На чтение: ≈ 7 мин.В год 100‑летия талантливого советского драматурга Вадима Коростылева и 50‑летия его пьесы «Пиросмани. Праздник одиночества» Театр «Мост» одноименной премьерой открыл миру новую театральную страницу, соединив новейшие разработки в области искусственного интеллекта со старыми добрыми традициями: великолепной режиссурой Георгия Долмазяна и блестящими актерскими работами.
Нико Пиросмани, великий грузинский художник-примитивист, самородок-самоучка, подобно некоторым своим коллегам по кисти и холсту, влачил нищенское существование при жизни (не путать с пиршеством творчества в контексте физического выживания). И был признан гением слишком поздно для человека, но, увы, в самое подходящее время для легендарной судьбы в искусстве, то есть после смерти. Его восторженно-непосредственное, детское восприятие прекрасного – это воплощение беззащитной доброты в искусстве. По легенде, именно он послужил прототипом влюбленного художника, подарившего возлюбленной миллион алых роз.
Молодая, бурно развивающаяся отрасль технологий, подобно детской жажде познания (и в этом она созвучна художественному дару и миру Пиросмани), активно осваивает пространство нашей жизни. Заглянула она и за кулисы театра. Так с легкой руки «Яндекса» его приложение «Шедеврум» сгенерировало художественные ответы на вечные и конкретные вопросы режиссера-постановщика спектакля Георгия Долмазяна. Важно отметить, что это первый подобный опыт в мире, когда нейросеть стала соавтором спектакля в качестве сценографа и художника по костюмам. Знакомство со стремительно самосовершенствующимся нечеловеческим интеллектом начинается уже с афиши спектакля, где в центре улыбается миру и создателю прелестная, полная жизни красавица – дитя нейросети, а на нее удивленно посматривают актриса Маргарита, жираф, рыбак в красной рубахе с реальных картин Пиросмани. И эта пышная красотка «сетевого воображения» настолько органично вписалась в мир художественных образов Нико, что кажется, будто она сошла со случайно найденного запылившегося где-то на чердаке и неизвестного доселе коллекционерам полотна или вывески грузинского гения. А когда кружит на сцене образ Ии-Харона, одеяние которой восходит и к национальному женскому костюму, и к платью несостоявшейся невесты скитальца художественных миров, и к ангелу, возвещающему благую весть торжествующей красоты вопреки всем невзгодам не от мира сего дарования, то право на существование такого «художника Шедеврума» кажется неоспоримым.
И все же этот причудливый нейросетевой калейдоскоп меркнет на фоне, не побоюсь этого слова, гениального перевоплощения заслуженного артиста РФ Всеволода Гусейнова. Ой недаром неутомимый в творческой рефлексии режиссер Георгий Долмазян так долго подыскивал актера на роль Пиросмани в последний день его земной жизни! Это даже не 100, а 200% совпадения актера и роли! Да что там роли, сам Пиросмани на этот час театрального священнодействия снизошел до нас в облике Всеволода Михайловича… А как вкусно он описывает грузинский пир в ожидании главного действующего лица – Человека! То, что обыватель считает снедью, вечно голодный художник устами актера наделяет субъектностью, делает пищу божественным творением, а пир – прославлением неиссякаемых щедрот Творца и гимном жизни. Искусство есть – это искусство жить, и с этим трудно не согласиться! И ведь додумался же кто-то назвать это торжество жизни натюрмортом, умертвив природу на холсте, – с неподдельным недоумением, нет, не возмущается, а просто по-детски не принимает Пиросмани-Гусейнов. Эта чудесная трогательная тонкость и чуткость души, напрочь лишенной демонического начала, фантастически удалась и передана в зрительный зал прекрасным исполнителем роли позднего Пиросмани. Как жаль, что талант Человека Пиросмани остался столь же неоцененным при жизни художника, как и его дар, думается «послевкусием» блистательной игры великого актера Гусейнова.
«Спарринг-партнером» Всеволода Гусейнова по сцене (в несколько неожиданном применительно к фактуре самого актера прочтении – затравленного непониманием современников художника вообще) выступил один из ведущих мастеров «Моста» Александр Хошабаев. И главной интонацией его глубокого актерского погружения с подачи драматургии Вадима Коростылева стало бесконечное сожаление о жизни, в которой было мало прекрасного, и о слишком поздно оцененном прекрасном, в котором столько жизни, что хватит на века.
Р.S. Создатели постановки не уставали повторять, что при всей революционности внедрения ИИ в театральный мир нейросеть не более чем инструмент при подготовке спектакля. Во всяком случае пока. И последнее слово в создании любого образа, синтезированного алгоритмом в этом необычайно емком часовом «причащении» к миру отлетающей в вечность красоты, принадлежало прекрасному театральному творцу – режиссеру Георгию Долмазяну.
Выбор читателей
Комментарии