новизной, и в то же время удивительной знакомостью. Словно многое было взято прямо с улицы. Это на взгляд простого читателя. Более искушенный человек хорошо знает, что органичность языка и стиля, их естественность подвластны только большому таланту, коим и обладал, несомненно, Михаил Зощенко. В памяти читателя то и дело возникают такие перлы чисто зощенковских героев, как «будто вдруг атмосферой на меня пахнуло», «оберут как липку и бросят за свои любезные, даром что свои родные родственники», «подпоручик ничего себе, но сволочь», «нарушает беспорядки» и тому подобные. Не говоря о занимательных сюжетах.

В рассказе «Нервные люди» вся коммунальная квартира передралась из-за ежика, которым примус чистят. Даже инвалид, которому говорит сосед:

« – Уходи, Гаврилыч, от греха. Гляди, последнюю ногу оборвут.

Гаврилыч говорит:

– Пущай, – говорит, – нога пропадет! А только, – говорит, – не могу я теперича уйти. Мне, – говорит, – сейчас всю амбицию в кровь разбили.

А ему, действительно, в эту минуту кто-то по морде съездил. Ну, и не уходит, накидывается. Тут в это время кто-то и ударяет инвалида кастрюлькой по кумполу.

Инвалид – брык на пол и лежит. Скучает».

Вот в такой малости, как «скучает», – весь Зощенко, его виртуозное владение интонацией и словом.

В 1933 году выходит его повесть «Возвращенная молодость», публикация которой началась в журнале «Звезда». Автор утверждает, что жизнь должна быть «организована собственными руками», что возможности человека, в том числе психофизические, гораздо шире, чем принято думать. И писатель, сам страдавший неврозами, анализирует судьбы известных ученых, философов, писателей, их болезни. И старается доказать, как много зависит от самого человека – его веры, его воли. Не случайно «Возвращенная молодость» была принята с огромным интересом в научной среде.

Однако среди критиков и писателей она вызвала немало неудовольствия.

И вовсе не было понято интереснейшее произведение Зощенко «Перед заходом солнца», где писатель старался проследить причины, то есть случаи из жизни, которые давали толчок к тяжелейшим душевным заболеваниям. И сегодня многие ученые уверены, что Зощенко дал начало многим открытиям в науке о бессознательном… И какую благодарность получил писатель? А вот такую: журнальная публикация книги была остановлена. Зощенко по наивности, присущей большим талантам, обратился с письмом к Сталину в надежде на помощь. Ответом стала новая волна едкой критики, а следом – недвусмысленный сигнал «Ату его!» – и начинается травля Зощенко и даже исключение его из Союза писателей, что и произошло в 1946 году после знаменитого постановления ЦК. Писателей этих публично выбросили из литературы, с ними расторгались все издательские договоры, с них требовали немедленного возврата авансов, толкая на крайние меры, оставляя без средства к существованию. Иные намекали: мол, хорошо еще, что головы целы остались…

Начался самый тяжелый период его жизни. И хотя опального писателя не бросали в беде Дмитрий Шостакович, Анатолий Мариенгоф, Аркадий Райкин, Александр Вертинский, Борис Бабочкин и другие, а Мариетта Шагинян и Константин Федин в числе других помогали семье писателя деньгами, эти годы легли камнем на душу Михаила Зощенко.

Только через десять лет он смог издать свою новую книгу, будучи уже снова в Союзе писателей, но болезни, нервные стрессы – все это сплелось в один клубок боли, и не было уже сил размотать его, выйти снова на полнокровный путь творчества… 22 июля 1958 года перестало биться его многострадальное сердце.

Прах писателя покоится на кладбище в Сестрорецке, где он жил на даче, рядом с его близкими: женой, сыном, внуком. По проекту скульптора Виктора Онежко на могиле Зощенко сооружен памятник, открытый в 1995 году.